— Если расскажете, что происходит, то провожу! — а он же мне нравился, а тут такая наглость.
Переглянувшись с Антоном, киваю.
— Расскажу, по пути.
— И я не против послушать. — недобро скользнул по мне взглядом Фил.
Путь по лесной чаще даже с проводником из местных был не самым легким, а мне еще пришлось говорить...
О своих сомнениях в самом начале по поводу странного убийства караванщиков. О холодном и одновременно где-то в глубине яростном взгляде Клеши. О том, что город стоял на пороге резни гораздо ближе, чем казалось многим из местных, и достаточно любой соломинки, чтобы все взорвалось, например, пожара, в котором обвинят кого-то из римлян. О недовольстве стражи, половина из которых готова плюнуть на клятву и задушить свое начальство голыми руками. О странных егерях, которые, как я заметил, во всем слушаются хозяйку обычного постоялого двора и их огромных собаках. О псах, глядя на которых и в голову не придет, что такая махина способна боятся волка, пятерка таких волкодавов и медведя порвет. Да и то, чтобы дрессированные псы, когда рядом хозяин, испугались даже волколака — мне в это так же не верится. О преследовании местными Вората, и о том, что кто-то специально лишал мальчишку любой поддержки в городе, распуская слухи о том, что он — не контролирующий себя оборотень. А также с помощью этих слухов дискредитировали жрецов, укрывающих Вората от гнева местных, что еще больше раскачивало ситуацию. О легендах о Последнем Годе и божественном волке Груме, и о готовности егеря Ерома, скрытой за шуткой, пробудить Зверя. О том, что, судя по той уверенности, с которой Олаф рисовал, как дойти до сторожки, он точно знал, где находится Ворат. О том, что эту информацию он мне передал после того, как отлучился за водой, а, судя по всему, ходил советоваться с хозяйкой двора и получил добро на слив информации, потому как убрать нас из города ей было очень надо. О странном запахе из похлебки, сваренной сегодня утром Клеши и отнесенной мной Иллее. О своих мыслях, догадках, расспросах, о многом...
И о том, что времени у нас до заката. Я не совсем уверен, возможно ли вообще пробуждение Грума, так как боги этих мест давно скормлены Кроносу. Осталась ли хоть толика силы в Волк-Камне? Но если мы не успеем, то Иллея будет мертва, и в этом сомневаться не приходиться.
Попросив Вората забраться на высокое дерево и посмотреть, горит ли еще город, рассказал гуннам, что по моему мнению наша Задача — это выявление и уничтожение секты, почитающей старых богов. Антон на это только махнул рукой.
— Все! Не грузи меня, просто говори, что делать... Я просто хочу убраться отсюда! Желательно побыстрее!..
Волк-Камень оказался очень большим валуном массой под полторы тысячи тонн (Гром-камень, на котором стоит Медный Всадник, после обработки весит столько же, прим. автора). Как такую махину занесло в эти далекие от гор леса? Это и правда похоже на чудо.
Подходить близко мы не стали, а обошли поляну по большой дуге и рассредоточились по кустам с подветренной стороны, отдалившись примерно на две сотни шагов от Камня. Ждать пришлось довольно долго, много больше часа.
Когда солнце уже своим краем опустилось за верхушки деревьев, наше ожидание закончилось. И я понял, как ошибался...
На поляну вышла Клеши в странном наряде из шкуры белого волка и резным посохом в руках, а за ней... За ней помимо двух крепкого телосложения незнакомых мне мужиков, что несли на носилках беспамятную Иллею, вышла целая толпа в три десятка человек. Здесь были и егеря со своей сворой и пятеро шапочно мне знакомых стражей, остальных же я видел впервые.
Перехватив взгляд Антона, отрицательно помотал головой, пока было рано нападать. Было видно, что люди на взводе и настороже, нужно было подождать, пока они увлекутся ритуалом, и ударить, когда уже точно никто не ждет. Меня очень волновали собаки, а вдруг учуют? Но нет, пронесло... Клеши посохом начертила большую фигуру на земле вокруг камня, что-то приговаривая, а лесничие рассадили своих псов по углам её рисунка. Видимо собаки также были частью ритуала пробуждения. Затем крупный мужик в кожаном фартуке прибил к камню оковы, в которые и заковали так и не пробудившуюся амазонку. С моего места было хорошо видно, как безвольно мотается голова Иллеи, пока её запястья и лодыжки закрепляют в холодном железе. В этом была своя ирония, противники римлян свою жертву распяли так же, как те же римляне казнили своих врагов.
После того, как амазонка была закована, Клеши рассадила всех, с ней пришедших, широким полукругом так, чтобы всем была видна жертва. А затем она заговорила. Увы, из-за ветра и расстояния мне было плохо слышно её слова. Многое было не разобрать, но то, что доносилось до моего слуха, очень напоминало проповедь. Из её речи я узнал, что она давно считает себя жрицей старых богов. С тех самых пор, как пять лет назад её муж не вернулся из Арки, в этом она и увидела Знак. Она говорила о том, что чужие боги заточили их богов в ненавистный Тартар, но она знает, как их призвать обратно! Для этого нужно разбудить Грума, и тогда их боги восстанут, и начнется война против пришлых, ведь по всем предсказаниям боги ветеров не могут проиграть...
Н-да... "Железная" логика... Но ей верили, если судить по согласному гомону. Даже восторженно затопали, когда Клеши заявила, что после победы все их беды и притеснения ветеров останутся в прошлом, что наконец-то они заживут свободно от ненавистных римлян. И что все жертвы последнего времени не напрасны, что все происходящее в последнее время — это Знак! Знак, вещающий о Последнем годе и готовности Грума пробудиться!
А потом у меня волосы встали дыбом. Оказывается, месяц назад Клеши была по делам в портовом городе на берегу янтарного моря, и там прибило к берегу ладью, полную мертвецов со следами черной оспы на их телах. В этом она тогда увидела Знак. Ладью сожгли вместе с телами, но она успела украсть подкладку с куртки одного из трупов, и эту тряпку привезла в Твебург!!! И то, что она не заболела, то что столько времени болезнь обходила её и остальных Истинно верующих стороной — это также Предвещание. А те пятеро, что погибли от оспы из их группы, так она давно подозревала их в двуличестве и предательстве, и это Провидение убило их! А болезнь, болезнь — она ниспослана Истинными богами, которые смогли дать ей Знак из своего заточения.
О! ТрехЛикий, как в подобное можно верить? Но ей верили, все до единого, кого она привела. Самая натуральная секта, ведомая полностью сумасшедшей жрицей богов, которых уже нет.
Взгляд Антона, и вновь я покачиваю головой, рано... Здесь собрались не просто люди, а сумасшедшие, я не уверен, что мы справимся с такой толпой достаточно быстро, чтобы Иллея осталась жива. Еще рано...
Вот Клеши закончила свою проповедь и, подойдя к амазонке, влила ей в рот какую-то жидкость. Веки Иллеи дернулись, и тут жрица заголосила, заорала, забилась в религиозном экстазе, вопя на незнакомом мне языке, потрясая посохом и угрожая небесам. Мне было не понять те слова, которые она выкрикивала в религиозной эйфории, но, судя по их некоторой складности, это была какая-то песнь.
Из-за расстояния мне было трудно разглядеть выражение лица амазонки и тем самым понять, насколько она пришла в себя, видел только, что её глаза открыты. Тем временем Клеши все больше и больше распалялась, её завывающий речитатив с каждой минутой все сильнее напоминал вой дикого зверя. И толпа, толпа, что сидела полукругом у камня, раскачиваясь в такт её безумной песне, подхватила этот вой. У меня мурашки размером с кулак побежали по спине, настолько жуткая это была картина.
Когда ритм песни стал совсем бешеным и безумным, жрица откинула посох и в её руках в лунном свете блеснул черный, изогнутой формы, обсидиановый нож.
Иллея! Как ты?! Я не могу больше ждать. Надеюсь, ты уже можешь действовать...
Я поднял руку и сложил ладонь в жест "действовать после меня".
"Атрибут"!
Знакомая, отполированная тысячами прикосновений дуга Серебряного лука удобно легла в ладонь. Спину прикрыл надежный, как танковая броня, щит Итаки, а на поясе, там, где раньше в ножнах покоился мразебой, появился совсем иной меч. На две ладони длиннее оружия Истребителей, формой своей напоминающий лист осоки, острый, как хирургический скальпель, имя ему — "Слеза Фетиды". Не изменилась на мне только одежда, так и осталась та, что выдали в самом начале. Впрочем, последний пункт был не так и важен.
Стрела уверенно заняла свое место...
Думаю, Клеши очень сильно удивилась, подойдя к своей надежно закованной жертве и занеся культовый нож над её горлом, когда рядом с её плечом просвистела стрела и ударила в оковы, сдерживающие правую руку амазонки. С резким, металлическим звоном железо лопнуло от этого удара, и в горло жрицы вцепилась ладонь дочери Ареса, поднимая безумную женщину над землей.
— Все умрете, суки!!! — Возглас Ифито затмил по своей ярости и безумию весь предшествующий ритуал. Откинув бесчувственное тело Клеши в сторону, она закричала: — Клинки Огня!
Вторая стрела сбила оковы левой руки как раз в тот момент, когда в ладонях Буреносной появилось два кроваво-красных асса — искривленных ассирийских меча, древних прообразов сабель. Взмах крест на крест, и амазонка на свободе, её клинки без малейшего труда перерубили оковы на лодыжках. Секунда, и Мстительница стоит на своих ногах, а мечи в её руках пляшут, как живые.
Дзынь...
Я так засмотрелся на все это, что забыл где нахожусь, и, к моему стыду, даже Олаф пришел в себя быстрее. Он вскинул свой лук и выстрелил в Ифито, но его стрела бессильно ударилась в красную сталь и безвольно упала на землю. Это все, что он успел, вторая стрела не сорвалась с его тетивы, так как он свалился на траву с пробитым горлом. С такого расстояния я не мог промахнуться.
А дальше все завертелось в бешеной круговерти. Сектанты похватали с чем пришли: кто вилы, кто колья, а стражники выхватили мечи. К тому же моя четвертая стрела немного опоздала, совсем чуть-чуть, но этого чуть-чуть было достаточно, чтобы перед тем, как упасть с простреленной головой, Ером успел отдать команду псам. К человеческим крикам прибавился рев зверей. Толпа нахлынула на Ифито, как безудержная приливная волна на скалистый утес. И тут же в спину безумным сектантам с громогласным:
— Бар-р-р-ра-а-а-а!!! — Врезались своими скутумами байкеры.
Я сделал еще два выстрела, сняв пару псов, а потом понял — ситуация так быстро меняется, что стрелять опасно, можно попасть в своих. Закинув Лук за спину и надев щит, выхватил Слезу и помчался в гущу сражения.
Мне нужно было пробежать всего сто пятьдесят метров. Всего. Даже со щитом и мечом это не заняло больше тридцати секунд. Но когда я добежал, все уже было кончено. Двоих егерей и пару собак пристрелил я, еще семерых, судя по аккуратным и смертельным ранам, убили гунны, остальные же все были на совести Ифито.
Амазонка стояла, опустив клинки вниз, с неё ручьями стекала чужая кровь. А вокруг валялись... Нет, не тела.... Это нельзя назвать телами... Куски мяса... Просто куски... Мелко нарубленные... В которых опознать части человеческих тел было очень проблематично.
— Гея... — Прошептал едва слышно Фил, пряча гладий в ножны. — Мясорубка... Самый натуральный, мать его, блендер...
Я огляделся, ни один сектант не ушел, впрочем, они и не старались убегать, нападая безрассудно и не щадя своих жизней. Вся поляна была залита кровью, кровь была везде: на земле, на траве, на ветках, на листве, на стволах деревьях, и только Волк-Камень каким-то чудом оставался девственно чист.
Стоп... Но если все сектанты мертвы, то почему Задание не завершено? Где я ошибся?
А нет, нигде не ошибся...
Амазонка крутанула ассы так, что воздух жалобно взвыл, и уже очищенные от крови закинула в ножны. После чего наклонилась и, раскидав куски тел рядом со своими ногами, приподняла совершенно целую, но бесчувственную Клеши. Отхлестав её по щекам, она привела жрицу в чувство и спросила.
— Хочешь разбудить Волка?
Мутным взглядом обведя поляну, Клеши дернулась, но поняв, что из хватки дщери бога войны вырваться не сможет, выпрямилась и скрестила взгляды с амазонкой. Она знала, что проиграла, что дело всей её жизни, так лелеемая ею месть пришлым богам — все пошло прахом. Но она стояла, гордо выпрямив спину, и в её взгляде не было страха.
— Хочу. — Произнесла жрица. — Убей меня, или пройдет время, и я сюда вернусь.
— Дура. — Отмахнулась Ифито от этих слов. — Что нужно делать, чтобы его разбудить?
Чего?!! Я не ослышался?! Она что хочет... Сообразив то же самое, вперед шагнул Антон, но не успел он сказать и слова, как Буреносная обернулась к нам, и её взгляд полоснул не хуже клинков.
— Кто будет мешать... Умрет... — Она не кричала, не буйствовала, это было произнесено тихо и спокойно.
Буднично...
Я сделал шаг назад.
И Антон.
И Фил.
И Хотей.
Да, я испугался, но не стыжусь этого, потому как есть вещи, которых не опасаются только дегенераты: оказаться на пути цунами или торнадо, попасть в центр действующего вулкана или под атомную бомбардировку... или под ярость Ифито...
— Гордыня... — Тихо и победно рассмеялась Клеши. — Ты — мелкая вошь чужих богов в сравнении с Великим...
Жрица не договорила, амазонка сдавила её шею сильнее, и слова превратились в хрип.
— Как закончить ритуал? — Спросив это, Буреносная немного ослабила хватку.
— Пробуждение почти закончено. — Прерываясь на частый кашель, прохрипела Клеши. — Достаточно всего капле твоей крови упасть на Камень и...
Женщина не договорила, её шея хрустнула, и мертвое тело безумной жрицы бесшумно осело на траву.
Подняв с земли обсидиановый нож, амазонка полоснула им себе по запястью и приложила кровоточащую рану к Камню.
Х-х-хч-ш-х-х-хш-ш...
С неприятным звуком по Волк-Камню побежали трещины, с каждой секундой становясь все больше и шире.
Ну Кронос!!!
Гея мать...
Ну вот зачем?!!
Грыхм-м-м-д-д-дагых-х-х!
До-о-о-он-н-н-н-н!!!
Камень лопнул, выпуская из заточения Божественного Зверя.
По размеру каменной клетки я ожидал увидеть волка величиной с двухэтажный автобус и весом под тонн десять. В действительности Зверь оказался намного меньше. Нет, он был очень внушительным, в холке выше человека и весом с двух быков мясной породы, но я ожидал большего. Его шерсть была седой, почти до полной белизны, а в синих, как утреннее небо глазах, отражалась безмерная злоба на все, вообще на ВСЕ.
Волк взвыл, и мир затих, угас ветер, перестала шуметь листва и даже кузнечики замолкли.
И тут я разозлился. Из-за этого гребанного волка мы тут проторчали столько времени?! Ну тварь...
Естественным, каким-то привычным и легким движением щит меняется местами с Луком, и стрела скользит по ложу, занимая своё место.
— Он мой! Только мой! — Кричит Ифито, обнажая Клинки Огня.
Но её возглас опоздал.
Дзынь...
Тугая тетива бьет по защите запястья, и в правой глазнице Грума чужим цветком расцветает белое оперение.
