Щелчок снимаемого с предохранителя курка ТТ оглушительно прозвучал в наступившей тишине. Похоже, бабища поняла по глазам, что это не блеф и сейчас её будут убивать. Реакция оказалась непредсказуемой — я ждал страха, может истерики или лужи вонючей мочи на полу... Ничего такого, просто с лица исчезло выражение стервозности, и теперь на меня смотрела немолодая усталая женщина с глухой тоской в глазах.

— Юлька, иди в мою комнату — там в шкафу пальто на ватине, платок и валенки чёрные. В серых утонешь. Ещё можешь кофту зелёную взять и хватит с тебя, — и уже мне. — Убери шпалер. Устала я о вас ото всех, козлов.

Она как то моментально обрюзгла, и больше не обращая на меня внимания, подволакивая левую ногу, двинулась в сторону дивана, моментально опустевшего. Поведение девушек также тотчас изменилось — они засуетились вокруг, уложили женщину на диван, одна тут же побежала за водой и какими-то каплями, другая непонятно откуда извлекла подушку и пристраивала её под голову лежащей. А я как дурак стоял с пистолетом в руке, хорошо ещё догадался руку опустить, а то вообще было бы — нелепее не придумаешь.

Юля, решил называть её так, потому что Джульетта, на мой взгляд, слишком уж пафосно, уже стояла одетой. Ну... можно сказать сойдёт. Что пальто, что валенки, были явно больше нужного на несколько размеров — интересно, как бы она выглядела в упомянутых серых валенках, если и в этих она напоминала 'мужичка с ноготок'.

— Пошли, что ли, — убрал пистолет и направился к двери.

Решил тоже не прощаться, и так чувствовал себя не своей тарелке. Следом волочила ноги Юля. Девчонку передал Степану, коротко обрисовав ситуацию. До дома, где остановились Глухов с Боровым, а также ещё тройка наших полицаев дошли быстро — было не очень и далеко. Золото отдал под охрану, предупредив, чтобы к самогону не прикасались, и организовали караульную службу, сам, прихватив мешок с продуктами, помчался 'лечиться'. Нет, не очень-то я верил, что уголовники решатся отбить золотишко обратно, но чем чёрт не шутит, когда бог спит. Чтобы успеть в госпиталь, времени осталось впритык, но успел.

Фрау доктор в этот раз была не занята, но поговорить нам особо не дали — всё время кто-то шастал туда-сюда, что-то спрашивали, хлопали дверями и мешали всякими прочими способами. Потому получил ключ и был отправлен заниматься хозяйством — прямо какоё-то феминизм напополам с матриархатом, как только появляюсь у любимой девушки, так сразу сваливают всю домашнюю работу на мои, согласен не узкие, но предназначенные явно не для того, плечи. Безобразие полное!

— У-м-м, опять вкусняшки, — Ольга повисла на моей шее, раскрасневшаяся с мороза, но целовать не спешила — быстро пережёвывала что-то стибренное со стола. Судя по слабому едкому 'аромату', это был кусок сала.

— А я специально сало два дня не ел.

— Почему? — она даже перестала жевать.

— Чтобы не смущать чесночными запахами любимую женщину. Вдруг ей такого вонючего целовать не захочется.

— Как ты любишь говорить, — она смешно наморщила нос и попробовала спародировать низкий мужской голос с хрипотцой. — Не дождёшься. На, жуй, чтобы всё по честному было. Кстати, для потенции полезно.

Пару минут усиленно работали челюстями. Вместе, потому как Ольга схватила и себе кусок.

— Что, с потенцией проблемы? — спросил, дожевав первым.

— Неа, но потенции много никогда не бывает. Доел, — она принюхалась и нарочито снова поморщилась. — Пойдёт, теперь целуй.

На пять минут, а может и больше, мы выпали из этого слоя реальности.

— Всё хватит, а то твоя разошедшаяся, и уже очень чувствительная потенция, не даст нам поужинать. Так что зажми её и потерпи часок.

— До чего же вы, врачи, циничные люди, особенно в вопросах межличностного общения полов.

— Ага, мы такие. Тебе ещё повезло, что ты с хирургом дело имеешь, а представь что я была бы гинекологом.

— Жуть!

— Именно, везунчик. Бойлер тёплый? Тогда я мыться, можешь прийти потереть спинку.

Глава 15.

— Это всё. — Мезьер подписал ведомость, половина пунктов в которой кардинально отличались от того, что на самом деле было погружено в сани, но выглядела бумага внушительно. Особенно подкреплённая соответствующими подписями и печатями на разрешении, полученном из управы.

Оплатой немец был доволен, хотя и пытался не показывать вида, ещё бы — кроме золота, всего, ему досталась и треть нашей казны, номинированной в рейхсмарках. Торговаться я особенно и не пытался, Огюст и так был несколько удручён тем наездом, что я устроил на него вчера. Вероятно, всю ночь оплакивал не только незавидную судьбу большевистского шпиона, вынужденного работать на ненавистных жидов, но и подсчитывал будущие убытки. Мне кажется, второе для него было много тягостнее.

— Э-э-э,.. Константин, как я понимаю вы ещё располагаете неким количеством наличности?

Всё-таки что-то припрятал, старый жук.

— Имеете что-либо ещё предложить?

— Ко мне, случайно, попала партия стимуляторов, возможно, вас это заинтересует.

— Первитин?

— Нет, ... , но это ничуть не хуже.

Угу, и наверное ничуть не лучше. Вчера я снова поинтересовался у Ольги, как можно, сравнительно безопасно, использовать эти возбуждающие средства. Какую-то подозрительную методику, а также дозы потребления, она раздобыла, но ещё раз настояла, быть очень осторожным.

— Сколько?

— Двенадцать тысяч таблеток.

Не хрена себе этот дилер затарился.

— И почём?

— Вообще-то, нормальная цена — шестьсот марок, но вам я готов отдать за четыреста.

— А за триста готов? Нет, я не настаиваю, и отнимать эту дрянь у тебя не собираюсь. Можешь сам, в развес, попробовать продавать. Глядишь, и больше шести сотен заработаешь.

Очень похоже, что эта отрава жгла интенданту руки, и он не прочь от неё избавиться. Да и цена в шесть сотен, вероятно, была вполне реальной.

— Понимаете, не то что я что-то потеряю, если отдам вам это за триста марок, но уж точно ничего не заработаю.

Ну, да. Дело даже не в том, что однажды не заработает, а в принципе — один раз останешься без гешефта, второй раз уже проще такое вытерпеть, а на третий придётся из своего кармана докладывать. А это позор и разорение.

— Хорошо, пойду вам навстречу Огюст — триста тридцать. Десять процентов на посреднической сделке это нормально, но я не настаиваю.

Мезьер чуть было не вздохнул от облегчения. Всё правильно я просчитал — тридцать марок это конечно так, плюнуть и растереть, во время войн проценты считаются не десятками, а сотнями и тысячами, но главное он знает, что не потерял хватку, а, значит, ещё побарахтается. Пусть барахтается, главное чтобы нам на пользу было, да и я слабины не дал — такому только дай намёк, сразу попытается вывернуться, да ещё за твой же счёт.

Уж полдень близится, а Германа всё нет. Он сегодня с Лиховеем обедает — в ресторане. Кто-то кого-то будет вербовать! А может просто так водки нажрутся — тут уж как повезёт. Надеюсь Аня за ними проследит — встреча эта залегендирована как смотрины, типа младшая родственница представляет дядюшке своего кавалера. Не понравилась мне идея с рестораном, но Аня объяснила, что дядя теперь персона публичная, и встреча с ним 'втихую' более подозрительна, чем пьянка в ресторации с битьём посуды и морд халдеев. Скрепя сердце согласился, но вот что-то на душе кошки скребут.

Ну, наконец-то, вот она сладкая парочка. От Фефера попахивало, но сочетание запахов было странное. Да и не шатался он только потому, что подпирала его настоящая русская женщина. Та что коня, на скаку, да в горящую избу.

— Слышь, морда фолксдойчная, когда это ты успел с самогонки на коньяк перейти?

— Хорошие люди угостили, — не понял, он правда настолько датый или придуривается. — Настоящий кэ... вэ... кэ, вот!

— Ага, поверх самогона, а тот поверх водки? Ань, ты куда смотрела?

— А я тут причём? Два мужика ханку жрут, а я виновата? Они у меня оба получат, и тот и другой... Как протрезвеют. А то, ишь, придумали: 'Молчи, женщина!'

Герку я, положим, сейчас увезу, а вот Лиховею, похоже, достанется. За двоих! А там, глядишь, перегорит — мне Фефер живой нужен, а раз ещё не убила, то есть все шансы, что пронесёт. Не в физиологическом смысле этого слова.

Город покинули без происшествий, но разве обойдут неприятности стороной того, кто их безустанно ищет? Вот и нас не обошли: не проехав и пяти километров, нарвались на патруль. Пожалел о старых добрых временах, когда единственно на кого можно было нарваться, это жандармерия. С теми всё просто — документы на месте, езжай дальше, нет — руки в гору. С прибалтами всё сложнее — этим главное размер взятки, а каков он с нескольких полных телег, забитых явно не результатами крестьянского труда, даже представить сложно. Причём сложно не только нам, но и остановившим нас латышам. Предлагать взятку сходу нельзя — кто первый обозначит свой интерес, тот и проиграл, даже слабину давать и то опасно, а значит нас ожидала долгая торговля.

— Чего непонятно, документы на месте, печати и подписи на них. Чего тебе ещё, рожа чухонская, надо?

На конфликт пёр сознательно, потому как добром, было видно с самого начала, не разойдёмся. Латышей было мало — к нам вышло трое, но больше меня беспокоили не они, а шевеление в кустах метрах в пятидесяти, где явно был заныкан пулемёт, естественно с пулемётчиками. С этой позиции нас всех запросто положат, даже не вспотев. Не удивлюсь, если где и снайпер затихорился. Есть шанс добросить гранату до пулемётной позиции, но упокоить их на сто процентов маловероятно.

Что удивительно, русские пословицы вероятно рождаются не с бухты-барахты, а вполне целенаправленно, на основе конкретных фактов. Вот и сейчас: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Латыш с немецкими знаками сержантского отличия упёрся как бывший таможенник, требуя разгрузить сани, чтобы далее сверять точное количество груза со списочным. Даже если бы с грузом было всё нормально, то и тогда настоящие белорусские мужики хрен на это пошли бы, потому как работать не любит никто, а уж делать работу за которую не заплатят... Потому, не отказываясь напрямую, предложил заняться этим самим новоявленным проверяющим, причём затребовал ещё и шестьсот рублей залога, по полтиннику с каждого транспортного средства, если вдруг 'таможня' после проверки бросит всё как есть, решив не загружать товар обратно. Короче, образовался позиционный тупик: мы не даём взятки, латыши не дают нам проехать. Посылать за немцами, как третейским судьёй, не выгодно ни нам, ни им.

И тут проснулся Герман. Потыкался к Боровому, дыша на него свежим перегаром, от чего даже такого крепкого и привычного мужика слегка перекосило, прояснил для себя обстановку, что-то покумекал своим залитым алкоголем мозгом, и отправился на разборку. Перехватить его сразу не успели, а уже потом, когда он вошёл в клинч с латышом, упирая тому в лоб ствол нагана, было уже поздно. Кстати, я не ошибся, подозревая, что снайпер есть, сейчас я его и засёк — слишком уж он разволновался, беря Германа на мушку. Сейчас вообще все сагрились на Фефере — и снайпер, если это всё-таки был он: с сотни метров не очень и разглядишь, и пулемётчик, и пара автоматчиков сопровождавших сержанта. А Герка на смеси немецкого и русского, там где немецкой экспрессии не хватало, крыл латыша и всех его родственников, убивших в девятнадцатом его бедного папеньку-барона, и оставивших его сиротинушкой, а маменьку безутешной вдовой.

Немецкая речь, русский мат, водочно-коньячный перегар и ствол нагана подействовали в общей своей массе явно положительно — сержант поплыл. Когда же Фефер вывалил на латыша информацию, что к рождеству он женится на племяннице бургомистра, что гауптман Коль, адъютант самого коменданта города господина фон Никиша, обещал посетить данное мероприятие, и того и гляди привести с собой шефа... В общем, когда мы наконец отодрали Герку, от находившегося в прострации латыша, тот только ругнулся на своём, и убрёл, сопровождаемый охранниками, в сторону пулемёта. Ну что — не повезло с гоп-стопом. Раз на раз не приходится.

Дальше всё было проще, ехать было скучно, потому решил расспросить молодожёна, где он научился таким профессиональным наездам на должностных лиц при исполнении. Не повезло: растолкать алкоголика так и не получилось, спал как убитый без задних ног и улыбался. Наверное представлял как фон Никиш, собственной персоной поздравляет его со знаменательным событием. Счастливец.

— Ну что, Леонид Михайлович, удачно мы скатались?

— Не плохо, — Кошка был явно доволен. — Теперь у нас вполне есть шанс пережить зиму.

— А что, раньше не было?

— Почему не было, был, но меньше. Главное, что есть чего местным на обмен пустить можно. Той же соли и керосина у нас теперь избыток. К новому году крестьяне всё одно резать скотину начнут, до весны не дотянут, кормов не хватит, вот тогда и мы кое-чего сменять сможем. Больше через Борового действовать придётся, он слух пустит, что с немчурой удачно расторговался, а мы, типа, у него половину отняли. За крышу так сказать.

— Михалыч, а у тебя точно родственников в Усть-Колымске нет, больно уж жаргон знакомый — где-то я недавно подобное слышал.

— А я даже про город такой не знаю, и не понимаю о чём ты Командир.

— Ну-ну, замнём для ясности.

Мы дружно рассмеялись.

— Что с реками, старшина, совсем встали?

— Да, разведка говорит, что хоть на танках катайся.

— Может тогда пора?

— Да, стоит попробовать — опять гансы дорожку раскатали. Им вчера снова один эшелон подорвали, так почитай через два часа опять движение открыли.

— Вот и ладушки. Сколько времени нам понадобится для сбора транспорта? К завтрашнему вечеру успеем?

— Лучше к послезавтрашнему. Завтра ещё один попробуем под откос пустить, пусть привыкают к соразмеренности, а послезавтрашнюю закладку просто рванём без состава, немцы быстро восстановят и попробуют в это образовавшееся окно побольше составов пропустить — тут мы и выскочим.

— Хорошо, назначаем операцию 'Доброхот' на послезавтра.

— Название, Командир, стрёмное какое-то.

— А это чтобы никто не догадался. Названия операций не должно даже рядом лежать с местом и целью оной. Например 'Багратион' — что, о чём, зачем хрен разберёшь.

Транспорт, реквизированный с ближайших сёл вначале концентрировался в лесу возле Церковища, а затем ближе к полудню перебросили к Сукневщине. Естественно о реквизиях не было сказано не слова, мужикам пообещали даже поделиться добром, запустив слух, что обнаружен секретный склад Красной армии и его надо срочно вывезти. Кое-чего обещали выделить и мужикам за помощь. Оттого и собирали транспорт достаточно далеко от железки. Всего набралось больше шести десятков саней. Оставив радиста и десяток человек охраны, сами начали выдвигаться к дороге. Когда подойдём, как раз уже и темнеть начнёт.

Всё складывалось как и предположил старшина — после утреннего подрыва обеих ниток пути, немцы быстро, в течение двух часов, восстановили сообщение и ускоренно гнали составы на запад и на восток. В этот раз сил у нас хватало, поэтому кроме оправдавшей себя в прошлый раз установки засад на дорогах, мы смогли выделить и достаточно большие группы, которые блокируют немецкие блокпосты на станциях и разъездах, а так же нарушат проводную связь. К сожалению, с радиосвязью мы поделать ничего не сможем. Надеюсь, немцы не отважатся на крупную операцию по перехвату — прошлый раз даже днём у них ничего не вышло, а уж ночью...