Птица над городом

В комнате на чисто вымытом полу стояли серый подростковый рюкзачок вроде Машкиного, кожаный чемодан и огромная квадратная красноклетчатая сумища — 'смерть мародера', с какими таскаются рыночные торговцы. На выходные, говорите? Ну-ну...

Обернувшись человеком, я взглянула на Рязанцева. Да, вот теперь все ясно! И с куревом, и с пепельницами. И с непривычно счастливой физиономией господина доктора наук. Но показывать это вряд ли стоит.

— Ну, Святослав Николаич, я вижу, теперь вам скучно не будет.

— Это точно.

— Деда! — Убедившись, что я своя, Димка вернулся к основной теме: — Деда, а мы будем летать до завтрака?

— Сейчас посмотрим... Хоп!— Рязанцев быстро нагнулся, подхватил внука под мышки и подбросил вверх. Зеленая вспышка сверкнула в мониторе компьютера, хлопанье крыльев заполнило комнату. Рязанцев рассмеялся. Я тихо позавидовала: сколько я Машку ни подбрасывала, когда пыталась научить, — приземляется на все четыре, боится...

— Значит, так. — Дед важно прошелся по комнате, Димка следил за ним, поворачивая острый клювик. — Порядок у нас будет прежний. Далеко не улетать, быть в зоне видимости. Ворон не дразнить. (Голубь часто-часто кивал головой, будь на его месте Машка, я бы засомневалась, слушает ли.) К чужим бабушкам не подлетать, пшено и геркулес не клевать. Из помойки ничего не есть, а то будешь толстый, как сизари на улице. Все ясно?.. Если ясно, тогда полетели. Галочка, вы нас извините? Я ему обещал...

Сизые крылья мелькнули передо мной, воздух запел в перьях. Шумный, трескучий вихрь вынесся в форточку, и два крылатых силуэта поднялись в небо. Я сидела на подоконнике и долго смотрела им вслед, глупо улыбаясь и шмыгая носом.

Глава 22.

Добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он чижика съел!

М.Е.Салтыков-Щедрин.

— Зато ты крысу словила, — сказал Серега. Мы снова встретились в 'Перелетном Чердаке', я пила кофе с коньяком, он — имбирный чай. И оба мы ели блины. Серега с лососем, а я — со сгущенкой.

Этим летом Кукустровы люди затащили на крышу настоящую блинную: два раскаленных круга (к слову сказать, питающихся краденым электричеством), цистерна жидкого теста с мешалкой. Теперь Тата ловко крутила Т-образной лопаткой, разгоняя белую лужицу в ровный круг, и потом переворачивала его кверху соблазнительным поджаристым кружевом... Гениальная коммерческая идея. Мы, летучие оборотни, кушаем как птички — в два-три раза больше собственного веса. И мы всегда готовы съесть что-нибудь горячее и сладкое, и побольше, побольше. Пусть нелетучие насмехаются и возмущаются, пускай завистливо поминают горшочек меду и плюшки с корицей. Крылья сжигают не меньше энергии, чем пропеллер Карлсона, — мы слопаем все и попросим добавки, и фигуру не испортим.

— Это не я, это ее собственные коллеги сдали, — ответила я. — А толку-то, если Антон утек.

— Да найдут его, куда ему деваться. Не может быть, чтобы из двадцати человек ни один не знал, где у шефа засидка.

— А этот ворюга из Измайлова так ничего и не сказал?

— Ворюга из Измайлова... — Серега вздохнул. — Валера сам к нему ездил, но... в общем, его перевели из травмы в психоневрологию. Говорить-то он говорит, но не очень осмысленно... Хотя ты была права, похоже, он действительно их клиент. Человеческий Облик в такую кишку просто не влез бы.

Серега отхлебнул чаю и вытер губы салфеткой — хищные птицы, когда хотят, могут быть та-акими аристократами! Тут я вспомнила, что у меня оставался еще один вопрос.

— Слушай, а почему они вообще заявились в институт на следующий день? Ведь они должны были понять, что мы у них на хвосте, после того как мы с тобой там шороху навели и утащили Настю? Им бы смыться и лечь на дно, а они, наоборот, все собрались как по заказу...

— Для того и заявились, чтобы упаковаться и смыться. И еще, насколько я понял, за ними оставался должок. Они кое-кому обещали сделать Облик, и предоплату взяли, а клиент был серьезный. Жаль, мы не знали, могли бы его дождаться — хороший был бы подарок Валеркиным сослуживцам-нормалам... В общем, настолько серьезный клиент, что очень им не хотелось его огорчать и разочаровывать. Как говорится, пусть лучше посадят, чем положат. Так что они собирались сделать последнюю импозицию и потом рвать когти. Заодно и деньгами разжились бы на дорожку.

— А кого они хотели — последнего?.. — тихо спросила я. На память пришли мохнатые щенки, юрист Ольга — серьезная щекастая птичка, недовольная отменой 'операции'... Чьи-то еще Облики, украденные и спрятанные в нефритовые шарики...

— Не знаю, не спросил, — ответил Сережка и сунул в рот изрядный кусок блина. — Обошлось, и ладно... А кстати о засидках и о твоей Тамаре. Валерка с ней подробно побеседовал и выяснил, чего она хотела от Паши. Думаю, теперь он может успокоиться. И выйти из подполья.

— И где он был все это время? С кажешь ты мне или нет?

— Я затем тебя и позвал. Вообще-то он и сейчас там... Только ты не начинай хихикать, пожалуйста.

Я сделала серьезное лицо:

— Хорошо, не буду. (Серега недоверчиво выпятил губу.) Не буду, чтоб мне лопнуть! Ну?

— Он в 'Локи' отсиживается.

Я не начала хихикать. Трудно хихикать с отвисшей челюстью. 'Локи' не имеет никакого отношения к 'Локомотиву'. Впрочем, некоторая часть тамошних завсегдатаев любит футбол... но странною любовью.

Был такой момент в биографии самого бессовестного и бесстыжего среди скандинавских богов. Согласно преданию, однажды для Локи в очередной раз пришла пора отвечать за хитроподлости, и он обернулся не просто животным, а, к особому негодованию свидетелей и слушателей, животным противоположного пола — кобылой, которая соблазнила вражьего коня и затем родила жеребенка, того самого многоногого коня Слейпнира, на котором Один... ладно, об этом как-нибудь в другой раз. А про Локи я начала к тому, что его случай не уникален.

Есть люди, которые считают своим не тот пол, который указан в паспорте. У оборотней с этим проще. Или сложнее? В общем, тот, кто не уверен на этот счет, не только оборачивается, но еще и перекидывается, то есть имеет не один человеческий Облик, а два, и бывает или женщиной, или мужчиной. Кем именно — зависит от фазы луны, от настроения... от окружения не с последнюю очередь. Аналогичным образом, принимая Облик своего зверя или птицы, они могут стать и котом, и кошкой. И галкой, и... хм... галом. Да, нелегкая жизнь у некоторых.

Сообщество оборотней во многом перенимает взгляды и мораль человеческого сообщества. Оборотни с постоянным полом относились к бивалентам не очень-то одобрительно (мягко говоря) и в викторианской Англии, и в Советском Союзе. Теперь времена меняются. Теперь многие девочки из наших мечтают в один прекрасный день обернуться мальчиками, и наоборот. У некоторых, говорят, даже получается. У кого не получилось — те пытаются изобразить, будто получилось. И неудивительно, что московский 'Локи' или, скажем, питерский 'Акио' становятся модными заведениями.

...Но Паша Ламберт, брутальный наш мачо и отважный спецназовец, был последним, кого я могла вообразить входящим в 'Локи'! С мирными целями, я имею в виду. То ли и вправду конец света не за горами?

— Так он, что же... из этих, что ли?

— Да, из этих.

— Паша?!

— Паша, Паша, — с раздражением подтвердил Серега. — Галка, ты что, вчера на свет родилась? Что тебя так удивляет?

— В масштабах Вселенной — ничего, — ответила я. — А в данном конкретном случае... никогда бы не подумала, что Ламберт — бивалент. По мне, так он вылитый ретросексуал. Или даже гопосексуал.

— Галка, за столом все-таки сидим! — укоризненно сказал Серега.

— Ретросексуал — это как раз прилично, — объяснила я. — Это тот, кто выбирает для себя имидж традиционной мужественности. Типа слегка пьян и до синевы выбрит. А гопосексуал — это... ну, в общем, слегка выбрит и до синевы...

— Понял, понял. Галка, ты по нормалам судишь, а мы... а Павел все-таки оборотень.

Я задумчиво подергала себя за челку. В чем-то Серега был прав. Если меняешь Облик, а не совмещаешь две сущности в одной — какая разница, выбрит ты до синевы или нет? Мужской Облик может быть вполне спецназовским, в то время как женский... ой. М-да. Ну ладно.

— Так возвращаясь к Тамаре. Чего она хотела от него, и почему он сначала запил, а потом сбежал? — спросила я.

— Она его шантажировала. Была одна история, времен его службы в особом подразделении. Бурцев выяснил, в чем там дело, — ну, неприятная история, но Павел виноват не был. В общем-то, тут и тайны никакой нет, его оправдали по всем статьям. Он просто не хотел, чтобы узнали родители учеников. И другие учителя, как я понял, тоже. А чего она хотела от него — понятно: склоняла к сотрудничеству. Но это он тоже того... не мог на это пойти.

— И поэтому запил?

— Ну, в общем, да. Получается, что так.

— Подожди. — Я вылезла из-за стола и подошла к стойке.

— Саня, будь другом, накапай еще двадцать пять.

Серега посмотрел неодобрительно. Пьяная женщина — это ужасно, а пьяный летучий оборотень — авиашоу в Жуковском. Но такую новость надо запить, иначе организм ее не переварит.

Паша Ламберт, которому приносит нестерпимые мучения мысль о том, что его его педагогическая карьера может прерваться, — это было круче, нежели Паша в 'Локи'. Я никогда не задавалась вопросом: как он вообще попал в нашу гимназию. То есть как попал — ясно, Наталья затащила, но почему он согласился? И кем вообще был на гражданке?.. И что он натворил такое неподобающее? Хотя, наверное, вот этого лучше бы мне не знать.

— Ладно, а теперь что?

— Надо ему сказать, что Тамару эту взяли и что никакой компромат на него она никому уже не сольет, и мы будем молчать. Он ведь от них прятался, а не от нас. И заодно добавить, что взяли не всех, и если он хочет полной информационной безопасности, пусть кончает валять дурака и помогает брать остальных. Только придется к нему туда идти, он мобильник оставил дома.

— Так сходите! — меня удивили безличные формулировки, обычно Сереге не свойственные. — Тебе Валерка это поручил?

— Валерка. Но... на самом деле я не могу.

— Почему?

— А ты посмотри на меня. Я же типичный этот, как ты сказала... ретросаксаул. Меня они на порог не пустят.

— Ламберта же пустили!

— То Ламберт... Галка, тебе трудно, что ли? Ты журналист, тебе нужны новые впечатления...

— А тебе не нужны? — наконец-то догадалась я.

— Не нужны, — честно признался Серега. — Галка, ну... ну да, я стесняюсь туда идти! Давай ты к нему сходишь?

Так бы сразу и говорил. В конце концов, я у Сереги в долгу за отчет перед Валеркой.

— Нет проблем. — Я по-гусарски опрокинула последние тридцать капель и поднялась.

На Серегиной курносой физиономии так явственно изобразилось облегчение, что мне стало смешно. Я, конечно, и сама такой же саксаул, и вообще мать гимназистки, но... бывало и хуже, прорвемся.

— Добрый вечер. Подскажите, пожалуйста, где мне найти Пашу?

Сначала я хотела позвать Наталью составить мне компанию. Потом решила не позориться, пошла одна. Подумаешь — 'Локи', журналист я или нет? Как в окно 'Веникомбизнеса' лазить, так не боялась, а как нанести деловой визит оборотням нетрадиционной ориентации... Тем более Валерка ведь мог бы Наталью и сам попросить, и это было бы вполне логично — уж логичнее, чем Серегу. Но не попросил почему-то.

Стриженная ежиком блондинка за барной стойкой ничуть не удивилась и улыбаться не перестала.

— Могу я узнать ваше имя?

— Галя... — 'из школы', наверное, лучше не говорить, фамилию тоже называть не хочется — и вообще, с какой стати, если он тут просто Паша?! — Галка, просто Галка.

— Занимайте столик, Паша сейчас подойдет.

Это как понимать — он еще и живет здесь? Или просто сидит целыми днями?.. Я оглядела темноватый зал в пятнах желтого света и двинулась к ближайшему свободному столику. Честно говоря, я предпочла бы сесть в уголке, где-нибудь у стенки, но там все было занято. Юное создание с черной челкой принесло меню, чикнуло зажигалкой над свечкой, плавающей в стеклянной мисочке. Подведенные глазки создания контрастировали с 'камелотами' на ребристых подошвах и камуфляжными штанами, и совсем бесподобно смотрелся поверх оных штанов официантский фартук. Ростом существо было пониже меня. И зачем, спрашивается, изображать из себя двух людей разного пола, если материалу и так едва-едва хватает на одного?.. Я сразу попросила себе полстакана апельсинового сока — Ламберт пусть заказывает что хочет, водку с ним я хлестать не буду.

Кабак как кабак, не знаючи и не подумаешь. По стенам светодиодные сетки, разгораются и меркнут огоньки величиной с булавочную головку. Упоительный запах жареного кофе в нагретом воздухе. Какие-то гравюры, плохо различимые без верхнего света, занавеси между столиками украшены не то снежинками, не то перышками. Слева от меня — пожилая дама, определенно дама, но с трубкой в зубах. Справа — трое симпатичных парней... по-моему, парней... беседуют о музыке: один объясняет остальным, почему дабстеп не похож на блюз. Синяя вспышка от экранчика мобильника высвечивает лицо девушки. Без вариантов — девушки, но это и подозрительно.

Паша — это теперь уменьшительное от Паула, что ли? И как сейчас выглядит Ламберт? Бой-дама — могучий бас, три меня в ширину, полторы меня в высоту, слона на скаку остановит? Женщина-солдат в берцах и со стрижкой как у той барменши? Или, наоборот, гламурная киса — макияж из 'Космо', французский маникюр на всех пальчиках? А что, прекрасная была бы маскировка...

Создание с челкой принесло сок, я поблагодарила и попросила не забирать меню. Ну и где эта волчья морда, долго мне тут сидеть? А то дождусь еще, подклеится кто-нибудь...

— Девушка, у вас свободно?

Накликала. К моему столику подрулил мальчик — явно не девочка, но при этом точно не дядя. Класс десятый — одиннадцатый. Что же ты здесь делаешь, бедный ребенок? Знали бы твои многострадальные родители, где ты время проводишь...

— Нет, извините. Я жду знакомую.

— А не меня?

— Да нет, простите.

Он ни с того ни с сего фыркнул в кулак. А отфыркавшись, заметил укоризненно:

— А вы ведь даже не знаете, кто я.

— Ну и кто вы?

— Паша. Павел Ламберт, если полностью. Привет, Галь. Спасибо, что навестила.

Что говорить, фокус удался. Я вообще не знала, что так бывает.

Это что же, у него второй человеческий Облик — тоже мужчина? Точнее, юноша. Да, господа, такого разврата Париж еще не видел! То есть не Париж, а Москва, но в смысле разврата это то же самое... С другой стороны — бивалент есть оборотень с двумя человеческими Обликами, но кто мне сказал, что они обязательно должны быть разного пола? Никто, если хорошо подумать... Юный Паша уселся за стол и принялся изучать меню. Я смотрела на него во все глаза.

Похож, но не очень. Совсем не похож. Встрепанные волосы — как пучки соломы, уложенной высококлассным дизайнером сухих букетов. Брови домиком, нос толстый. Мимика в высшей степени живая. И улыбчивый рот. Ламберт никогда ни над кем не подшучивал, никогда не смеялся, и ухмылялся-то угрюмо, по-волчьи — одной щекой. А серая блуза с капюшоном, которую модники называют неблагозвучным словом 'худи', была, кажется, знакомая. Правда, на том она сидела почти внатяг, а на этом — висела. Брюки... но не заглядывать же под стол, в самом деле.