1 - Безымянный раб (главы 1 - 20)

— Это мы не заказывали! — ощупывая ошейник в поисках застежки проговорил Ярик. — Как же вы её на меня натянули!?

Но застежки не было. Руки только сообщали о мягкой коже и металлических мелких звеньях по краям этого нежданного украшения. Потеряв терпение Ярослав попробовал сорвать ненавистную кожаную полосу, но ничего не получилось. Выматерившись по ургски он шагнул к выходу и заорал от неожиданной боли, пронзившей каждую клеточку его тела. Ноги не выдержали, и он повалился на шкуры.

— Я вижу, ты уже проснулся! — старческий, какой-то скрипящий голос раздался над лежащим человеком. Говорили на ургском.

— Где я?! Кто вы такие и что вам нужно!? — с каждым произнесенным словом боль утихала.

— Ой-ой. Мы не понимаем своего положения, — неприкрытая издевка резала слух. — Мы смеем ещё что-то требовать!... А ну встать, корд!

Голос хлестнул как бичом. Ярик не знал кто такой "корд", но почувствовал, что это оскорбление. Вскочив на ноги он посмотрел на человека, оказавшегося давешним шаманом и прорычал:

— Повежливей, старик! Не то зашибу! — собственное недавнее поражение уже забылось.

— Да тебя надо учить и учить... — Старик этому был явно рад. Сказав эту фразу он лениво дёрнул пальцем и выжидающе замер. И Ярику стало не до оскорбителя — боль навалилась на него с новой силой. Но сцепив зубы и с огромным трудом держась на ногах, он боролся, отказываясь сдаваться.

— Уникальный случай. Просто поразительно, — с видом заправского экспериментатора продолжал рассуждать шаман. — Мало кто мог сопротивляться ошейнику корда, а уж повязанному кровью Тёмному ошейнику... Силён, силён.

Тут Ярик все же не выдержал и упал. Его разум тщетно пытался разорвать оковы боли. Сознание потянулось к спрятанному Источнику и натолкнулось на стену, чужую стену в собственном разуме. Вот что беспокоило человека. Он был пленником вторгшейся чужой магии. У него не было теперь никаких шансов к сопротивлению, а боль не утихала, грозя задушить огонь жизни в теле Ярослава. А шаман продолжал:

— Запомни, корд. Ты теперь никто, пустое место. У тебя нет имени, только кличка. Как у животного. Твоя — Дикарь. На неё ты и будешь откликаться. На шее у тебя Тёмный ошейник, который не позволит тебе пользоваться магией и научит покорности. Ты теперь не посмеешь ослушаться приказа. Малейшее неповиновение будет наказываться болью. То, что ты сейчас чувствуешь это лишь малая толика возможного. Так, что думай сам.

На этом месте старый шаман прервался и сделал повелительный жест рукой. Боль начала затихать, и Ярик глубоко задышал, стараясь унять колотящееся сердце. А дед опять продолжил:

— Не надейся когда-нибудь освободиться — Тёмный ошейник снять нельзя. Ты всё понял?

В ответ на это Ярик метнул свое тело вперед, стараясь схватить старика за горло, но у него ничего не вышло. Он даже не успел подняться с пола, как совсем уж запредельная боль сковала его члены. От такой боли сразу же должен был наступить шок, но его не было. Сознание оставалось ясным, давая полностью насладиться всей гаммой ощущений.

— Я рад, что ты не понял сразу. Эта боль очень полезна для тебя, она просто замечательно иллюстрирует возможности твоего украшения. Привыкай! — сказав это старик вышел из шатра, оставив одного корчащегося, не способного даже кричать раба.

Глава 18

У Ярика начался новый этап его жизни. Такая ожидаемая встреча с представителями его собственной расы произошла. Теперь столь же остро хотелось избавиться от этих самых родственничков по эволюционному древу.

Ярослав жил, а скорее даже влачил существование, в стойбище одного из родов кочевого племени Архов. Это было могущественное, беспрестанно воюющее племя. Вождём, первым после бога, был Сохог. Удачливый военачальник, расчётливый купец и плодовитый отец он поставил целью объединить под своим началом всё Лихоземье — именно так назывались земли, где находился сейчас Ярослав.

Пленившим Ярика воином был Дарг, пятый сын Сохога. Хороший воин и авторитетный вождь, своим положением не-наследника тяготился до чрезвычайности и искал пути выслужиться перед отцом. Именно поэтому он и устроил стойбище около самой границы с землями тарков, надеясь половить рыбку в мутной воде межрасового конфликта, как определил для себя Ярослав. В день, когда Ярослав натолкнулся на этих людей, большая часть воинов ушла в набег на чужое людское стойбище, не принадлежащее к Архам.

Советником (а скорее всего и соглядатаем) у Дарга был старый шаман, которого все звали Боском. Жестокий и могущественный он пользовался доверием у Сохога, что не забывал демонстрировать его сыну.

Старый Сохог потребовал от Дарга набрать рабов для торговли с людьми, живущими за горами. И тот был вынужден выкладываться на всю катушку. Рабы были здешним стратегическим сырьем. Их продавали, а на вырученные деньги покупалось оружие и некоторые другие товары, укрепляя этим самым мощь Архов.

Всё это Ярик узнал от других рабов только через месяц после пленения, а до этого момента у него не было и свободной минутки. Его учили. Чему? Многому. Как встречать свободных людей, как кланяться, куда смотреть, какую позу принимать — очень многому учили. А самому главному — это языку. Языком ургов во всём стойбище владел только шаман, и он приказал научить нового раба гральгу — языку всех нормальных людей. Он так и сказал — всех нормальных людей и плюнул при этом на запад. Смачно так, зло! После позвал какого-то чумазого пацана лет тринадцати и ушёл с ним в шатер, а Ярик остался стоять на коленях у входа. Правда, это продолжалось не долго. Паренек скоро вышел, а его физиономия светилась радостью. Он пронёсся мимо Ярика куда-то в сторону, но почти тут же прибежал назад в сопровождении двух здоровенных мужиков. Судя по ошейникам — рабов. И началась учеба.

Эти мужики таскали его по всему стойбищу, и подводя к тому или иному предмету паренек называл его и требовал от Ярика повтора. Малейшая ошибка фиксировалась зарубкой на палочке. Одна зарубка — один удар по спине плетью. Когда число зарубок достигало десятка Ярика щедро отоваривали эти самые мужики. Никакого чувства классовой солидарности не было. За первый день спина Ярослава оказалась щедро изукрашена рваными полосами. Нет, он не особо и ошибался. Память у него теперь была будь здоров, не то что раньше, но пареньку доставало истинное наслаждение мучить другого человека. Это привносило разнообразие в его серую жизнь и позволяло избавиться от подростковых комплексов слабого человека. Но Ярику от этого было не легче! Боль он, конечно, терпел. Умение заворачиваться в кокон пустоты, оставляя все переживания и чувства снаружи у него никто не отнял, но вот магическое излечение стало недоступно, а тратить жизненные силы на ускоренное излечение не хотелось. Выручала только поразительная регенерация тканей. Рваные шрамы превращались в тонкие ниточки буквально за неделю, несмотря на антисанитарию, недоедание и жару.

После первого дня его осмотрел шаман и задал на гральге простенький вопрос. Ярик что-то прошептал потрескавшимися губами (за день у него не было во рту и маковой росинки), норовя повиснуть на поддерживающих его рабах. Интуиция подсказывала ему, что неплохо бы сейчас подавить на свое плачевное состояние. И это сработало. Шаман пришёл в чудовищную ярость. Он понял, что учение идёт неплохо, но вот внешний вид пленника его разочаровал. Схватив пацана в тиски магии он начал наносить ему незримые удары. Голова несчастного (хотя так ему и надо было!) моталась из стороны в сторону. Наконец, дед посчитал, что с того довольно и отпустил паренька. Тот повалился в пыль, размазывая слезы и кровь по лицу, и что-то просяще скуля. Старый Боск грубым голосом отвечал. Общий смысл уже вполне доходил до Ярика. Речь шла о том, что в таком состоянии шаман не сможет провести над Яриком ни одного опыта, так как после его экспериментов "этот вонючий корд (жест в сторону Ярослава) пойдёт на встречу с Юргой чего не надо ни ему, Боску, ни Даргу (плевок на землю)".

В этот день над Яриком никто не ставил никаких опытов. Его даже покормили, дали кусок тряпки обернуть вокруг бёдер и намазали спину какой-то мазью. Спал он в вонючем загоне без крыши с другими рабами, которых оказалось на удивление много. У всех были ошейники подчинения, но ни одного такого же как у Ярика. Как оказалось в дальнейшем, выделяющихся даже таким вынужденным способом здесь не любят. Но в первую ночь ничего не произошло. Он спал спокойно, не обращая внимания на боль в ранах и кошмарность своего положения. Он просто лёг и заснул.

* * *

Последующие дни оказались насыщенны учебой. За две недели он овладел языком в совершенстве. Не было даже малейшего акцента. Старый Боск был доволен и взялся за него всерьез. Теперь Ярик жил в шатре шамана. В его обязанности входили походы за водой и внутренняя уборка. Пищу старик готовил сам, никому не доверяя столь ответственное действо. Эти обязанности стали не были слишком уж обременительны для закаленного организма Ярослава, только очень сильно мучило понимание того, что ты вещь, чьё-то движимое имущество. Каждый вечер перед сном Ярик вновь и вновь пытался пробиться через барьер, ограждающий его Источник, но всё было тщетно. Магия старого Боска поработала на славу.

Но кроме простых обязанностей по дому на Ярике лежали и другие, гораздо более серьезные задачи. Одной из них стали постоянные рассказы о жизни среди ургов. О быте, жизни, магии и прочем спрашивал дотошный дед. Это выглядело так: сидя где-то в уголке он подзывал Ярослава к себе, сажал на специально расстилаемый коврик с видимой Ярику магической аурой и задавал вопросы. Такие допросы продолжались по несколько часов, пока старику не надоедало. Вопросы часто повторялись. Как понял Ярослав, Боск пытался подловить раба на лжи, клещом вцепляясь в малейшее несоответствие. Но тот держался. Ярик следовал известному принципу: чем больше правды, тем правдивее ложь. И он рассказал почти всё, правда под этим почти скрывалось его происхождение и владение магией. Он рассказал, что не помнит своего детства. Самое раннее воспоминание — это когда он впервые увидел гоблина (так здесь называли ургов), который тряс его за плечо и пытался разбудить. Ничего более раннего он не помнил. Дальше следовал рассказ о нелёгкой судьбе гоблинов, безграничной власти шаманов и кошмарных Отродьях, о жизни Ярика в нечеловеческом племени. Он не жалел красок, любой театр взял бы его не задумываясь на самые сложные роли. Его игра была просто великолепна. Такого вдохновения он не чувствовал никогда в жизни. И шаман верил.

Наиболее опасным моментом была причина по которой Ярик покинул приютившее его племя, но он с простецким видом выдал речь о жажде приключений. При этих словах он старался скрывать взгляд, мяться и всячески уклоняться от прямых ответов. Как-то так отвечает дипломат на вопрос журналиста: многословно, чрезвычайно подробно, говоря только правду, но даже не приблизившись к ответу на заданный вопрос. Боск насторожился и начал выпытывать всяческие подробности, но Ярик продолжал юлить. И тогда шаман довольно сообщил, что "раб нагло брешет". Ярик возразил и получил сильнейший разряд боли. Это подстегнуло его и заставило захлёбываясь словами рассказать о вражде с шаманом своего племени, который убил приютившего и выходившего его гоблина из-за некоторых хранимых тем сбережений.

Это подействовало. Шаман только поинтересовался почему корд пытался это скрыть, на что Ярик дрожащим голосом сообщил о своем страхе перед шаманом, которому может не понравиться что его раб уже когда-то конфликтовал с его собратом по ремеслу. Такая маленькая незначительная деталь, признак мельчайшего сопротивления убедили в правдивости всей истории. Кроме того, Ярик упомянул о бое около брода, на тот случай, если его хозяева узнают что-то от тарков или троллей. Только страшного демона поверг малюсенький артефакт, доставшийся в наследство от гоблина, а не собственная магия Ярослава. Поверг и рассыпался в мелкую пыль. На это шаман важно покивал головой. Дескать, знаем, слыхали. Был у брода бой, был. Сильного Духа воды поверг гоблинский артефакт, сильного. И всё начиналось сначала.

Наконец, все эти разговоры прекратились, Ярик набрался сил, затянулись раны и началось самое неприятное — пресловутые магические опыты. На первый взгляд всё выглядело не так уж и страшно: ну подумаешь, посидел в центре непонятной фигуры вычерченной на земле, пожевал листок какой или корешок, послушал завывания шамана и всё, спектакль окончен, если бы не одно но. Старик своё дело знал. Вовремя каждого такого обряда всё тело раба то кололо незримыми иглами, то словно ножи резали беззащитную плоть. Боль была адская, да ещё свою лепту активированный ошейник вносит! И всё это на фоне шарящих в твоем мозге липких щупалец чужого разума.

Но случайно сотворённое заклятие держалось крепко. Ярика несколько раз выворачивало наизнанку, он терял сознание и буквально исходил кровью, но проникнуть в его мозг врагу не удалось. Через пару недель старик сдался, что ознаменовалось для Ярика чудовищной болью подаренной ему через ошейник. Зловредный дед не собирался прощать своих неудач!

Тот вечер и ночь Ярик запомнил на всю жизнь. Он неподвижно и молча лежал на полу, скованный властью жуткого шейного украшения, но в глубине души он орал, выл, кричал, пытаясь хоть так унять невообразимую боль. Позже он так и не смог понять, почему пелена сумасшествия пронеслась мимо его разума не задев даже самым краешком.

На следующее утро к нему вошёл шаман. Его удивлению не было границ:

— Да ты никак еще жив?! Ну и живучая же ты тварь, корд! Тебе это пригодится в жизни! — свои слова он закончил дребезжащим радостным смехом.

Он ещё смеялся, когда из-за его спины вышли давешние здоровенные рабы и выволокли Ярика наружу. Там его окатили несколькими вёдрами воды, поднимая таким образом его жизненный тонус. Сунули в руку засохший кусок лепешки и деревянный стаканчик с водой.

"Вот тебе и завтрак вместе с ланчем!" — заглатывая пищу подумал Ярик. — "Если не убьют или не замучают, так голодом сморят. Уроды!"

Жевать было тяжело. Сильная слабость и дрожь в мышцах превратили эту простую процедуру в новую пытку. Но тут Ярослав себя пересиливал, заставляя жевать через силу. Жажда жизни привитая в Лесу, заставляла бороться до конца даже без надежды на успех... Пускай от этих чьих-то объедков так и хотелось опорожнить желудок.

Поселили его в общий загон к остальным рабам, туда же, где он ночевал до опытов старика. Но сейчас всё стало совершенно иначе. Раньше остальные рабы к нему даже не подходили, боясь гнева шамана, но теперь всё изменилось. Ярик как и раньше прошёл в свой уголок и повалился на подстилку из гнилой соломы. Безнадёга захлёстывала с головой. Он, мнивший себя могучим магом оказался в рабстве. В вечном рабстве у каких-то уродов! Хотелось выть и рыть землю от боли и ярости, но он держался.

В выделенном для рабов загоне царил грязный полумрак. Вообще, загон представлял собой строение из ветвей колючего кустарника, встречающегося повсеместно. Стены с мелкими дырками, потолок из грязной парусины и утоптанный земляной пол, застеленный гнилыми соломенными циновками. Понятное дело, что света почти не было. А если вспомнить, что в загоне сидело человек тридцать, то становится понятно какая здесь царила духота и вонь от немытых тел. Единственным источником света служила дырка в плотном пологе, который занавешивал вход. И в этот момент некая тень лишила Ярика и этого слабенького освещения. Он поднял глаза. Над ним стоял здоровенный полуголый мужик с рельефной мускулатурой, который с мерзкой ухмылкой, заложив большие пальцы рук за набедренную повязку, смотрел на Ярослава.