— Вы непримиримый борец за идеи?
— Ни в коем случае. С чего вы это взяли?
— Откуда ж в вас столько неприязни к женщинам?
— Не понимаю. С чего вы это взяли? Я к женщинам претензий не предъявляю. Ситуацию и происходящее надо рассматривать в совокупности с разными факторами. Так что никакой неприязни к женщинам у меня нет и быть не может. В этом виноваты не только они, но и особи мужского пола. Именно особи, а не мужчины.
— Ваше отношение к женщинам нельзя назвать даже лояльным, — вздохнув, ответила девушка, пропустив мимо ушей мою фразу о мужчинах.
— Ну почему же? Я же совершенно лояльно отношусь к их причудам, их взглядам, их пристрастиям, — возразил я, с лёгким хлопком вытаскивая пробку и приноравливаясь разлить вино поаккуратнее.
— В вашей лояльности нет места другим категориям женщин.
— Можно подумать, что таковые есть, — усмехнулся я.
— Есть. Только вы их замечать не желаете.
— О! Это уже что-то новенькое. Может, попробуете продемонстрировать мне этих самых других?
— Посмотрим на ваше поведение, — загадочно улыбнулась девушка и подняла фужер. — Давайте выпьем за знакомство, которое всё-таки состоялось.
— Опять не понял. Почему всё-таки?
— Давайте потом, а?
— Правильно, отложим на потом.
Мы выпили. Шампанское оказалось очень даже приличным.
— Я смотрю, вас жутко заинтересовал мой магнитофон? — осведомилась Инна, глядя на окно через фужер с вином.
— Откровенно говоря, удивлён, — ответил я, отламывая кусочек шоколада. — Это очень дорогой магнитофон. Его просто так в магазине не купишь.
— Знаю. Его привёз мой папа из Японии. В подарок.
— У вас крутой папа, — констатировал я.
— Делаем вывод. Раз я материально обеспечена, следовательно, буду пытаться найти себе партнёра, исходя из физических данных.
— А это к чему? — не понял я.
— А это напрашивающийся вывод из ваших умозаключений.
— Вообще-то, я говорил абстрактно, не имея в виду никого лично, в том числе и вас.
— Послушайте, кончайте выкать, — попросила она, скривив свои красивые губки в ироничной усмешке.
— А как прикажете? — спросил я, немного растерявшись.
— Я студентка, все педагоги обращаются на "ты". Почему бы и вам не быть исключением?..
— Знаете, по-моему, это вытекает из воспитания. Я не могу говорить человеку "ты", пока он сам об этом не попросит. Хотя!.. Хотя иногда я всё равно этого не делаю.
— Почему?
— Потому что есть такой тип людей, которых иначе называть просто не хочется, а некоторых неудобно. Есть и такие, которых я умышленно называю на "вы", как бы иронизируя над ними. Правда, последние этого либо не понимают, либо откровенно игнорируют мои выходки.
— А я к какому типу отношусь? — с любопытством в голосе, поинтересовалась Инна.
— Не знаю. Пока во всяком случае. Мне совсем не трудно перейти с тобой на "ты".
— Значит, договорились.
— Как хочешь, — пожал я плечами, уминая вторую конфету.
— Вы, наверное, есть хотите? — спохватилась хозяйка.
— Да нет. Это обычная реакция организма на алкоголь. Я не могу не закусить.
— Даже шампанское?
— Я вообще-то не люблю шампанское.
— Во-те раз?! — изумилась моя собеседница. — А я-то думала, что вся профессура обожает шампанское!..
— Ну, я к профессуре не имею никакого отношения, — смутился я.
— Пока.
— Чего?
— Пока не имеете. Как защитите докторскую, станете в полный рост со всеми.
— О! До этого ещё ой как далеко!.. — улыбнулся я.
— Как сказать?..
— Да что вы заладили "как сказать да как сказать". Так и скажите, как знаете.
— А что я могу знать? — удивилась она. — Я лишь могу предположить, что вам светит большое будущее.
— Гм. С чего ты это взяла?
— Да так, — ушла она от прямого ответа. — Давайте-ка лучше выпьем за ваше будущее.
Она подняла свой бокал. Мы чокнулись. По комнате разлился хрустальный звон.
— Вы уж извините, но водки у меня нет, — извиняющимся тоном сообщила девушка.
— Ерунда. Я же не сказал, что терпеть не могу шампанского. Просто не люблю. У меня после него голова болит.
— А! От этого болеть не будет. В крайнем случае, заходите, у меня есть прекрасное средство от похмельного синдрома. Антипохмелин называется.
— Не верю я в эту химию. От неё ещё хуже бывает.
— А я не пользуюсь химией, — загадочно улыбнулась студентка.
Постепенно наш разговор перешёл на другие темы. Причём эта девчонка оказалась весьма и весьма начитанной. На моих лекциях она действительно бывала, и как выяснилось, достаточно часто. Я пил шампанское и пытался понять, зачем она, медик, хирург, тратит своё драгоценное время на совершенно непрофильные предметы?! Как-то незаметно девушка оказалась на диване рядом со мной, хотя в начале нашего застолья она сидела на раскладном стуле, принесённом из кухни. Моя рука вольготно расположилась у неё на талии. В другой руке я держал бокал белого вина. Не шампанского. Хозяйка комнаты лукаво смотрела на меня сквозь хрусталь своего фужера.
— Выпьем? — спросила она?
— Ну, конечно! — ответил я, лихо толкаясь краем своего фужера о её.
— Погодите, давайте на брудершафт!
— Давай! — энергично поддержал я.
Мы снова чокнулись, после чего принялись поить друг друга из своих фужеров. Потом поцеловались. Потом!.. Потом я вдруг понял, что расстёгиваю на девушке кофточку левой рукой, а правая, что лежала на её талии, нащупывает змейку на юбке. И самое странное, что Инна не сопротивляется, даже наоборот — помогает освободиться от одежды. А поцелуй, начавшийся несколько минут назад, всё продолжается. Каким-то невероятным образом исчезла кофточка, под ней ничего не оказалось. Мои пальцы коснулись нежной упругости девичьей груди. Маленький розовый сосок набух, стал твёрдым и желанным. Вместо юбки под рукой ощущалась горячее обнажённое бедро. Я вдруг понял, что мы оба лежим на диване, а руки девушки лихорадочно пытаются освободить меня от брюк. Такой костёр страсти вдруг вспыхнул во мне, что сознание буквально помутилось. И в этот момент раздался громкий, настойчивый стук в дверь. Девушка вздрогнула. Я, видимо, тоже.
— Извините, — прошептала она, выскальзывая из моих объятий.
Быстро собрав одежду, она скрылась за дверью душевой, а ещё через миг послышался её голос у двери. О чём шла речь, я не слыхал. Да и некогда было. Надо было себя привести в порядок. Рубашка, как назло, не хотела застёгиваться. Хорошо хоть брюки не успел снять... Только наполовину!.. Мне почему-то стало так стыдно!.. В комнату вошла Инна и ещё одна девушка.
— Добрый день, — поздоровалась незнакомка.
— Добрый, — ответил я, слегка привстав с дивана.
— Клятая змейка на ширинке намертво заела. Поэтому подниматься и, тем более, выходить из-за стола мне категорически не рекомендовалось.
— Это Вика. Моя сокурсница, — кисло сообщила Инна.
— Будем знакомы, — сказал я, протягивая руку над столом.
— А я вас знаю, — сообщила Вика, выдвигая диван и усаживаясь напротив.
— Что?! Тоже на мои лекции приходила?
— Да!.. — явно довольная произведённым эффектом, подтвердила девушка.
— Девчонки, давайте выпьем! — предложил я, не зная, чтобы предпринять эдакого?..
— Давайте, — тут же согласилась Вика.
Я потянулся за бутылкой белого вина, стоящей посреди стола, но Инна вдруг незаметным движением отобрала сосуд и сунула его на полочку, одновременно затыкая горлышко многоразовой пробкой.
— Для знакомства необходимо шампанское, а не вино, — убеждённо сказала она.
— Можно подумать, что у тебя его нет, — ухмыльнулась Вика.
— Можешь подумать. Но у меня его действительно нет, — парировала Инна.
— Зато у меня есть, — сообщила Вика, вытаскивая откуда-то из внутренностей дивана бутылку "Абрао Дюрсо".
По лицу Инны скользнула тень неприязни. Я вдруг подумал, что сейчас произойдёт ненужная никому сцена, и решил вмешаться.
— Девчонки, давайте я вас приглашу к нам... К себе на квартиру? У нас... У меня там есть и шампанское, и кое-что другое.
— А мальчики у вас там имеются? — поинтересовалась Вика, сдирая фольгу с горлышка бутылки.
— Сколько угодно. На выбор, — ответил я.
— Тогда пошли, — согласилась Вика. — Только вот выпьем за знакомство!
— О-кей. Я пойду вниз, позвоню, а вы пока собирайтесь. Встречаемся через пять минут в вестибюле, — сказал я, опустошая бокал.
— А чего тут собираться?! — не поняла Вика. — Я уже готова.
— Ну, Инне надо помочь убрать здесь, — нашёлся я.
На лице девушки выразилось облегчение. Ей эта идея тоже понравилась. И пока девушки приводили комнату в порядок, то и дело оставляя меня одного, мне всё-таки удалось справиться с ширинкой, спуститься вниз и предупредить пацанов.
Когда мы заявились, всё уже было готово. Лысый шнырял вокруг круглого стола, втискивая на перегруженный посудой стол недостающие блюда. Степаныч бродил следом, внося свои изменения, то есть, поправляя стаканы, сдвинутые идущим впереди. Мишка Кутузов суетился на кухне, заготавливая впрок, чтоб после не отрываться. Муха спокойно курил, глядя на всё это скептическим взглядом. Не успели мы занять свои места, согласно этикету, придуманному Лысым, как явился Кирей со своей подругой. И гудёж начался!.. Вика, особо не стесняясь, сразу же принялась охаживать Лысого. Степаныч поначалу просто пил. Потом незаметно вытеснил меня с моего же места и оказался возле Инны. Я по большому счёту особо и не возражал, так как всё равно бегать на кухню и обратно, в основном, пришлось мне. Однако девушке, кажется, это не очень понравилось. Следить за разговором мне было некогда, да и тем интересных не было. Мишка откровенно скучал, тихо напиваясь, Муха продолжал курить одну за другой на кухне, практически не появляясь в комнате. Я всё чаще задерживался там же, не торопясь возвращаться. Пить не хотелось. Есть то же. Настроение как-то резко изменилось. Я присел на свободный табурет и предложил Мухе сделать по чашечке чая. Вошёл Мишка и тут же изъявил желание присоединиться к нам. Тут выяснилось, что заварка закончилась, а запасы остались в комнате. Я тяжело вздохнул, но делать было нечего, кому-то же надо было пойти?!
— Родина тебя не забудет, — пьяно пошутил Мишка.
Муха достал очередную сигарету и закурил, стоя у газовой колонки. Я ещё раз вздохнул, и потянул ручку двери на себя.
В комнате стоял знакомый каждому по порнографическим фильмам шум. Лысый кряхтел на своей двуспальной кровати, Вика слегка постанывала. Кирей со своей пассией трудился на кровати Мухи. Инны со Степанычем не было. Я достал чай и выскочил прочь.
— Мишка, ключи от пристройки у тебя, или у Степаныча? — спросил я, пристраивая пачку заварки на холодильник.
— У меня. Держи, — ответил он, вытаскивая связку.
— Муха, а запасных ключей у нас нет? — на всякий случай уточнил я, пряча ключи.
— Да вроде нет, — покачал головой тот. — А что тебя, собственно говоря, беспокоит?
— Да так, — отмахнулся я, подхватывая с полочки фонарик.
— И куда это ты собрался? — хитро прищурился Муха.
— Пойду в пристройку, поглядеть кое-что надо, — ответил я, выходя.
— Темнишь, дружок. Там свет есть, и фонарик не нужен. Ты б лучше не мешал им, — предложил вдогонку Муха.
Во дворе стояла непроглядная темень. Я сам не понимал, чего это меня беспокоит отсутствие Степаныча и девушки?.. Мало ли чего. Не захотели заниматься сексом в одной комнате со всеми. Я, к примеру, точно такое не люблю. И всё же причина явно была не в этом. Инна не была похожа на всех, это я понял сразу. Значит, со Степанычем она уйти не могла. Или я ошибался, или что-то было не так. Секунду помедлив, я решительно направился в сад. Калитка была распахнута. Где-то в нескольких шагах, в стороне от тропинки слышалась возня и чёткие шлепки пощёчин. Вот это мне уже совсем не понравилось. Я включил фонарь и тут же наткнулся на оттопыренный зад Степаныча. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Степаныч пытался овладеть девушкой, а та, в свою очередь, яростно сопротивлялась. Непонятно было другое, почему она не кричала? Я немножко размахнулся и дал пенделя Степанычу. Тот подпрыгнул, взвыв дурным голосом.
— А ну-ка, Степаныч, оставь девушку в покое. — Негромко сказал я.
— Пошёл ты... — выругался он.
— Степаныч, ты не понял? — я повысил голос.
Моё появление видимо ослабило оборону девушки, так как Степаныч вдруг завалил её на землю.
— Степаныч, — вскрикнул я, хватая его за шиворот и оттаскивая в сторону. — Убью, сука! Оставь её.
Петька очумело глянул на меня и вдруг обмяк.
— Что это с ним? — Я откровенно ничего не понимал.
Здоровенный мужик вдруг теряет сознание оттого, что ему дали под зад. Девушка подошла, поправляя одежду, наклонилась и быстрыми ловкими движениями надавила на какие-то точки на теле Степаныча. Тот вздохнул и открыл глаза.
— Маэстро, где это я? — удивлённо спросил он абсолютно трезвым голосом.
— В саду, — хмуро ответил я, помогая ему подняться. — Пшёл вон домой.
Степаныч, ошарашенно оглядываясь, скрылся за углом дома.
— И что всё это значит? — спросил я, опуская луч фонаря в землю.
— Простите. Мне надо было закричать, но я так растерялась, — выравнивая дыхание после борьбы, ответила девушка.
— Ничего не понимаю, — вслух подумал я. — Идёмте, я вас провожу.
— Я вам всё сейчас объясню, — тихо пообещала Инна. Только вот сумочку надо найти.
Я повёл лучом по земле. Сумочки не было.
— Странно, — удивился я.
— Да... — неуверенно начала девушка. — Я её не здесь оставила.
— А где?
Она молча указала куда-то мне за спину. Я оглянулся. На калитке висела сумочка.
— Ну-ну, — сказал я, снимая и передавая её девушке.
Мы вышли из сада. Прошли через двор на улицу. Осень вступала в свои обязанности. Холодно, правда, ещё не было, но и летняя духота отошла. Листья лишь слегка начали желтеть.
— Понимаете, — начала Инна. — Дело в том, что я вас обманула.
Я промолчал. Очень мне нравится, когда знакомство с девушками начинается с обмана последними. Просто обожаю, когда меня дурят изначально, а потом ещё и признаются в этом.
— Я понимаю, что после всего, что я скажу, вряд ли смогу рассчитывать на прощение, но всё же!.. — она сглотнула. — Дело в том, что я не хирург. Я фармацевт. Я всю жизнь прожила в деревне. Мои родители постоянно были в разъездах по заграницам. Меня воспитывала бабушка. Она часто болела, а лекарства, что привозили для неё мои родители, она категорически отказывалась принимать. Пользовалась услугами местной врачевательницы. Бабушка меня часто посылала к ней за травами. Постепенно мы с ней познакомились ближе. Выяснилось, что она почти вдвое старше моей бабушки. Потом она стала брать меня в лес, начала учить распознавать травы, собирать их, ну, и так далее. Короче, с семи лет я занимаюсь траволечением, и это мне нравится. Бабушка Ганна научила меня многому, очень многому. Ещё тогда в далёком детстве я решила, что стану целительницей. Позже узнала, что такой профессии нет, но есть другая, очень похожая. Я решила, что обязательно пойду в этот институт и научусь ещё большему. В десять лет я составила свой первый рецепт. Помню, что бабушка Ганна долго меня хвалила за это. Я тогда не понимала почему, теперь, конечно, знаю. Это был рецепт от похмельного синдрома. Тот самый, о котором я уже говорила. Антипохмелин. Однажды утром наш сосед, дедушка Аким, пожаловался, увидев меня, что у него жутко болит голова. Я обрадовалась, говорю, мол, погоди, деда, я сейчас лекарство тебе сделаю. Дед усмехнулся. Но, когда я принесла ему мензурку с отваром, не отказался, выпил. А через некоторое время к нам пришла бабушка Ганна и отозвала меня в сторону. Обычно она ни к кому не ходила. Все ходили к ней. А тут пришла. Спрашивает, чего я деду Акиму намешала. Я и рассказала. Вот тогда она и похвалила меня. Сказала, мол, девочка моя, ты сама ещё не понимаешь, чего сотворила. И ушла. Позже мы с ней стали каждый день учиться составлению лекарств и их приготовлению. Её наставления приобрели для меня значение аксиомы, а позже превратились в образ жизни. Она говорила: "Если ты не будешь читать в больном его жизнь, а примешься искать в книгах, как лечится болезнь, — ты никогда не будешь доктором-творцом, талантом, а только ремесленником. Нельзя лечить болезнь. Можно лечить больного, применяясь ко всему конгломерату его качеств, учитывая его духовное развитие. Не приведя в равновесие все силы в человеке, его не вылечишь". Вот так задолго до окончания школы я определила свою профессию.
