2. Морские короли. Перекрестки

Она беременна, ей нужны удобства!

Тьерина Велена открыла глаза.

— Донат...

— Да, дорогая. Как ты себя чувствуешь?

— Плохо, — взгляд тьерины остановился на Лусии. — Выйди вон!

— Вели, — возмутился бесцеремонной команде Карст, но Лусия положила ему руку на локоть.

— Все в порядке, монтьер.

— Руку убери! — скрипнула тьерина. — И вон отсюда.

Лусия одарила ее нежной улыбкой.

— Только не переутомляйтесь, тьерина, вы еще слишком слабы...

Нежно промокнула обильно надушенным платочком пот со лба тьерины — и вышла вон.

Стоит ли ругаться или злиться на Велену Карст?

Нет! В этом нет никакого смысла! Умирающий может говорить, что ему захочется, все равно ничего сделать она уже не сможет! Так-то!

* * *

В комнате тьерина Велена посмотрела на мужа.

— Ничего нового?

— Нет.

По просьбе тьерины, Донат Карст озадачил всех лекарей. Но следов яда обнаружено не было, болезнь определить не могли а потом герцогине давали промывающие, ставили пиявок и два раза пускали кровь. Только от этих мероприятий, понятное дело, не было.

— Я уверена, это все она!

— Вели, — Донат Карст вздохнул, — как это должно выглядеть?

— Не знаю!

— Ты не берешь ничего у Лусии, кроме яблок, и те чистит при тебе служанка, служанок я тоже меняю, за Лусией следят, — тут тьер безбожно врал, за Лусией никто не следил, потому что Донат Карст полагал это просто придурью больной бабы, — а тебе все хуже и хуже. Как бы Лусия тебе вредила?

— Не знаю! Сука!

— Вели, она мать нашего внука.

— Нашего... внука!!! Донат, поклянись мне!

— В чем?

— На родовом камне поклянись, на крови! Я требую! Я умираю, поэтому ты должен дать мне слово!

— Какое?

— Что никогда не женишься на этой сучке!

— Вели, она жена нашего сына!

— Вот именно! Я умираю, Мирт тоже смертен! Сможешь ли ты его уберечь — не знаю, но я хочу, чтобы ты мне поклялся! Ты! Никогда! На ней! Не женишься!

Донат вздохнул.

— Хорошо. Если ты так хочешь, я тебе обещаю.

— Нет! На крови!

— Вели!

— Дон!

Два взгляда скрестились — и в этот раз тьерина Велена не отступила. Горящий безумным огнем взгляд превозмог волю мужа. Донат вздохнул, вытащил кинжал и кольнул палец.

— Я, Донат Лирей Карст, клянусь своей супруге, что никогда не женюсь на Лусии Даверт, ныне Карст. Даже если она останется последней женщиной на земле.

Тьерина Велена расслабилась и откинулась на подушки, словно дохлая рыбина. Только шея чуть подрагивала.

— Спасибо, — наконец шепнула она.

Донат вздохнул. Показательно, громко...

— Надеюсь, тебе будет стыдно, когда ты поправишься.

— Надеюсь, мне не будет стыдно, когда я умру. За тебя...

Донат Карст вышел из комнаты, хлопнув дверью — и тут же был вознагражден поцелуем от Лусии.

— Как она?

— Плохо. Бредит!

— А что с рукой?

— Дурь несусветная. Заставила меня поклясться, что я никогда на тебе не женюсь!

Если бы Донат Карст не гладил в это время Лусию по волосам, то заметил бы, какой злобой полыхнули карие глаза.

Впрочем, вслух женщина произнесла совсем иное.

— Я замужем. И жена вашего сына. Храм никогда бы не одобрил...

— Снизойдем к ее причудам. Тяжко тебе с ней?

Лусия вздохнула еще показательнее.

— Это мой долг...

— Ты благородная душа, Лу...

— Разве в роду Карстов могут быть иные? — удивилась Лусия.

Но внутренне она кипела от гнева.

А ведь все так хорошо продумано! Она могла бы стать герцогиней Карст! Просто устранить Мирта — и пожалуйста. Но если Донат дал клятву на крови...

Про это слышала даже Лусия. Клятвопреступники долго не живут.

Обычный-то человек может врать, сколько ему угодно, но вот кровь герцогов, кровь Королей...

Это очень плохо заканчивается для клятвопреступника. Всегда плохо. Смерть иногда кажется избавлением рядом с происходящим, уж настолько-то Лусия историю знала.

Что ж, супругой Доната ей не быть.

Но разве плохо сейчас?

Мирт что есть, что нет его... мешать не станет. Тьерины Велены тоже практически нет, остается воспитывать ребенка наслаждаться жизнью и строить планы на будущее. Жизнь — покажет.

Лусия еще раз поцеловала любовника и вернулась в спальню к свекрови. Проявлять сострадание и выказывать милосердие.

* * *

— Бей!!!

Толпа ревела.

Рыцарь Ордена Ларош крепче вжался в отбросы и на миг прикрыл глаза, позволяя себе перевести дыхание.

Как, как это могло получиться?

Еще вчера вечером все было нормально, а сегодня утром мир сошел с ума. Он помнил, как проснулся в своей комнате, в таверне, кажется, это было еще в той жизни, сотню лет назад...

Оделся, спустился вниз, заказал завтрак — и там его настигло нечто... безумное, чудовищное, чему не было названия.

В таверну, печатая шаг, вошли пятеро городских стражников.

— Рыцарь Ордена Ларош Дарю?

— Да.

— Вы арестованы. Сдайте оружие.

Кто-то другой мог бы повиноваться приказу. Кто-то... нет, не Ларош.

— За что?

— Вам все объяснят в магистрате.

Стражники отводили глаза, словно что-то знали, но что и как произошло? Кто-то другой швырнул бы им в головы скамью, начал бы орать, драться, сопротивляться, и оказался бы в магистрате увязанным, что та колбаса, да еще со сломанными ребрами и без пары зубов. Но Ларош был не таков. Осторожность, хитрость и скрытность были у него в крови, а потому рыцарь сделал единственное, что мог. Он махнул рукой.

— Но позавтракать-то можно? Господа, это ведь надолго!

Стражники смотрели хмуро.

— Я никуда отсюда не денусь, просто съем то, что уже оплатил, а вы... составьте мне компанию, господа, а потом все вместе отправимся в магистрат? Вам ведь, наверняка еще целый день по городу мотаться... скажете, что я спал, или был у любовницы, вот и задержались!

И видя, что стражники колеблются, удвоил напор.

— Эй, там! Вина на всю компанию и хороший завтрак для меня и господ стражников!

Служанка засуетилась, рыцарь улыбался, и стражник чуть оттаяли. Присели за стол, потихоньку разговорились...

Ларош заказал кувшин вина. Потом мяса, потом еще вина... и постепенно узнал, что в магистрат пришло письмо от Преотца. Мол, открыть именно сегодня, и непременно выполнить. Градоправитель вызвал к себе капитана городской стражи, наорал, а потом велел ему арестовывать всех рыцарей Ордена моря. Всех, кого не встретит в городе.

Разум Лароша заработал мгновенно.

Такие вещи добром не кончаются, это уж точно. Лучше затаиться и подождать, пока что-либо не прояснится. Но как уйти от стражников?

Самым простым путем.

Заказать еще один кувшин вина, в который, совершенно случайно, просыпался порошок из перстня с пальца рыцаря. Не яд, нет. Но хорошее снотворное. На такую ораву маловато, конечно, но часок проспят, а больше и не надо.

А самому можно и не пить. Неприятно, когда вино стекает под одежду, ну да в пыточных хуже будет.

Ларош и сам не мог понять, почему так поступает, но внутреннее чутье словно за плечо вело и подталкивало.

Нет, не надо!

Не смей!

Последним уронил голову на стол старший среди стражников. Воил налитыми кровью глазами, сопел, но все же упал лицом на скатерть.

Ларош развел руками, демонстрируя свое горе трактирщику и слугам.

— Ладно, сейчас проспятся. А я пока вещи соберу. Сколько с меня за завтрак и комнату?

Он честно рассчитался, и поднялся в свою комнату.

Второй этаж?

Плевать!

Плащ на плечи, кошелек в карман, бумаги за шиворот, чтобы не выпали, оружие снять — приметное, с символикой рыцаря Ордена, осмотреть себя — нет, ничто не выдает в нем рыцаря — и за окно. Вниз по стене, в подворотню, и давай ноги до ворот.

Закрыты?

Что ж, выхода нет. Если никого не выпускают из города просто так, придется день выждать, а выйти из него ночью. И выжидать надо... Тропку контрабандистов и разбойников Ларош знал, но среди бела дня ей не воспользуешься, надо дождаться ночи.

Куча мусора у стены показалась Ларошу более, чем подходящей. Он покрепче завернулся в плащ, плюнув на грязь и запах, на дорогое сукно и отделку — жизнь дороже. И залег, молясь, чтобы его тут никто не заметил.

С того места, где он лежал, отлично были видны ворота. Мужчине не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать за происходящим. Въезжающими в город, выезжающими...

Шум послышался ближе к полудню.

Ларош вжался поглубже в кучу мусора. В своем немолодом, за сорок лет уж, возрасте, он отлично понимал, что орущая толпа — не к добру. И попасть ей в руки, или даже на глаза...

Разумному человеку такого не надо. И даром не надо, и с доплатой не надо...

— Бей!!!

— Твари!!!

— Сволочи!!!

Крики сливались в единое марево, облаком глухой злобы и ярости повисали над городом, змеями вползали в уши, вертелись воронками смерчей над головой, заставляя плотнее вжиматься в мусор.

Страшно, ох, страшно...

А потом они приблизились, и Ларош увидел ЭТО.

Всех рыцарей он не знал, но этого...

Молодой Юльми был из его воспитанников. Ларош сам нашел его, сам воспитывал, сам посвятил в рыцари и теперь с ужасом видел...

Три рыцаря...

Нет, не рыцаря. Это три воющих искалеченных существа, для которых смерть будет милосерднее. Что-то в дегте, перьях и на кольях, по которым стекают капли крови вперемешку с каплями дегтя.

Искаженные мукой лица, раскрытые в криках рты...

Ларош вжался в кучу мусора, моля Ардена, чтобы его не заметили.

И видел, как колья воткнули в землю рядом с воротами. Видел, как умирали его друзья. И не мог отвести взгляд.

Страшно это. Безумно страшно...

Он ждал до темноты, не смея поднять головы, и только потом, скрипнув зубами, выполз из кучи мусора, и направился к лазу контрабандистов.

Ему надо было добраться до замка Шемон и разобраться в том, что происходит.

Поговорить с магистром, и отомстить тому, кто убил его товарищей.

Род Карнавон.

О том, что в городе начались беспорядки, Алаис даже не узнала. Просто часть слуг на работу не явилась, а когда Лизетта принялась расспрашивать, то услышала такое...

У Алаис волосы на голове зашевелились.

Приехала, м-мать!

Можно сказать — с приплыздом вас, дорогуша!

Город закрыт! Стража никого не выпускает, только тех, кого знает совершенно точно, потому что Преотец своим указом объявил орден Моря вне закона.

Оказывается, они втайне поклоняются Ириону, совершают человеческие жертвоприношения, а еще впали в гнусный грех и втайне в своих замках предаются содомии и зоофилии. А что?

Женщины туда не допускаются? Значит — точно оно!

Алаис это было безразлично, да и местные не то, чтобы сразу же наказывали за нетрадиционную ориентацию. Так... ногами попинать могли без всякой толерантности, детей замуж в такую семью не отдали бы, дела лишний раз вести не стали...

Как известно — Арден и Мелиона за продолжение рода человеческого. А какое тут продолжение? Никакого. Биология не допустит. Пра-авильно, а раз детей быть не может, значит блуд ради блуда что противоестественно. И точка.

Сейчас стража хватает рыцарей Храма, тех, которых успевают отбить от разъяренной толпы, но нескольких уже разодрали на части... люди опьянели от крови, и это страшно.

Алаис и Лизетта переглянулись.

Лизетта схватилась руками за щеки, глаза у нее остекленели.

— Ой, мамочки... что ж это будет?

— Шашлык из рыцарей будет, — буркнула Алаис, вспоминая о тамплиерах. Видимо, подлецам плевать на разницу в мирах, они везде одинаковы. Неизвестного Преотца она не знала, но подозревала, что сунь его в кучу навоза, так разницу никто и не заметит.

— Ой-ой-ой...

Алаис что есть сил, встряхнула женщину за плечи. Сил было мало, девятый месяц, но тут важно не количество, а качество.

— Лиз, соберись!

— Ой...

— Лиз!

Алаис вздохнула. По лицу она людей бить не училась, но затрещина вышла душевной. Лизетта помотала головой, глаза ее стали осмысленными.

— Пришла в себя? Извини за хамство...

— Нет, ничего страшного. Спасибо...

— То-то же...

Алаис порадовалась, что придется иметь дело с умной женщиной. И принялась раздавать указания.

— Лиз, надо собрать все ценное, что есть в доме. Спрятать там, где огонь не доберется, если что...

— Ты это всерьез?

Герцогиня Карнавон топнула ногой.

— Нет, мля! В шутку! Ты что — думаешь, отсидимся спокойно? А если нет?! Если не получится?! Знаю я, как в таких случаях голыми и босыми остаются. Спрячем — не беда, живы будем, так достанем, когда все уляжется. А случись что, все не на улице бедовать.

— Но Арон...

— О них пока никаких вестей. Так что готовься к худшему.

Лизетта мотала головой, словно лошадь.

— Алекс, ты думаешь...

— Да я просто уверена! Сначала — рыцари, потом те, кто с ними связан, и наверняка найдется пара подонков, которые пожелают под шумок свести счеты с врагами. Думаешь, у вас в городе все сплошь святые? Ну-ну...

— Ты думаешь, Арон...

— Да я молиться всем богам буду, чтобы выжили! Чтобы обошлось. А если — нет? Надеяться надо на лучшее, да, а готовиться к худшему! Так что слушай меня! Все ценное — сложить и укрыть, самим подготовить пару узлов, чтобы можно было быстро выскочить из дома. Одеться по-другому. Под юбку — штаны, или нечто вроде, чтобы и через забор, и по буеракам, и в седло, обувь нормальную... что еще?

— Ты беременна...

— Лучше рожать под забором, чем в тюрьме. И лучше рожать, чем трупом лежать, — привычно срифмовала Алаис. Посмотрела на Лизетту и чуть смягчилась. — Не дрейфь, может, все еще и обойдется. Но давай подготовимся от греха. Командуй, а я пошла свои вещи собирать. И надо в подолы платьев, или лучше — рубах, хоть по паре десятков монет зашить. Авось сразу не сорвут, а там вывернемся. Золото, они и на дне морском золото.

— Там-то оно зачем?

— Чтобы потом хоть труп выловили, — огрызнулась Алаис, и отправилась собирать вещи.

Ребенок последнее время как-то странно притих, повитуха сказала, скоро роды. Но если что — с таким пузом не побегаешь...

С-суки, вы подождать не могли, пока я отрожаюсь?! Чтоб вас так хоронили, как я донашиваю!

* * *

До темноты все было тихо и спокойно.

Проезжали отряды стражи, один Лизетта даже зазвала в дом под предлогом накормить — напоить, а заодно и расспросить. Вы же понимаете, две слабые хрупкие женщины, все на нервах, все в отчаянии...

Командир отряда понимал, тем более, что Лизетту в городе знали. И успокоил женщин.

Да, идет охота на храмовников, двоих уже поймали, одного не успели отбить у толпы, еще несколько скрылось, но куда?

Ищем...

Вы не бойтесь, мы позаботимся о мирном населении, вам ничто не угрожает. Градоправитель контролирует ситуацию, все будет в порядке...

Да, и к вашему брату мы заедем, и записочку передадим. А пишете что? Все в порядке, не волнуйся за меня?

Конечно-конечно, как же не порадеть милой даме, которая накормила-напоила, приняла, как родных,, да и записка явно без двойного дна...