Я ответственно кивнула, достала из сумки бумажник и, расплатившись за завтрак без лишних расшаркиваний со счетом, поспешила на работу.
Пан или пропал! Люся сказала, что ее начальник появиться сегодня в офисе, значит я подолью ему отвар в питье, посмотрю на реакцию и... скорее всего, уйду.
Если Андрей не убийца, то — этот факт принесет мне закономерное облегчение, снимет груз ответственности и позволит вернуться к прежней работе в фирме отца и жизни вне "столицы". Наверное, я даже соглашусь выйти за Мишу замуж. Правда, с оговоркой, что он тоже переедет из "столицы". Мы купим дом. Или первое время поживем в особняке. Вряд ли отец откажет.
А если Андрей — убийца, то... честно? Я также уйду. Не смогу что-то сделать ему, попытаться остановить или навредить.
Погибшие мальчики? Я — не следователь и даже не детектив. Пусть их гибелью занимается полиция, агентство Андрея и люди Феликса. Я буду придерживаться изначального плана, отринув лишнюю сентиментальность.
До здания, в котором располагался офис детективного агентства, осталось совсем чуть-чуть — перейти дорогу и пройти несколько десятков метров. В целом — минут пять.
Я прокручивала в голове еще раз и еще убедительные доводы в защиту своей позиции невмешательства или "моя хата с краю", когда странное оцепенение заставило остановиться посреди дороги на переходе-зебре. Светофор отсчитывал тридцать секунд, прежде чем снова переключиться на красный, а я не могла сделать и шага.
По рукам и ногам, как будто изнутри, заструилась обжигающая лава. В висках застучало. Сердце забилось в бешеном ритме, как у бегуна-спринтера во время преодоления дистанции. Или даже быстрее. Внутренности будто вскипели.
Эмоциональный фон тоже забурлил. Все чувства усилились и гипертрофировались. Вспыхнула ярость, злость, ненависть, решимость. Будто в мгновение меня накрыло, а потом пришла холодная самоуверенность и расчетливость. Вокруг все вымерзло — в прямом и переносном смысле. Осталась только кипящая лава под кожей, дарящая... могущество?!
Краем сознания я услышала характерный писк. Светофор отсчитывал последние секунды перед тем, как переключится.
Три.. Два.. Один...
Лава внутри меня собралась в комок и ударила... меня же... От адской боли в районе груди я сложилась пополам и закричала...
Свист. Гудки. Ощутимый удар в бок. Перекат. И боль в груди закончилась.
— Ты типа... как? — мелодичный певучий голос заставил открыть глаза и посмотреть на сидящего рядом на асфальте мужчину.
В серой старой толстовке с капюшоном и старых потертых джинсах. У него были красивые узнаваемые черты лица, холодного оттенка русые волосы и бесконечный испуг в глубине глаз. Передо мной сидел парень из Червоточного квартала, которого я испугалась, когда уходила от Феликса.
— Ничего не отбила... типа? — снова неловко уточнил незнакомец.
Я огляделась. Мы сидели на обочине тротуара. Точнее он сидел, а я — лежала. Рядом валялись вещи: моя сумка с ноутбуком и сумка с документами, его дорогой разбитый телефон последней модели. Недалеко от нас скакал в припрыжку, пытаясь кому-то дозвониться грузный мужчина средних лет, в стороне — криво припарковалась малиновая лада.
— Тебя типа едва... машина не сбила, — заметив мой интерес попытался объяснить, кажется... спаситель?! — Ты стояла на переходе, а у него... — мужчина... нет, парень. В возрасте я в прошлый раз не ошиблась. Незнакомцу было лет восемнадцать-двадцать. — вроде тормоза отказали. Или с типа рулем что-то. Я не понял. Увидел только, что люди разбегаются, а ты стоишь типа как вкопанная. Хотя уже красный загорелся. Вот я тебя типа и... спас. Или скорее сбил... — парень развел руки в стороны и нервно хохотнул. Я неловко, но с благодарностью улыбнулась. Практические машинально.
В голове никак не укладывалось случившееся. Я не могла понять, что произошло. Откуда взялась боль? Почему интуиция не прореагировала на опасность? Почему я замерла, не могла пошевелиться? Никогда прежде ничего подобного не случалось. В голове молоточками застучала злость на происходящее.
— Вы как? — закончив телефонный разговор, грузный мужчина подбежал к нам. Судя по всему, водитель лады. — Не пострадали? Скорую? Я уже вызвал страховщиков и полицию.
— Нет, — резко отчеканила я в ответ, вставая. Парень придержал за локоть, позволяя на него опереться. — Я в порядке. Пару ушибов только. Я сама виновата, зазевалась.
— Но... — с сомнением осмотрев меня с ног до головы, попытался возразить водитель. — Вы, честно говоря, выглядите не очень... волосы растрепались и одежда порвалась... кое-где.
— Это всего лишь одежда. Куплю новую. А сейчас — мне пора на работу. С вашими страховщиками и полицией разбирайтесь самостоятельно. Я — в порядке.
Отмахнувшись от парня-спасителя, продолжавшего поддерживать меня под локоть, я отошла в сторону, подняла свои сумки, надеясь, что ноутбук не пострадал, и, бросив еще один категоричный взгляд в сторону пытавшегося вызвать скорую водителя, чуть прихрамывая с непривычки, направилась к зданию офиса.
— Эй! — меня догнал незнакомец. — Может... типа... в травмпункт?
— Нет.
— Но ты не можешь пойти на работу... типа в таком... виде!
— Могу. И пойду. — "Только один день и я снова уеду из этого чертового города, который приносит одни несчастья" — едва не добавила я вслух.
— Постой... — безуспешно пытаясь схватить меня за руку, настаивал парень. — Давай хотя бы одежду тебе... типа... сменим. Тут есть неподалеку магазин. Я знаю. И, — парень достал из кармана увесистую пачку тысячных купюр и помахал ими перед моим лицом, будто пытаясь что-то таким образом доказать. Я невольно остановилась, — у меня есть деньги. Я помогу.
С сомнением осмотрев скудный внешний вид самого парня, я немигающим взглядом уставилась в его лицо. Незнакомец понял. И смутился. А я вдруг вспомнила и осознала тот факт, что увидела его в первый раз в Червоточном квартале — месте, где царствовал Феликс. С какой долей вероятности у них были общие дела? Парень явно бедствовал. А глава "столичных" ведающих умел хорошо платить за оказанные ему услуги.
Сэм сказал, что я должна сделать все возможное, чтобы отвести любопытство Феликса от опасных исканий правды. Знал ли уже старик, кем являлся этот молодчик? Знал ли сам незнакомый парень всю правду о себе? А может, в "столице" с недавних пор просто развилось огромное количество нереально-красивых блондинов без какой-либо подоплеки? Интуиция на этот счет предательски промолчала.
Я категорично осмотрела себя снизу вверх. Парень оказался прав. Моя одежда была испорчена. Каблук на правом сапоге сломан — наверное, из-за него я хромала, на левом — спереди протерта огромная полоса в несколько сантиметров толщиной. Юбка разошлась по швам — получилось два весьма фривольных разреза с обеих сторон. Перчатки тоже протерлись на ладонях и вдоль локтей. Обе сумки, как и белая офисная блузка — полностью в грязи. Кажется, пока мы катились, угодили в лужу. И скорее всего не одну.
— Ладно, — признала я очевидное, — показывай, где здесь ближайший магазин. Но расплачиваться я буду сама!
— Договорились, — улыбнулся парень, и лицо его преобразилось. Мое сердце екнуло, пропуская удар.
— Как тебя зовут-то?
— Захар... типа.
— Ксана.
_____
(27*) Степан Плюшкин — вымышленный помещик, один из персонажей поэмы Н. В. Гоголя "Мёртвые души"; выводится автором в главе шестой первого тома его поэмы. Его фамилия стала нарицательной для обозначения болезненной скупости.
(28*) Нимфомания — чрезмерное половое влечение у женщин; вид гиперсексуальности. Характерна постоянная сексуальная неудовлетворённость, непрекращающиеся поиски новых партнёров и, вследствие расторможения сексуального поведения, случайные половые связи.
(29*) Женевская конвенция о защите прав человека и основных свобод — международный договор, подписанный в 1950 году и вступивший в силу 3 сентября 1953 года. Конвенция устанавливает неотъемлемые права и свободы каждого человека и обязывает государства, ратифицировавшие Конвенцию, гарантировать эти права каждому человеку, который находится под их юрисдикцией.
ГЛАВА 7
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит.
(1Кор., 13:4-13:7)
Наши дни
Всю дорогу до магазина я внимательно наблюдала за парнем, подмечая изменения в выражении лица. Интуиция все еще молчала, не давая подсказок.
Захар жил впроголодь всю сознательную жизнь. Я рассуждала и строила догадки, опираясь на логику и очевидные факты. Если предположения были верны, парень, скорее всего, вырос в детском доме. Сирота. Мать погибла. Отца — наверное, все-таки убили. В ином случае, он объявился бы раньше, и сам Захар не выглядел бы сейчас настолько жалким и неуверенным.
Я в который раз обратила внимание на ссутуленную спину парня, его опущенную вниз голову и взгляд в пол. Даже когда что-то говорил, Захар старался не смотреть на собеседника в упор, редко, урывками, с любопытством поглядывал искоса, но тут же заметив мое внимание, отворачивался и снова опускал голову.
Время от времени парень к чему-то прислушивался. Особенно когда понимал, что я занята ответом на очередной ненавязчивый вопрос с его стороны и смотрю исключительно перед собой, на дорогу или в другую сторону. Захар едва заметно поворачивал голову и будто в такт кивал. Казалось, словно у него в ушах были два скрытых наушника, и с разной периодичностью в них начинала играть музыка, тоже всегда разная. Или кто-то что-то говорил.
В магазине Захар держался еще более скованно, чем на улице. От навязчивого внимания сотрудниц шарахлся из стороны в сторону, пытаясь что-то невразумительное бормотать в ответ, а от пятизначных ценников начинал трястись, будто осиновый лист на ветру.
К сожалению, на Главном проспекте уже давно не осталось магазинов с массовым ширпотребом серийного производства. Только дизайнерские бутики, исключительно модные шоу-румы и не менее дешевые аутлеты.
Пока продавцы-консультанты с энтузиазмом подбирали для меня вещи — несколько офисных комплектов, варианты обуви и сумок, я предприняла попытку незаметно дотронуться голой ладонью до руки Захара — сознательно вызвать мыслеобраз. На улице справиться с этой задачей не получилось: не было подходящего повода. А здесь — очередное благодарственное "Спасибо!" и трогательное объятие расчувствовавшейся девушки, вдруг осознавшей всю серьезность ситуации, которой удалось избежать. От грубого притворства мне стало противно. Но Захар, не искушенный в вопросах флирта, лести и женского коварства, купился.
Мыслеобраз, возникший перед глазами, был наполнен липким ужасом, удивлением и отвращением. Я как всегда смотрела на все со стороны хозяина будущего — Захара, ощущала терзающие его внутри эмоции и чувства, но не слышала звука. Парень размеренно осторожно шагал по незнакомой квартире, приближаясь к полуоткрытой комнатной двери из темного дерева. Обстановка его совсем не интересовала — все казалось обычным, с налетом аскетизма и практичности. Стандартная мебель серийного производства, безупречная чистота, отсутствие каких-либо личных вещей. Квартира Захару была не знакома. Я чувствовала, что парень пришел сюда впервые, хозяина жилища не знал. Правая рука толкнула вперед дверь, открывая вид на такую же обезличенную спальню. Внутри Захара все замерло от ужаса, к горлу подкатила тошнота. Парень остановился на пороге, не в силах сделать шаг внутрь.
Посреди комнаты вполоборота стояла среднего роста молодая женщина в спортивной толстовке и свободного кроя штанах. Ее темно-русые волосы были стянуты в высокий хвост на макушке. Женщина легко, почти с кошачьей грацией, наклонила голову, потом — видимо оценив вид и удовлетворившись им, с торжествующей улыбкой повернулась к Захару. Парень отшатнулся назад. Женщина была ему знакома. Но Захара больше не обманывали ее мягкие округлые черты лица, полные губы, аккуратный курносый носик и с капризным изгибом тонкие брови. По возрасту она была если не ровесницей его, то вряд ли больше чем на пять лет старше.
Женщина улыбнулась еще шире. Захар заметил в ее левой руке длинный нож. Не кухонный, а как будто армейский. Лезвие как в самых страшных фильмах ужаса было покрыто кровью. Капли стекали медленно и с оглушительным для его барабанных перепонок омерзительным звуком падали, разбиваясь о темный деревянный пол. Захар отвлеченно обратил внимание на блеснувшую в луче света метку или клеймо на лезвии. "Всепоглощающая ярость".
Парень нехотя перевел взгляд на кровать, рядом с которой стояла женщина. Белые простыни были пропитаны кровью насквозь. Поперек, обложившись раскиданными в хаотичном порядке подушками, лежала истерзанная мертвая девушка-брюнетка. Абсолютно голая. Со стеклянным взглядом в потолок когда-то светло-карих глаз. Рядом — по другую сторону кровати, на полу — валялась такая же безжизненная рука заколотого десятками ударов мужчины. Кажется, тоже обнаженного. Его лицо с порога разглядеть не представлялось возможным.
Захар не сдержал судорожного вдоха.
Не было сомнений, кто с такой жестокостью только что убил пару...
Я отшатнулась от Захара чуть резче, чем приличествовала этому ситуация. Но после единственного мыслеобраза его будущего мне требовалось время, чтобы прийти в себя. За прошедшие годы я видела много, но к такой жестокости до сих пор не смогла себя приучить.
Пытаясь сохранить на лице выражение накрывшего с опозданием страха и благодарности за спасенную жизнь, я вздохнула с искренним облегчением, когда перед нами появились продавцы-консультанты с отобранными вещами.
В примерочной кабинке выяснилось, что в результате происшествия на дороге, пострадала не только одежда. Склянка с отваром, переданная мне Астрой, также разбилась. Жидкость, которую следовало добавить в питье Андрею, пролилась и испортила все личные вещи. Чудом выжил только телефон в отдельном боковом кармане. Остальное годилось теперь исключительно для мусорной корзины.
Девушки-консультанты сделали все, что могли. Я поблагодарила их хотя бы за попытку выбрать вещи, соответствующие дресс-коду, из дизайнерского ассортимента их магазина. Тем не менее, облегающая бежевая юбка с высокой талией из гипюра и кроп-топ из бархата с длинными рукавами — самый скромный из всех вариантов — все равно больше подходили для вечеринки, ночного клуба или ресторана, чем для офиса.
Я обула бежевые лодочки на высоком каблуке, переложила ключи от квартиры Миши, паспорт, телефон, кошелек и стилет в новую сумку и, оставив испорченные вещи в примерочной, направилась к кассе.
— Ты выглядишь типа... круто! — на выходе, своеобразным комплиментом оценил мой новый внешний вид Захар. Прокручивая в голове подробности мыслеобраза его будущего, анализируя даже самые незначительные детали, в ответ я лишь скупо кивнула.
Удивительно, но к началу рабочего дня я не опоздала. Времени хватило даже на покупку упаковки влажных салфеток и минимального набора косметики в круглосуточной аптеке на первом этаже. Справиться с размазанным из-за происшествия макияжем я решила уже на месте, в своем новом кабинете, не задерживаясь в магазине в компании Захара больше необходимого. Меня настораживали мои догадки, обещанное мыслеобразом будущее парня-спасителя и пугало оглушительное молчание интуиции на его счет.
