Дилетант 2 История сослагательного наклонения

  — Умер я уже в двадцать первом веке.

  — Ещё интереснее. Ну-ну. ... — Видно было, что разговор забавляет её и что она уже и думать забыла, с чего он начался. — И как там в двадцать первом веке?

  — Да так же всё, в принципе, люди живут, детей рожают, государства воюют. Всё как сейчас.

  — И Петербург стоит?

  — А что ему сделается? Стоит, и Москва стоит. Народу, правда, побольше стало, а так всё, как и сейчас — солнце всходит на востоке, зима приходит после осени.

  Ответ мой Дуню разочаровал, по глазам видно. В них появилась детская обида — она-то ждала сказку, а ей не рассказали даже анекдота. Но сдаваться она не захотела.

  — А в каких платьях там у вас женщины ходили?

  — О-о, ... в разных.

  — Ха, думаешь, соскочишь? Сейчас... — Она опять спрыгнула с кровати и опять босиком выбежала из спальни.

  — Сейчас небось карандаш с бумагой принесёт и заставит рисовать.

  — И что ты нарисуешь?.

  Точно, Дуня вернулась и протянула мне карандаш и бумагу.

  — Рисуй.

  — Что рисовать?

  — Женские платья.

  — Но я не умею... Я же не...

  — Рисуй, как умеешь. Я пойму.

  Некоторое время я рисовал женский силуэт, одетый во что-то, что должно было быть по моему разумению платьем женщины двадцать первого века. Получилось даже очень похоже. Дуня всё это время следила, как я рисую, но молчала.

  — Вот, пожалуйста.

  — Н-да. — Она повертела в руках рисунок. — И поёшь ты не важно, и рисуешь, как поёшь.

  — Ну знаешь ли, пою я может и плохо, а вот рисую всё же лучше.

  — Не знаю — не знаю, но вот носить такое...

  — А что? Чего тут такого? Для древних греков ваши нынешние платья небось тоже....

  — Да я про длину — ноги-то все наружу.

  — И что? Если красивые ноги, то очень даже...

  — А если не красивые?

  — А с некрасивыми ходят в брюках.

  — В чём?

  — В штанах.

  — И это не считается извращением?

  — Ты же надевала гусарский мундир на маскарад?

  — Так на то он и маскарад... Но мне кажется у тебя просто кончилась фантазия.... А как целуются в двадцать первом веке?

  — Показать?

  — Конечно..... Не плохо, кажется, но я до конца не поняла...

  ...............................................................................................

  — Надо признать, что для шестидесяти пяти лет ты ещё о-го-го.

  — Для семидесяти восьми. Здесь я уже тринадцать лет.

  Дуня заснула , мне показалась, что моего ответа она уже не слышала.

  — Тринадцать лет!

  — Так уж и на тридцать? Как ты это посчитал?

  Батя держит меня на руках. Он поднял меня и держит перед собой! Он держит меня перед собой, и я вижу, как вода из его правого глаза течёт через переносицу на левую щёку. ... Почему-то я понимаю, что никогда уже батю не увижу... Батя уходит на войну....

  Горит наша хата. Интересно как горит — огонь быстро как-то занялся, и соломенная крыша красиво так полыхает. Я вижу, как немцы бросают зажжённую солому под крышу соседям Прохоровым, а мать стоит на коленях, молится и кланялась немцам. Немцев двое. Один такой весь в коже и с автоматом, другой с пистолетом на боку, что-то кричит первому. Первый кинул обмотанную чем-то вонючим зажженную палку под стреху нашей крыши, и она занялась.

  — Шнель, матка, шнель!

  Мать прижимает меня к себе и показывает немцам на нашу землянку. Я знаю, в землянке бабушка и моя старшая сестра Анька. Немец в коже бросает в землянку что-то напоминающее толкушку. ... Взрыв!

  — Господи! ... Это сон? ... Это же мой отец! ... Мой отец и моя бабушка! ....Немцы сожгли деревню в августе 43-го, а всех, кого не убили, погнали в Германию. ... Там в землянке осталась моя прабабушка, которая была парализована и старшая сестра моего отца!

 — Как?!!! ... С грехопадением зло вошло в мир, и теперь люди должны сами преодолеть это созданное ими зло и вернуть себе Эдем, а Бог нас только тихонько направляет. Господи, направь меня

 — А почему у тебя такое расстояние между колёсами? Не многовато пять футов? Мне кажется, что если его уменьшить до..., скажем до 30 дюймов, вот как у колёсопровада Ярцева с Олонецкого завода. ... Повороты, кстати, можно будет делать круче. Да и дорога в итоге станет подешевле.

  Утверждать у меня свой план первого в мире колёсопровода для паровых машин (именно так его назвали авторы — 'колёсопровод для паровых машин') Перетц с Кулибиным прислали Чеботка.

  — Ну, вот и пошло прогрессорство, а ведь не собирался...

  — Кто знает...

  — Колесопровод Ярцева, Александр Фёдорович, предназначен для перевозки отлитых стволов между цехами, а мы людей собираемся перевозить. .... Я на будущее думаю. Со временем мы пустим по колёсопроводам кареты до Москвы, потом очередь дойдёт до Нижнего...

  — Стоп. Эко тебя понесло, однако. Остановимся пока на Москве. ... И что?

  — Ночевать можно будет прямо на ходу в каретах, стало быть, сами кареты придётся расширить, а это при колее в 30 дюймов повлияет на устойчивость.

  — Н-да? ... Пожалуй. ... Но это все же в будущем, пусть, будем надеяться, и в не очень далёком, а пока нам нужно саму идею обкатать и заинтересовать в ней кого надо. ... Было бы у меня денег не меряно, то пусть бы и пять футов, а так пока будем экономить... Пересчитывай под тридцать дюймов.

 — Но, Александр Фёдорович, машина-то уже сделана, не переделывать же.

 — Это только машина сделана, а колёсопровод ещё до Петербурга только начали насыпать. Сейчас проще и дешевле колёсные пары переделать под тридцать дюймов. ... Денег у меня в обрез, Ваня, понимаешь?

 — Но потом-то придётся переделывать обратно.

 — Действительно, чё ты прикопался к этим дюймам. Финансовой частью проекта Перетц занимается, Абрам Израилевич наверняка уже всё просчитал.

 — Значит сэкономим.

 — До потом ещё дожить надо. ... Считай меня самодуром и ретроградом, но сделай по-моему! Всё, этот момент закрыли! ... Следующее — почему место, где будут находиться извозчик и истопник... А почему, к стати, 'извозчик и истопник'?

 — А как?

 — Ну, машину же обслуживают, значит — машинист и помощник машиниста. ... Как?

 — Мне нравится. Здесь я спорить не буду.

 — И на том спасибо. ... Так почему место, где будут находиться машинист и его помощник, не закрыто от непогоды ? ... Ты же на будущее думаешь...

 — Э-э-э....

 — Ладно, пока пусть так..., а потом какую-нибудь будку для них приспособить надо. ... Я пошлю твои чертежи Демидову в Выйский завод. Там у него есть мастера Черепанов и Артамонов, тоже сейчас такую же машину разрабатывают, для перевозки руды к медеплавильным печам. Пусть и вам свои чертежи пришлют. Авось сгодятся. ... А как вы хотите назвать сию машину?

  — Самокатная паровая машина.

  — Громоздко больно,

 — Может — пароход.

 — ???? ... Она же не ходить будет, а ездить ... и возить. ... Может — паровоз?

  После ухода Чеботка, вернее, надворного советника Ивана Андреевича Чеботкова, я решил сам съездить в Царское село, где была построена мастерская для сборки первого в мире паровоза.

 — Хотя нет, первый в мире паровоз уже в прошлом веке француз Кюньо сварганил.

 — Опят англичанин. ... Ну ничего, зато у нас будет первая настоящая железная дорога. Глядишь, это даст старт и нашей промышленной революции.

  Ну вот, еду по Царскосельской першпективе. Это практически прямая трасса, и лишь проходя по извилистому краю Ижорского глинта до Подгорья, делает несколько изгибов, становясь вновь прямой на отрезке до Средней Рогатки. Дорога, конечно не сравнить с другими россейскими. Ширина 8 саженей, выровнено всё, как под линейку. В Европах есть ли такие? Когда её последний раз перестраивали при матушке Екатерине в 787 году, то по обеим сторонам проложили осушительные канавы, закрыли их и соединили между собой поперечными подземными сводами. Проезжую часть засыпали песком, а затем мелким булыжником, величиной с куриное яйцо, по сторонам обложили насыпь кирпичом и снова покрыли толстым слоем чистого песка. Дорогая однако, зараза — её поддержание в таком состоянии казне обходится в 2700 рублей в год. А что делать? Для сохранности дороги обывателям ездить по ней не разрешается, — они пользуются проходящей западнее "обывательской" дорогой.Следит за всем этим Царскосельская Контора, в ведении которой не только поддержание дороги в надлежащем состоянии, но и поддержание порядка вокруг. Для этих целей на перекрёстках устроены караульни (рогатки), оборудованные шлагбаумами. Первая караульня находится подле Лиговского канала, у городской заставы. Наибольшее значение имеет 'средняя рогатка', по которой получил название перекресток Царскосельской першпективы с Большой Московской дорогой. В караульный пост сюда направляют матросов из Адмиралтейского ведомства. Последняя караульня с рогаткой размещалась под Пулковской горой на мельничной плотине, где также сходилось несколько дорог.

  — Эх, все бы дороги в Росси были такими! ... Да где же на все денег взять?... О-хо-хо! Деньги, деньги, денежки, как же мне вас не хватает. Ни на что не хватает. Четыре года жёсткой экономии конечно дали результат, но всё же... не такой, как хотелось. ... При формировании правительства мы договорились с Константином Павловичем, что все прожекты отложим, пока не приведём в порядок финансы. Он согласился, дал нам с Васильевым карт-бланш, но предупредил (правда чувствовалась рука Шурочки), что не пойдёт ни на какие займы, особенно иностранные и попросил по возможности не вводить новых налогов. Потом уже сама Александра Фёдоровна прислала мне записку, в которой размышляла о поправке экономической обстановке в стране и предлагала сократить выпуск ассигнаций и сократить государственные расходы и создать государственный банк, который бы кредитовал отечественную промышленность, торговлю и сельское хозяйство и сократить государственные расходы. Ага, но как? Как не реформировать образование? Ведь потом поздно будет. Как не реформировать армию, когда не ровен час в Европе может вспыхнуть война, в которую вынужденно втянется Россия? Четыре года и я, и Васильев и Штиглиц, директор Государственного банка, трясёмся над каждой копейкой. Железная эта дорога плод иезуитской (хотя скорее еврейской) изобретательности Перетца — он сумел организовать акционерное общество, которое и вложилось в постройку этой первой железной дороги.

  Май в этом году не по петербуржски жаркий. Зелень деревьев уже не весенняя нежная, а летняя, густая.

  Карета моя с открывающимся верхом, по причине хорошей погоды верх открыт, и лёгкий майский ветерок приятно обдувает. Ляпота!

  После Лиговского канала я задремал. Славно так задремал, аж сон приснился.

  Приснился мне отец. Мы с ним окучиваем картошку. Мне тринадцать лет. Жарко. На небе ни облачка. Я без рубашки и солнце припекает кожу.

  — Хватит на сегодня — Отец срывает траву и вытирает ею тяпку. — Пошли домой. — Поворачивается ко мне спиной, и я вижу, как он начинает уходить.

  — Подожди меня, батя. — Отец не отвечает, но синяя выгоревшая рубаха удаляется от меня, а я стараюсь её догнать, но почему-то у меня не получается. Что-то тормозит меня. Я вроде иду за ним, но иду, как сквозь воду. Напрягаю все силы, и вот, наконец синяя рубаха начинает приближаться. — Пап, ну подожди же.

  Наконец отец оборачивается, и я вижу его смеющиеся глаза. — А ты-то куда собрался? Это я себе сказал, а ты давай ка, давай работай. ... Солнце ещё высоко. Да рубаху надень — сгоришь. ... И повнимательней будь, а то я видел, как ты и ботву вместе с травой рубишь. Эдак мы с такой твоей работай зимой без картохи останемся.

 Вымысел не есть обман, замысел — ещё не точка, дайте дописать роман до последнего листочка.