Тут уже явно врал коротышка, ибо не видеть света в окне кабинета графа он не мог. Либо коротышка и впрямь его не видел. Подул ветерок и, пользуясь моментом, когда зашелестела листва, Женекерс подобрался чуть ближе.

Вместо револьвера рука мага выхватила ветрострел, как называл это оружие Кикарос. Его он зарядил дротиком со снотворным и установил баллончик. Они нужны ему живые. Пора.

Коротышка только тихо ойкнул и сполз вниз, обнимая осадную мортиру, словно та была бочкой с подгорным вином. Стрелял ветрострел на удивление тихо и шелест листьев легко заглушил звук выстрела.

Называвшийся же Риликом обернулся, но ничего разглядеть во тьме не смог. Женекерс успел перезарядить ветрострел и сделать второй выстрел... Но дротик лишь бессильно повис в воздухе в нескольких сантиметрах от Рилика.

Земля дрогнула, и прежде чем Женекерс успел что-то сделать, его подняла в воздух и стала душить лоза. От малейшего движения в том месте, где ее потревожили, она начинала пускать все новые побеги и давить. На месте каждой обломленной или срезанной ветви начинали расти две новых, словно головы гидры. Единственным верным вариантом было одно — расслабиться и не шевелиться. Это и впрямь заставило лозу немного ослабить хватку и замедлить рост, но от малейшего движения она все равно приходила в движение.

— Как удачно. Наконец-то! Итак, кто ты? — Кроу улыбнулся, с интересом взяв двумя пальцами повисший в воздухе дротик.

— Я думаю, ты и так имеешь представление о том, кто я.

— Разумеется. Орден, о котором не слышали никогда и никто, но свидетельства о котором, почему-то подозрительно обнаруживаются во всех крупных библиотеках. Но только вот почему ни я, ни мой уважаемый наниматель, не склонны этому верить? Особенно после того, как Кхиери прошел сквозь тебя, не причинив вреда.

— Это проблема.

Женекерс сделал мысленную заметку найти того, кто мог бы видеть его встречу с Кхиери в Сантаринском дворце.

— Проблема. Если до этого ты моему уважаемому нанимателю просто мешался, то теперь он платит, чтобы я не просто от тебя избавился, а узнал кто ты... Или вернее… "что ты?".

— И потому, ты подогнал сюда осадную мортиру?

— Девчонка могла дать слишком хорошее описание моей внешности, а излишнее внимание мне не нужно. И то, что ты догадался и решил встретить меня лично — приятный плюс, упрощающий мне работу. Итак, Михаил, вот расклад. Ты, думаю, осведомлен, кто такие "читающие"?

— Обладающие редчайшим даром проникать в мысли и чувства жертвы.

— Не только. Даром почувствовать весь мир так, как чувствуешь его ты. От читающего невозможно спрятать секреты. Даже если ты дал зачарованную клятву, она убьет тебя не быстрее, чем я узнаю все твои секреты. У тебя есть два пути. Ты сопротивляешься мне, и в ходе чтения я делаю тебя умалишенным, капающим на дорогу своей слюной. Или ты позволяешь мне добровольно прочитать все.

— И после этого ты меня убьешь?

— Я думаю, что я просто находясь в твоем сознании, изменю тебя и сделаю своим слугой. Твои таланты мне пригодятся. Если не будешь сопротивляться, то я гарантирую, что буду относиться к тебе... Хорошо. Поверь, никакой личной неприязни, это просто работа.

Извне словно что-то надавило, пытаясь проникнуть внутрь и невольно вызывая образы в памяти Женекерса.

— Хм... Я вижу темноту, и столь любопытные письмена. Имя? Чье имя?

Женекерс молчал. Спустя секунду читающий внезапно понял, что эта странная темнота отреагировала на его мысли, и рядом со словом "имя" появились письмена "Рилик".

— Значит, тебя зовут Рилик, — все так же спокойно произнес Женекерс.

В той самой висящей темноте, второй строчкой вспыхнуло символы. "Кодовое слово".

Рилик не понял сначала, что это значит, и первое о чем он подумал, вызвало последствия — надписи исчезли, и их заменили новые. "Неправильное кодовое слово. Имя:".

Пока Рилик бился, Женекерс думал. Когда-то, после того, как он экспериментировал с полученной силой с помощью двух магов Сантарина, которые умели читать мысли, он сделал этот небольшой сюрприз в собственном сознании. Один из самых первых. При этом, он учел, что он "сам" может внезапно оказаться и с другой стороны. Потому знание кодового имени и слова могли на самом деле открыть для гостя ворота его разума. У него был серьезный на то повод: видения Илейнии о конце всего сущего.

Сейчас же, пока Рилик пытался разобраться с тем, с чем еще никогда в жизни не сталкивался, Женекерс обдумывал дальнейшие действия.

Читающий был ему не страшен. Зная, что может стать тем, кто уничтожит весь этот мир, он наполнил своё сознание давно огромным количеством ограничений, ловушек и просто сюрпризов для чужаков. Жалко, что ни одна из них даже немного не изменила видения Илейнии и все закончилось... так, как оно закончилось.

Можно, конечно, было потянуть время и дождаться, когда сюда прибудет его личное подкрепление. Едва ли Рилик успеет что-то сделать с упавшим ему на голову птероксом. С другой стороны, как поведет себя лоза, если ее хозяину будет больно? Вполне вероятно, что и его тогда эта лоза убьет.

Чтобы выбраться из этой ловушки, надо заставить его ослабить контроль над лозой, заставив отвлечься на что-то важное, что потребует от него максимальной концентрации внимания.

— Ты так хочешь узнать секреты ордена? — спросил Женкерс, и позволил себе улыбку, — ты думал, что глава ордена не умеет защититься от такой мелочи, как читающий?

— И сколько ты сможешь так сопротивляться?

— Сколь угодно долго.

— Не думаю.

Лоза дернулась, и на ней стали расти шипы. Сразу в десятке мест они проткнули кожу, и из ран медленно потекла кровь. Шипы явно были не простые, ибо боли от них было удивительно много. Токсин. Самое время сдаться.

— Внушает уважение, даже не дернулся, — издевательски произнес Рилик.

— Что же, раз ты так хочешь увидеть тайны ордена, смотри, — равнодушно произнес Женекерс, то это твое право, читающий.

Женекерс с самого начала интересовался оценками того, насколько эффективно он мыслит, и сколько задач он может выполнять. Потому, вполне естественным образом, он придумал способы проверять это. В такие моменты он отключался на время от мира, а его разум выполнял сложный набор самых разнообразных тестов. Выполняя их, Женекерс пытался оценить в первую очередь влияют ли проходящие годы негативно на его разум. Именно эту задачу Женекерс поставил перед своим разумом, и, прежде чем отключиться, пустил в свое сознание Рилика. Против того, что не смогла изменить даже Гвивелла, у рядового читающего не было шанса.

Это было похоже на падение на огромной скорости в пропасть, стенами которой служили мутные образы. Рилик вглядывался в них, но так и не мог ни осознать, ни замедлить падение. Наоборот — он ускорялся. Спустя минуту, которая показалось вечностью, он понял, что не может при всем желании остановиться, это не было похоже ни на какое другое сознание, которое он в прошлом читал.

Будучи опытным читающим, он постарался утихомирить поток мыслей своего пациента, но так и не смог. Чужой разум совершенно не слушался ни его, ни даже хозяина... Хозяин словно бы спал.

Наводимые же читающим образы умиротворения и спокойствия не действовали. Яркие эмоциональные образы не вызывали никакого отклика в этом чуждом сознании. А поток чужих мыслей, странных и удивительно сложных, который он невольно был вынужден испытать, буквально смывал куда-то уже его собственное я.

В какой-то момент поток остановился ненадолго, и Рилик увидел неизвестные письмена. Откуда-то из глубины чужого разума до него дошел их смысл. “Проверка целостности воспоминаний”. И в этот момент он словно разбился о камни... Что-то отдаленно напоминающее человеческое прошлое пролетело в считанные мгновения, уступив место чему-то невообразимому. Неведомые механизмы, которые буквально разрывали его разум, заставляя представлять их в мельчайших подробностях, обрывки каких-то книг, картины, все внезапно становилось слишком ярким, четким…

Откуда-то издалека, из реального мира до Рилика донесся крик. То, что ему открылось, просто не умещалось в его голове и разрывало сознание на части, начисто вытирая его собственное "я"...

Спустя пару минут Женекерс освободился от зачарованной лозы, которая стала рассыпаться, стоило воле Рилика исчезнуть, и подошел к лежащему на земле телу. Тот что-то бессвязно шептал. Из носа и глаз его текла густая алая кровь. Кроу никогда не славились хорошими сосудами, и на поверхности даже небольшие перепады атмосферного давления к непогоде доставляли им массу неудобств.

Он не был слугой Ядовитого, лишь вольнонаемным. Женекерс коснулся рукой головы Рилика. От этого прикосновения тот тоненько застонал, словно ребенок, которому перевязывают раны.

Лицо Кроу не выражало ничего, глаза бессмысленно смотрели в пространство, ничего не замечая. В какой-то момент он заметил собственную руку и стал ее с любопытством рассматривать, не переставая что-то шептать. В шепоте том был бессвязный поток слов на разных языках, включая русский и английский, которых он знать никак не мог.

“Было бы разумным добить его. Согласно заповедям Иллюны, быстрая смерть лучше долгих лет заточения в безумии собственного разума”.

“Не стоит, Евклид” — мысленно ответил Женекерс, — “Это ценный ресурс и у меня на него другие планы...”

* * *

— Мать моя подгорная, моя голова... — застонал коротышка, приходя в себя.

— Просыпайся, — обыденно произнёс Женекерс, несильно пиная коротышку в бок.

Чертыхаясь, тот разлепил глаза и с большим трудом принял сидячее положение, оглядывая окрестности ошалелым взглядом. Усыпляющая смесь номер три, которую собирали травники королевства била нещадно. К тому же в дротике был очень концентрированный экстракт, который, скорее всего, просто убил бы человека. Коротышка же отделался всего лишь головной болью.

— Ты кто? — проснувшийся подгорный житель с большим трудом сфокусировал взгляд на Женекерсе.

— Тот, кто не дал тебе выстрелить из этой мортиры в дом, где сейчас находятся более десяти человек.

— Что? Но он сказал... Да и там света не было...

— Значит, свет в окнах ты тоже не видел?

— Нет... — растерянно пробормотал коротышка, усиленно тряся головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Посмотри ещё раз.

Коротышка с трудом поднялся на ноги и глянул в сторону поместья. Мягкий свет двух лун смешивался в водах озера с отражением света окон. В одном из окон Женекерс без труда смог различить чей-то силуэт. Коротышка же внезапно упал на колени.

— Великая тьма! За что? Я... Я не видел. Честно.

Игра или искренность? Читающий мог легко внушить коротышке любые мысли, много сил для этого не требуется. Коротышки по природе своей очень доверчивы. Исключение составляют лишь те, что занимаются торговлей. Те не верят никому и своей выгоды не упустят нигде, но для читающего и это не проблема. А вот для Женекерса давно стало проблематично определить в словах фальшь.

— Значит я спас не только людей, но и тебя от мук совести. Откуда осадная мортира?

— Списано из арсенала Аргвазты, оно пролежало восемьдесят лет в масле, ни разу не использовалось. А теперь эти дурни наверху задумали списать.

— Но ты предпочел перепродать.

— Да. Мне всегда было жалко отправлять это на переплавку за бесценок. Не для того мастера трудились, чтобы оно пролежало сотню лет на складе, а потом было бездарно переплавлено или просто выброшено!

Женекерс прекрасно знал, как щепетильно относятся коротышки к своему труду, и как уважают то, что было однажды создано. Именно потому их склады вечно завалены самым разным хламом, который едва ли будут использовать когда-нибудь. Но уважение к труду соотечественников не даёт им просто выкинуть или переплавить залежи самого разнообразного старья. Да и продадут его далеко не каждому. Для коротышек их творения, что для людей котята — их попытаются по возможности отдать или продать в хорошие руки. Лишь бы оно использовалось.

— Я не знал, что так активно списывается арсенал Аргвазты.

— Не только Аргвазты. Это делается неофициально, насколько я понял — по бумагам оно пришло в негодность. Вот ещё! Да эти малышки ещё тысячу лет так лежать будут!

— Какова твоя роль в этом?

— Да что скрывать, я заведую парой цехов по переплавке. Фактически владелец этих предприятий вместе с братом. Но когда нам спустили на переплавку это... Тут уж я не выдержал и стал искать кому бы продать. Дело не в деньгах, поймите... Вы только взгляните на работу! Золотистая ружейная сталь, с тройным наговором. Может полсотни лет в земле лежать! А узоры! Такое не выточишь! Это избирательная эрозия силой слез пустыни, да один только узор мастер наносил месяц, если не больше!

Коротышку несло. Скорее всего, это не было поддельным, так как такое отношение к работе всегда было принято у этого народа. Впрочем, это было неважно.

— Как тебя зовут?

— Оргзуль Старший.

— Итак, Оргзуль. Как член совета, я готов закрыть глаза на то, что видел тебя с преступником, который покушался на жизнь хранительницы, а после пытался убрать свидетелей. Но при одном условии.

— Милостивая Иллюна... Этот Рилик что, правда...

— Да, при помощи Кхиери. Знаешь что это такое?

— Слышал...

Эта деталь, кажется, окончательно убедила коротышку в том, что попал он в крепкие неприятности.

— Я... Честно не знал... Хотя, какое это имеет дело теперь.

— Итак, я готов закрыть глаза на то, что видел тебя здесь при одном условии. Ты продолжаешь свою деятельность. Сообщаешь мне по мере появления источники "списанного" вооружения. Само же вооружение я скупаю у тебя по приемлемой цене. Оно вновь попадает в распоряжение регулярных войск, а те, кто производит эти списания, понесут наказание.

— Деваться мне все равно некуда, так что моё согласие есть. Эту малышку Вы с собой сейчас возьмете? Или доставить ещё куда? Оплату за неё я уже получил от этого Рилика вперёд, так что готов уступить так...

* * *

Они успели отойти на приличное расстояние от того самого места, где Артолин должен был расстаться с жизнью. Человек шел молча, стараясь не отставать. Длинные пробежки по лесу были едва ли у него в привычке, но он не жаловался. Лишь шел стиснув зубы, стараясь не отставать, извиняясь то и дело за свою неловкость и нерасторопность. Он был неуклюж, но далеко не безнадежен.

Вскоре они наткнулись на ручей. Там, оставив ложный след, они прошли по течению вниз до тех самых пор, пока у Артолина не свело ногу. Тут Янтарная и решила сделать привал.

— Натри ноги вот этим маслом. Оно разогреет и уберет судорогу. Только не бери много, оно очень сильное, но действует не сразу.

— Спасибо... За все.

Артолин тяжело дышал. Болезненная худоба, многочисленные следы побоев... С ним явно не церемонились до того, как отправить на казнь. Отдышавшись и приведя свои ноги в порядок, он вновь поднял взгляд на Янтарную. И для лисоухой этот взгляд уже говорил о многом. Лисоухие от природы всегда чувствовали эмоции собеседника, как бы тщательно тот их не скрывал. Во взгляде того жуткого гостя она без труда читала похоть, и... равнодушие, которого она не видела даже в глазах преступников, которых приговаривали к казни за страшнейшие преступления...