Звери пламени. Часть первая

Выделил. Пальцы стиснули жалобно застонавшие перила. В груди черной ядовитой волной поднималась злость. На дурацкое стечение обстоятельств. На себя. А главное — на него.

Не тот противник — кто бы спорил. И конечно, ничего она не сдаст — сейчас уже достаточно две минуты подумать, кто мог навязать главе Ширра-не ее персону, чтобы понять, почему тот не отказался прямым текстом.

Спасибо, Папаша. Мог бы догадаться и сам, что каймей найдет, как извернуться. И прихлопнуть надоедливую букашку так, чтобы она больше не поднялась.

Она бросила короткий взгляд на преподавательскую площадку. Стоит. Вниз даже не смотрит — но ученики от одного его присутствия ляпают одну ошибку за другой. Йенерис сердито фыркает, но не сдавших по-прежнему нет.

Провались все в Бездну.

В конце... кажется, не она одна хочет устроить шоу. Таэс бросила злой взгляд на сгрудившихся на краю площадки однокашников — после сдачи уже никто не расходился, собираясь поглазеть на "финал".

Роан благоразумно молчал, верно расценив выражение ее лица. Фрей ограничился коротким:

— Ты понимаешь, что происходит?

Она мотнула головой. Парень наклонился и тихо шепнул:

— Тогда не калечь перила, опять будешь платить за ремонт.

Проза жизни на секунду отрезвила — Таэс бросила взгляд на погнутые трубки и разжала пальцы. Потом схватилась снова, напрягла мышцы — уже распрямляя.

Никому, никому она не доставит удовольствия повесить на себя еще и десяток штрафов. Не дождется!

Ей не идет пиетет? Надо полагать — ни перед кем?

Никогда, ни перед кем она не отступала просто потому, что противник сильнее — есть много способов добиться своего. Этот противник сильнее неизмеримо. Даже если она доживет до того момента, когда ее дар разовьется максимально, будь он даже мощнее, чем у Ноа — он не поможет против некроманта. Против первого Луча — тем более.

Слабое место у каймея одно — он не сможет что-либо с ней сделать незаслуженно. Нерхара не позволит — даже если не сможет сделать для нее ничего больше. А значит...

Она должна стать безупречной.

Фрей с опаской покосился на ее лицо, по которому расплывалась кривая ухмылка — почти звериный оскал. Вопросительно собрал брови домиком:

— Ты уверена, что с тобой все...

— Да, — отрезала она, глядя в пространство и улыбаясь еще гаже. — Я наконец нашла цель в этой идиотской жизни.

Она аккуратно довела перила до изначальной прямой и скрестила руки на груди, наблюдая, как рывками движется вверх список на табло.

Только Роан заметил, что за ней наблюдают — пристально и цепко.

Он счел за лучшее промолчать.

— Эй, звезда! Где застряла?! — разнесся по залу раздраженный рык. Йенерис, поставив в ведомость последнюю закорючку, мельком глянул на таймер под потолком. — Или вашему высочеству фанфары нужны?!

"Да он уже успел свидание после зачета назначить", — мелькнуло у Таэс озарение. — "Скотина!"

Сегодня играть в хорошую девочку уже бесполезно, но и хуже уже некуда — только если прямо в гроб. Поэтому с локальными врагами стоит разобраться сейчас — чтобы не отвлекаться на соблазны потом.

Так что с желтого песочка в медблок они уползут вместе, чего бы ей это не стоило — свой месяц карцера она получит в любом случае, будет когда подлечиться.

— Ну, герольд у меня уже есть, — с сарказмом отозвалась девушка. Одним резким движением перемахнула через ограждение и под слаженный "ах" аудитории приземлилась на песок, заставив Йенериса с руганью отшатнуться. Вызывающе вздернула подбородок, выпрямляясь — брат, рисуясь, прыгал с такой же высоты.

— Ах вот значит как, — Йенерис подошел к ней вплотную. — Выпендриться захотелось? Тут слухи ходили, — смешок, — будто некая козявка решила, что может меня победить. Победа, напоминаю — это когда противник лежит на полу и не в состоянии больше сопротивляться, — пояснил он со скучающим видом. — Норматив среднего курса — не оказаться на полу больше четырех раз за десять минут, не совершив при этом технических ошибок в нападении, и грубых — в защите. И ты, мелкий клоп, ляпающий указанные ошибки одну за другой, собираешься...

— Что думаю я — это мое дело. Ни одна шенна не будет домогаться от меня технически верного нападения — если в итоге я сломаю ей шею. Допуск к сдаче у меня есть, такой же, как у всех. Поэтому, будь добр, так же, как и всем, дай мне наконец задачу.

Судя по взгляду, Йенерис приготовился выдать уничижительную речь еще минут на десять, поэтому Таэс не удержалась и добавила:

— Тебе же хуже — свидание накроется, правда?

Парень непроизвольно посмотрел на таймер, и, спохватившись, обозлился. Яростно сверкнул глазами:

— Задачу?... Ладно, в Бездну твои ошибки, — он ухмыльнулся и сладко проговорил: — Действительно, главное ведь — итог. На песок меня не уронит даже выпускник, что же тебе предложить... чтобы не обвинили в излишней предвзятости, — еще одна гадкая ухмылка. Он сощурился, задумавшись, и, наконец, сообщил: — Заставишь коснуться коленями пола — считай, сдала... Нет, одним коленом — будем ставить цели, реальные хотя бы теории... Глубокой теории. Я даже разрешу тебе падать сколько душе угодно. Хоть лежи на песочке до вечера.

По залу пронесся шепоток — даже просто попасть по Громобою было задачей практически невыполнимой, и не только для старшего курса... Таэс повела плечами — вот оно уже и началось. Шоу. Бросила короткий взгляд наверх — каймей даже не смотрел вниз, и уж тем более не собирался ничего говорить.

Актеры справлялись сами.

Она перевела взгляд на Ноа — даже в стойку не соизволил встать, улыбается. Насмешливо.

Вот и все. А теперь начнем наше шоу.

Рывок — смазанное движение в воздухе. Ему за спину. Едва намеченный удар по шее разбивается даже не о блок — о воздух на месте легко ушедшего в сторону тела. Кто бы сомневался.

Но и чужая рука на волос не достает до груди — нет инерции ушедшего в пустоту удара, бросающей на подставленный кулак.

Не можешь победить силой — поймай в ловушку, обмани, запутай...

Она схватилась за его руку, едва опершись, рывком бросила себя вверх. Хлестко впечатала подошву в затылок... то место, где он был. Чужие пальцы клещами впились в щиколотку, в ушах свистнуло — Йенерис мельницей провернул ее над головой и швырнул о стену. Таэс извернулась в воздухе и, спружинив, врезалась в нее подошвами. На миг коснулась ладонью стены, гася инерцию, и, резко оттолкнувшись, рванулась вперед — пока сила притяжения, опомнившись, не потянула вниз.

А она вообще была?...

Под ногами мелькают поперечные опоры галереи, по которым она по инерции скачет, забывая, где верх и низ, как там, на той стороне...

Таэс мотнула головой, отгоняя зеленые отблески перед глазами, и почти сорвалась, сгруппировавшись в последний момент. Йенерис смеется — но удивления, застывшего в ярких глазах, она не видит. Она слышит смех одного, а кажется, что смеются все вокруг.

И в груди снова начинает подниматься черная волна, заливая искусственно созданную отстраненность.

Под вздернутой губой сверкнули белые клыки, уши прижались к черепу. Она бросается вперед размытой темной тенью. Удар за ударом, эту усмешку хочется стереть с лица вместе с губами.

Удары встречают пустоту. Ответа нет.

— Слабо, слишком слабо... — едва слышно, на грани восприятия доносится с галереи. Сказанное не иначе как самому себе, оно гремит в ушах сильнее крика.

Глаза заволакивает красная пелена, греется ошейник. Тело бьет само — яростью, накопленной за годы, ударами, вколоченными за месяц в мышцы на заднем дворе затрапезной пивнушки. Удары мешаются с блоками, тело взвивается в воздух — и только через несколько минут боя мозг запоздало сознает, что изменилось.

Противник начал отвечать.

Не отмахиваться, едва уклоняясь от бросков. А — драться.

Скрытый в серии тычок ногой в грудь достигает цели, и Таэс летит через весь зал. На песке остаются две борозды от тормозящих подошв, и сразу же заполняются новыми следами — она бежит прямо на него, отведя назад кулак. И — бросается на пол, резким ударом подсекая ему ноги. Йенерис взмывает в воздух, кувыркнувшись, но на миг, на долю секунды, она почувствовала. Она коснулась его.

Дело всего лишь в скорости. Всего лишь.

Удары сливаются в смазанное пятно, как вчера, на бездушной железяке.

Быстрее, еще быстрее...

Чужой кулак врезается в опору — туда, где была ее голова, оставляя вмятину в металле. От боли он на долю секунды выпадает из ритма — но этого хватает. Таэс бьет его в челюсть, коротко и без замаха, поднырнув под занятую руку.

Длинную ссадину встречают слаженным ахом. Йенерис скалится, уже по настоящему, шипит:

— Ну все, тебе не жить.

И хватает за шкирку, шваркнув о покалеченную опору. Воздух выбивает из легких, опора вздрагивает. Незамеченная, по ошейнику бежит волосяная трещина.

Резко сжавшийся кулак бьет противника в открытый живот.

Кровь той стороны пульсирует в висках, на шее, между лопаток, цепкими усиками пробирается к затылку. Полупрозрачная, наливается зеленым светом паутина, проступая сквозь красочный фантик внешнего мира. Напротив стоит охотник.

Кровный враг.

Руки молниеносно вцепляются в воротник — единственное, что удалось поймать — и выдирают одним рывком. Охотник едва заметно теряет равновесие, но она ловит этот момент — момент, который секундой раньше даже не заметила бы.

Прыжок и удар с разворота. Мелькает в ударе нога — и его швыряет плечом на ту же опору. Охотник выворачивается скользкой змеей, отталкивается от тонкого бортика и взмывает в воздух. Она взмывает следом — сорванной пружиной, с места.

Два удара встречаются там же — высоко над песком. Двойной толчок — они отпрыгивают каждый в свой угол. Синхронно скалятся клыки, сверкают глаза — одинаковые цветом и выражением.

Пульсирующие нити добираются до затылка, оплетают мозг, и чернота, заливающая фигуру напротив, превращает охотника в конкурентку. Конкурента. Вместо битвы за жизнь — битва за территорию. Бой до сдачи или до смерти — но без правил.

И они превращаются в зверей.

Смазанные фигуры мечутся в бешеной пляске, взрывая песок. Стены покрываются вмятинами и грязными следами будто сами собой — слышны только глухие удары. Видны — только редкие, слишком редкие стоп-кадры. Синхронные — будто отражения друг друга — стойки, движения, выражения лиц.

А потом...

Кто-то первым заметил, как песочной струйкой потекла со стены раскрошенная в пыль штукатурка — из десятка царапин глубиной в палец. Кто-то из преподавателей перегнулся через перила, крикнув:

— Все наверх!

Сцепившись, две крылатые твари налетели на стену — снова. Расщепленные на десятки, сотни ножей крылья плещут, пытаясь добраться до тела. Те же удары, блоки и увороты — но уже восемью конечностями, а не четырьмя. И не на песке — в воздухе.

Они взмывают под потолок, поднимая ветер. Сталкиваются, разлетаются, снова бросаются друг к другу, сцепившись в щетинящийся лезвиями клубок. Ударов уже не слышно — слышен только свист воздуха и звериное рычание.

Рычание самца — самка дышит тяжело и часто. Ее тело покрывается сеткой порезов, странные тряпки набухают кровью, липнут к коже. Легкие горят — привычных паров до сих пор нет в воздухе, без них не хватает дыхания. Мышцы гудят от перенапряжения, уже находясь на грани. Это тело смутно помнит что-то еще — и руки сами, привычно выплетают огненный смерч, швыряя его в метнувшуюся навстречу фигуру.

Чужие крылья вспыхивают, обгорая, а потом и собственные — в лицо ударил точно такой же. Она падает медленно — тело будто наполнено воздухом. Он тоже, и до удара двух тел о песок зал успевает потонуть в огненном круге Бездны.

Рыжее пламя взвивается выше галереи, заставив всех отпрянуть от перил.

Песок врезается самке в спину — сил сгруппироваться уже нет. И, с трудом повернув голову, она видит, как точно так же падает самец, приложившись лопатками.

Мелькает смутная мысль, что это для чего-то важно.

Откуда-то сверху раздается ледяное, заставляющее зашипеть сквозь зубы:

— Достаточно.

А потом голова становится пустой и деревянной, тело каменеет. Глаза еще успевают заметить, как точно так же каменеет лежащий рядом мужчина. Браслеты вспыхивают жаром, сеть отрезает, как ножом, и... она вспоминает.

Таэс приподнимается на дрожащем локте, мутным взглядом обводит зал и со стоном валится обратно. Справа эхом раздается такой же стон. С минуту она лежит, пытаясь прийти в себя, а потом вяло шепчет, облизывая пересохшие губы:

— Лежишь пузом кверху, и не можешь драться. Я сделала тебя, выпендрежник.

— Ты тоже. Это ничья, киска, — чужая рука так же вяло хлопает ее по коленке.

Йенерис болезненно морщится — на скуле вызревает огромный синяк:

— Три зубы шатается. Поганка.

— Скажи спасибо, что они вообще при тебе.

— Еще раз так сделаешь — убью.

— Как?

— Я с тобой провалился, дура. Никогда так не делай, когда мы деремся, — Йенерис помолчал и с тоской добавил: — Разнесем же все нахрен...

— А кто виноват, что провалилась я? Сам дурак! — голос Таэс креп, приобретая привычную скандальность.

С лестницы уже сбегали медики, можно было и расслабиться.

Пятнадцатью метрами выше, на преподавательском пятачке, темноволосый мужчина со смешанными чувствами качнул головой:

— Ну и что ты на это скажешь?

— Только одно, — Маджеро безмятежно улыбался. — Какое счастье, что боги надоумили меня запереть в сейф хлысты.

От медиков Таэс отмахивалась, как от надоедливых мух — когда наконец выровнялось дыхание, она с удивлением осознала, что ей не так уж плохо. Еще лучше стало, когда девушка посмотрела наконец на галерею и увидела выражения лиц однокашников — от удивления и восторга у друзей до черной зависти и откровенной опаски у врагов. Изумленные преподаватели шушукались так громко, что при желании можно было разобрать слова.

Да уж, славно погуляли напоследок.

— Вставай уже, горе мое, — внезапно раздалось над головой. — Тебя ждут.

Серые глаза показали на преподавательский пятачок.

Таэс перевела взгляд, вздохнула и ухватилась за протянутую руку. Ладно, через это тоже надо пройти.

Ладонь кольнуло, раз, другой — и в тело хлынула сила. Девушку подбросило на ноги, будто пружиной, а так и не дождавшиеся бинтов раны разом перестали кровоточить. Больно, впрочем, было все равно.

Таэс вцепилась в рукав мужчины, все еще шатаясь, и зашипела:

— Так много зачем?! Сам ведь свалишься!

Папаша состроил задумчивую физиономию и через пару секунд сообщил:

— Ну, процентов восемьдесят у меня еще осталось. Так что навряд ли.

— Сколько ж ее у тебя? — проворчала она. — Как у взвода псионов второго уровня?

— Первого, котик, — он довольно фыркнул и засмеялся. — Пошли, юмористка.

Все так же под ручку они доползли до лестницы. С трудом одолевая ступеньки, Таэс не переставая ныла, благо, аудитория была благодарной:

— А у меня крылья сгорели... Все теперь?