В общем, не дослушав до конца его детский лепет, я взял его за жабры. Сначала более или менее осторожно, а потом, по мере погружения в "вопрос", без всякой жалости и какого-либо желания сохранить жертве разум, я читал его память. Найденное привело меня в неописуемое бешенство. Эти суки убивали всех, кого только можно. Мужчин, женщин, даже детей. Любого, кто неосторожно сунулся в окрестный лес, ждала незавидная участь. Про тех, кого они убивали и грабили на большой дороге, я и не говорю.
И ведь не спишешь все на злобный род Каменных Рук, которые заставили честных людей стать чудовищами и мразями. Во-первых, никто ни к чему никого не обязывал. Хотя Ральфу стоило бы и задуматься о происхождении тел. А то, он так печется о том, чтобы не влезать в местные разборки, и проявляется такую близорукость. Позже я ему высказал всю правду-матку, не стесняясь в выражениях.
Надо сказать, несмотря на бешенство, голова у меня все-таки осталась на плечах. Я не стал сразу идти и всех страшно мочить. Увиденное в разуме лесоруба (кстати, забыл упомянуть, тот мужик был лесорубом, впрочем, это не так уж и важно) было настолько безумно, что у меня возникли сомнения во вменяемости данного, конкретного субъекта. Оставив пускающего слюни овоща (а после жесткого ковыряния в мозгах другим он быть не мог) в собственной хижине, я пошел к старосте. У меня еще оставались сомнения, что это всего лишь бред одного спятившего мужика. Ну, или как вариант, бред только наполовину. Съехала, например, у лесоруба крыша, и он начал убивать людей, а все остальное, вроде того, что все его односельчане делают то же самое, ему уже привиделось.
Еще в прошлой жизни слышал о чем-то подобном. У одной женщины вся семья погибла в автокатастрофе. Муж и двое детей. На этой почве она и сошла с ума, начала самым натуральным образом убивать людей. Стояла вечером где-нибудь на трассе и голосовала. Так как женщиной она была еще относительно молодой и достаточно красивой, машины останавливались довольно таки часто. Если водитель в машине находился в одиночестве, она пыряла его ножом в шею. Труп выбрасывала на обочину, садилась за руль и ехала в случайном направлении. Ей казалось, что в этот момент к ней возвращается семья. Дети смеются и играют друг с другом на заднем сидении, а муж находится в соседнем кресле.
Жуткая история. Я очень надеялся, что этот лесоруб просто-напросто маньяк-шизофреник. Но мои надежды канули в лету. Память старосты полностью подтвердила то, что я узнал от того мужика. К тому же, выяснились новые, более мерзкие подробности.
Так как старосту я тоже особенно не жалел, он тоже превратился в овощ. Пришлось взять его под полный контроль (а это было, доложу я вам, очень непросто, будто пытаешься надеть на себя старые ботинки сорокового размера, притом, что у тебя пятидесятый) и созвать всех сельчан на совет. Другими словами, я собрал их всех в одном месте, в центре деревни, а потом, создав шестерку (это пока все, на что меня хватает) фантомов, образовал очень отдалённое подобие концлагеря. Мои создания не выпускали никого через невидимый, но четко очерченный мною периметр. Конечно, там собрались отнюдь не все жители, но подавляющее большинство так точно.
Так вот, соорудил я импровизированный загон (какой ор стоял, просто не передать, я аж на секунду Гитлером себя ощутил) и стал по одному считывать память каждого находящегося здесь человека. Не глубокое сканирование, как со старостой и лесорубом, а только для того, чтобы убедиться, виновен тот или иной субъект в каком-либо преступлении или нет.
Вот тогда-то я и хлебнул дерьма, что называется, полной ложкой. Три человека! Всего три человека из более чем двух сотен собравшихся оказались не замешаны ни в чем. И то, только по причине практически полной старческой немощности.
Под конец у меня просто ужасно болела голова, из ушей, носа и даже глаз шла кровь. Мне стоило остановиться еще на третьем десятке, но я продолжал до тех пор, пока не проверил всех. Перед тем, как уничтожить эту мерзкую деревеньку, нужно было отделить зерна от плевел. Зерен оказалось ничтожно малое количество.
И вот, отведя подальше двух старух и одного старика, я удавил всех их телекинезом. Причем, "удавил" в буквальном смысле. Я, не торопясь, давая им насладиться всей гаммой "прекрасных" ощущений, давил их со всех сторон гигантским телекинетическим прессом. В результате, в центре деревни появился откровенно жуткий монумент, обелиск, составленный из раздавленной человеческой плоти. В тот момент, да и сейчас, во мне не было никакой жалости к этим людям. Все их мольбы, крики и завывания никак не трогали меня.
Старикам я дал по золотой монете и зарядил порцией живительной маны, чтобы они смогли дойти до ближайшего города или деревни и дожить там или еще где свой век. Лишний раз общаться с ними я не стал. Меня они после всего произошедшего боялись до судорог. Объяснил свои действия тем, что я — жрец Старой Религии и покарал этих людей за их бесчинства.
Описать мое состояние после всего этого будет очень сложно. Апатия, моральная усталость, гнев на уже погибших людей, изрядная доля самокопания с попытками ответить на вопрос: "как же так?", желание, как можно скорее, забыть произошедшее и жалость к жертвам этих зверей в людском обличие. И это я не про своих товарищей говорю. Они, все-таки, были рыцарями и погибли, как рыцари, унеся с собой кучу врагов. От изначальной банды в два десятка рыл осталось всего четверо. И то, трое из них лучники, которые в ближнем бою не участвовали. Недавно из какой-то дальней деревеньки к тому злосчастному селению забрела девушка, практически, девочка пятнадцати лет. Она попалась в капкан. Так мужик, который в тот день проверял ловушки (туда помимо людей частенько и звери попадали), сначала жестоко ее изнасиловал, а потом задушил, и это был не какой-то мифический маньяк, а среднестатический житель этой деревеньки. И таких примеров десятки.
Вернувшись в Тромсбург, я накинулся с обвинениями на Ральфа. Действительно, что это за ерунда, ему гонят свежие трупы в количествах, которые естественным образом никак не могли образоваться, а он ни сном, ни духом! Старик признался, что у него возникали сомнения по поводу происхождения тел, но ему нужно, как можно скорее, укрепить алтарь, и на сантименты времени нет.
Здесь нужно сделать еще одно отступления. Собственно, о том, зачем Ральфу вообще сдались эти трупы. Оказалось, что старый жрец очень неплохо знает и практикует самую настоящую некромантию. По крайней мере, это очень похоже на то, что описывают в большинстве фэнтезийной литературы. Сам старик называет это "ремеслом Хель". И, несмотря на то, что служит Ральф всем богам своего пантеона, не посвящая себя полностью кому-то отдельному, (у такого положения есть как свои положительные стороны, так и недостатки, впрочем, сейчас не об этом), больше всего за годы жизни он преуспел именно в некромантии. Именно ее он использует, чтобы защитить свой храм и, вообще, Тромсбург от возможных внешних угроз.
В данном случае Ральф занимался созданием самых настоящих некрохимер. По крайней мере, именно так можно интерпретировать то, что он из нескольких тел лепит одного монстра с большим, чем у человека набором конечностей и подселяет в эту оболочку полностью послушного себе духа, который кое-как налаживает процессы жизнедеятельности в практически непригодной для нормально функционирования оболочке и, в дальнейшем, управляет ею.
Пока он наделал двадцать пять штук таких, но ему надо больше, как минимум, сорок, чтобы закопать их под стеной, по периметру поселения и разместить под самыми важными строениями Тромсбурга. Вроде храма и дома собраний. Тут надо отметить, что все эти создания требуют постоянной внешней подпитки, чтобы сохранять от разложения мертвую плоть и давать подселенным духам возможность управлять несуразным телом. Сам Ральф в силах обеспечить такую подпитку только для одного создания. И то, на это уйдет большая часть его сил. Все это богатство держит на себе алтарь. При желании на него можно и сотню таких некрогигантов повесить. Однако радиус действия у него ограничен. Два километра — максимум. Так что эти монстры хоть и эффективны, но годятся только в виде сторожей.
Хм, что-то я основательно так закопался в дебри и ушел сильно в сторону от основной темы. Третья причина, по которой я вынужден был остаться в Тромсбурге, заключается в моем географическом положении. Нортумбрия, практически самый юг, на границе с Мерсией. Если пройти немного на восток, там будет и граница Камелота. А Нортумбрия, напоминаю, это королевство, которое в союзе с Мерсией воюет против Камелота. Вот и появилась у меня одна идейка.
Теперь вернемся к тому, почему Ральф пару минут назад отжимался в грязи и под дождем. Собственно, в тот день хитрый старик, по факту, договорился об обмене опытом. Он видел то, с какой легкостью я колдую, и это заставило его сильно уважать меня, а также научиться этому.
Оказалось, что проблемы с, как я это называю, "прямыми воздействиями" есть не только у британских магов. Такая завязанность на ритуалы существует и у скандинавов. Несмотря на то, что Ральф очень силен и способен на такие вещи, от которых у меня просто дух захватывает, самостоятельно плести конструкты он не способен. Только с помощью заклинаний, ритуалов или артефактов, в которых уже заложено определенное плетение. После этого он лишь активирует их. Вот так и получилось, что я учу старика направлять и структурировать ману волевым усилием, а он делится со мной.
Что? Еще не все вопросы прояснил? Ладно, так уж и быть, въедливый читатель, ты меня поймал. Действительно, чтобы научиться управлять магией внутри себя, совершенно не обязательно кататься в грязи и доводить себя до изнеможения. Это моя маленькая месть. Дело в том, что Ральф стал учить меня некромантии, причем так, чтобы дать поменьше реальных знаний и навыков и всучить побольше псевдофилософской ерунды.
Я решил ему отплатить той же монетой и начал промывать мозги про измененное состояние сознания, пранические чакры и прочую Нирвану. Подленько, но он тоже хорош! Этот гад заставил меня выкладывать человеческие кишки ритуальной рунической вязью. Мало того, что противно до невозможности, так еще и смысла никакого не имеет. Точно такого же эффекта можно было добиться, чертя нужные символы каким угодно образом.
— Кхе-кхе! Что это... кхе... было? — после своего импровизированного крика у него изрядно саднило горло.
— Поздравляю, ты вышел на третий уровень! — опускаю ладонь ему на плечо. — Так, глядишь, скоро третий глаз откроется!
Часть 2. Отрезок 8.
— Эх, Кривонос, ну ты и силен! — уважительно прокряхтел Скьор, ухватившись за мою руку помощи. Рывком я поднял его на ноги, чем заслужил еще одно уважительное хмыканье, как от самого соперника, так и от зрителей. Дело в том, что Скьор на полторы головы меня выше и где-то вполовину шире в плечах (и это притом, что он — мой ровесник). Длинные, белые волосы, завитые в многочисленные косы, шикарная борода, светло-голубые глаза. Прям стереотипный викинг. В бою привык полагаться на рост и силу, мастерства ему категорически недоставало. Потому и проиграл. Мне даже оружие не пришлось вынимать, зарядил со всей силы в солнышко, и готово.
Надо отметить, представителей рода Каменные Руки, а, возможно, и у всех скандинавов все в порядке с чувством юмора. "Кривоносым" меня прозвали после того, как я сломал нос одному слишком дерзкому субъекту. Силу немного не рассчитал, и означенная часть тела уехала немножечко в сторону. Такое прозвище дала Анхильд, двоюродная внучка Ральфа, она вместе со своей сестрой прислуживает в храме. Довольно бойкая, несколько стервозная и острая на язык девушка.
— Ну, кто следующий? — оглядываю собравшуюся за оградой толпу мужчин и женщин. Скьор уже ушел и затерялся среди людей. Наступила тишина, никто не отзывался на мой призыв. Все, как будто, воды в рот набрали. — Что? Неужели среди вас не осталось смельчаков, готовых сразиться со мной?
Я был откровенно разочарован. Всего шесть человек! И то, чтобы справиться с двумя из них мне даже не потребовалось использовать меч. Ручками справился. В Камелоте у меня не было отбоя в желающих поспарринговаться, даже, если до этого они вдрызг проигрывали десять битв из десяти. Хотя, ради справедливости, такое случалось очень нечасто.
Хотя ладно с ним, с Камелотом. Буквально позавчера мы с местной молодежью развлекались, будь здоров, в том числе и дубасили друг друга всяким колюще-режущим. Затупленным, разумеется. И, несмотря на то, что я оказался самой большой лягушкой в их болоте, многие, кто был уже по нескольку раз бит, упрямо вставали против меня.
А тут что? Вроде бы, большой праздник, посвященный Одину, во время которого предусмотрено что-то отдаленно напоминающее турнир. Только без заранее утвержденного списка бойцов, кто хочет, тот пусть дерется, показывая молодецкую удаль, и совершенно без каких-либо правил. Хочешь, убивай противника, хочешь, калечь, хочешь, просто по шее надавать и отпустить с миром, пожалуйста. Тем более, что я никого не убил и не покалечил и даже сильно не ранил. В чем дело?
— Я! Я хочу с тобой сразиться! — откуда-то из толпы раздался приглушенный девичий возглас. А затем, расталкивая людей, появилась и его обладательница. Высокая, чуть ниже меня, молодая девушка с тяжелой, рыжей косой, которая доходила практически до попы. Коричневые, кожаные штаны полностью облегали стройные ножки и упругую пятую точку. Сверху был надет довольно толстый меховой жилет. А под ним самая обычная рубаха, рукава которой защищали ее верхние конечности от холода. Ловким прыжком она перемахнула деревянную ограду и встала напротив меня, встав в угрожающую стойку с зажатым в обеих руках копьем.
Вот, что называется, влип! Если выиграю, то никакого общественного профита мне с этого не будет, возможно, даже наоборот потеряю часть заработанного уважения. Если проиграю, все будет во много раз хуже. Хоть девы-воительницы и вполне обычны для скандинавов, но они все равно считаются априори слабее мужчин.
— Что, испугался меня, Кривонос? — оскалившись, спросила девушка после того, как увидела мое поскучневшее лицо. Со стороны народа, в основном женской части, послышались смешки.
Я не стал отвечать. Вместо этого стал отвязывать от себя перевязь с оружием. Бросив ножны с мечом на землю, принялся расшнуровывать плотную, кожаную куртку. Сбросив и ее, я снял рубаху, полностью оголяя торс.
— Что ты делаешь?! — воскликнула Анхильд, уже не смеясь.
— Уравниванию наши шансы, — спокойно говорю, чуть пожимая плечами. На этот раз послышался громкий гогот со стороны мужиков.
В ответ девушка нехорошо прищурилась, чем стала сильно напоминать Ральфа, и кинулась в атаку. Судя по всему, своим демонстративным пренебрежением я порядочно ее разозлил, и она решила сделать мне, как можно больнее, как в физическом, так и в моральном плане. Стремительно несущийся к моему паху наконечник копья намекал об этом очень недвусмысленно.
Реакция у нее, надо признать, впечатляющая. Стоило только мне начать уклоняться, как она тут же стала поворачиваться в движении, перенацеливая вектор своей атаки. Благо, площадку народ соорудил за гардром достаточно обширную. Пятьдесят на тридцать метров.
