Кадет

Меня понесло не на шутку:

— Любо братцы любо, любо братцы жить, с нашим атаманом не приходится тужить....

Пришлось Марии и всем остальным прослушать и эту песню. Мой концерт произвел впечатление, я и сам, если честно доволен, не знал, что могу вот так вот, без музыки, исполнять народные песни. Спасибо, маме, мы с сестрой всегда с удовольствием подпевали, когда она пела. Редко правда была возможность собираться всей семьей, время уж больно было занятое, все куда-то спешили, всем некогда..., а потом вообще мрак, влезло в семью зло и развело нас по разные стороны. Но вот, тем не менее, я хорошо запомнил и слова и мелодию, всему отряду угодил, все захотели выучить слова, и вероятно мне бы пришлось ещё не раз петь понравившиеся песни, но показались наши хутора и мы отложили их изучение на другое время. А мне, по всей видимости, предстоит обдумать, как лучше провести разведку города Радомысль. Не до песен будет. То, что придется возглавить эту непростую операцию, я не сомневался. Мне казалось только я смогу решить поставленную задачу, во всяком случае, надеялся, что тогда обойдемся без ненужных жертв.

* * *

С утра в нашем отряде все было хмуро. Осень на дворе, осень на душе — перебрали вчера на радостях, выпито было самогонки море. Гадость какая эта бурячиха, как только пьют ее, заразу. Голова вот— вот треснет. Мария тоже пила, и я убедился, не зря говорят пьяная баба своей ... не хозяйка. Выпила-то совсем чуть — чуть, а вела себя как многоопытная б..., откуда что, у нее бралось только. Это хорошо я рядом, а если бы не было меня, даже не знаю, чтобы она делала.... Нет, я вобщем-то не против, доволен, проказничали мы с ней как никогда до этого. Откуда в такой хрупкой и почти невинной девушке, ну не девушки, пусть женщины, все равно не понятно, кто ее учил всему, что она вытворяет, заставляя меня испытывать желание овладевать ее прекрасным телом, причем не единожды за ночь.

Ух! Блин. Даже сейчас, с больной головой, хочу ее. Но она уже на ногах, вся в делах. Что значит настоящая женщина. В моем времени после такой ночки, а особенно после выпитого, и не шампанского, а ядреного самогона, меня бы не только кофе в постель носить заставили, но и за пивасиком пришлось бы сгонять. До обеда точно бы не поднялась. А здесь как бы тяжко не было, а уже с шести часов на ногах. Во, легка на помине, идет, с полным ведром молока, уже подоила коров. Что ей неймется, сестер куева туча, а она взваливает на свои плечи еще и хозяйство.

— Петруша, попей молочка, парное, с пылу с жару как говорится.

Меня при одной только мысли о теплом молоке передернуло, откуда-то из глубин моего тела пошел к горлу ком и я чуть не блеванул. Бр-ррр, ух блин, что так хреново-то.

Видно моя рожа сама по себе достаточно подробно поведала Марии о моем состоянии.

— Ладно, ладно, не хош молочка, я тебе рассольчика капустного приготовила. Выпей, легче станет. Она, смеясь пошла в хату, я сумел услышать ее слова сказанные как бы самой себе:

— Охо-хо, мальчишечка совсем, хлопец несмышленый, но слааадкий.

Можно подумать она старушка умудренная опытом жизни. Всего-то на три года старше, а туда же.... Я как раз кое в чем разбираюсь лучше ее.

После выпитого рассольчика стало намного легче. Вот что значит народный опыт. Интересно, а в Европе в таких случаях, чем люди лечатся?

В голове немного просветлело, но все равно ничего не хотелось делать. Побродить бы сейчас по парку, желтые листья попинать, набрать из них букет и подарить любимой. А что, лес вон рядом, сходить что ли? Пошло все лесом, один раз живем, хотя, смотря кто, я можно сказать по второму кругу пошел.

До лесного массива было далековато, но вот рощица, расположившаяся посередине полей рядом. Странно, почему ее не порубили на дрова? Может, обозначает границу земель трех хуторов...? Вполне себе, как вариант, приемлемо. Схожу, посмотрю как там сейчас.

Осень сказала свое я и в этом небольшом лесочке. Красиво. Нарядила деревья и кусты в разные цвета: золотисто — желтый, вишнево — красный, темно — зеленый, а сквозь эти краски проглядывают молочно-белые стволы берез. А тихо-то как! Лишь листва шуршит под ногами. Воздух чист, слегка холодит, на улице уже достаточно свежо не только по утрам, но и днем. Солнце своими лучами почти не согревает, прохладно. Я поежился. Забыл приодеться во что-нибудь потеплее и меня слегка морозит.

А это что? Неужели грибы? Бог мой, когда же я в последний раз их собирал? В той жизни — это точно. С отцом, мама нас тогда отпустила на рыбалку. Рыбы не наловили, зато грибов набрали полный багажник Нивы. Может насобирать и сейчас? Только вот во что? Жаль. Жареные грибочки с луком, да еще с картошечкой посыпанной зеленью — ммм, вкуснотища.

Пойду, позову Марию, заодно и корзинку возьму. Устроим себе выходной. Ей как никому другому нужен отдых, взвалила на себя всю нашу банду и тянет как ломовая лошадь. Зачем? Я так и не понял, что ею движет. Сказать что она уж вся такая патриотка, я бы не сказал. Защита своих близких? Тоже не ее. Она уже давно отошла от этого семейства. Может, почувствовала свою нужность, как я ей говорил недавно: — если не ты то кто? Или просто тяга к приключениям? На свою притягательную попу ищет.... Да вряд ли. Вероятней всего характер такой вот заводной, не дает покоя, заставляет делать несвойственное для женщины дело. А ещё вернее ее вся эта канитель возбуждает, дает возможность испытывать эмоции сродни экстазу и ей как наркоманке хочется почувствовать эти чувства вновь и вновь. Не знаю, мне ее просто жалко. Пойду, приглашу на прогулку, поговорю с ней, может, бросим все нафиг и уедем далеко — далеко, подальше от надвигающихся событий, от всех войн, смертей, голодных лет, что вскоре набегут на родную Украину. Куда-нибудь на Гавайи убраться и лежать себе на белом песочке да поплевывать в небо, в ожидании, когда с ближайшей пальмы упадет бесплатный банан. Рай, да и только.

Я тут ещё со своей непростой судьбой ношусь как с той торбой нищий, путаю карму и свою и Марии. Другой мир, другой мир — заладил блин. Ещё неизвестно, точно ли другой? Может это все тот же, наш старый добрый мир. Ну не добрый конечно, во всяком случае, не ко всем он добр, ко мне вот да, проявил милосердие, а вот к людям Российской империи, в том числе и Украине, ко всем проживающим на этой территории он явно не благоволит. Боооольшие испытания, тяготы и лишения предстоит пройти. Может все-таки ну их, эти Гавайи, попробовать, как и думал раньше, попытаться облегчить жизнь людей. Да брат, легко сказать, а как это выполнить? Такая цель .... Ого-го как круто. Жаль некому подсказать, приходится самому все обдумывать и придумывать ходы и выходы. Всем мил не будешь, я уже об этом не раз думал, да и плевать на всех, у меня есть Мария, вот и буду, о ней заботится, ее вытаскивать из этого болота, в которое она так неосторожно погрузилась. Все! Решено! Прямо сейчас пойду и поговорю с ней. Предложу прогулку в роще и заодно расскажу ей все, что надумал.

Неожиданно раздавшийся выстрел на хуторе поставил точку в моих размышлениях, тут же следом ещё один — ну вот и поговорил, вот и погуляли в рощице — мелькало в голове, а ноги уже несли мое тело в направлении хутора. Что-то случилось, обычно стрельбы мы проводили в овраге, где оборудовали для себя стрельбище.

Нападение?

Похоже. Часовой поднял тревогу, видимо он и стрелял, узрел неприятеля и подал сигнал? Два выстрела это при появлении группы вооруженных людей на дороге, один выстрел при обнаружении невооруженных, а три выстрела это нападение на хутор, в этом случае безо всякого дополнительного приказа мы обязаны занять боевые позиции — именно так ставилась задача часовому ведущему наблюдение из блиндажа.

Расстояние до строений небольшое, буквально через пятнадцать минут я на хуторе. Все кто размещен здесь на постой спешат занять свои заранее оборудованные на случай тревоги окопчики. Значит, было приказано, что уже само по себе тревогу вызывает.

Тренировки не прошли даром, сутолоки, и неразберихи не было. Вот в начале, когда только начинали осваиваться наблюдалось несогласованность в действиях, а сейчас — тьфу, тьфу, не сглазить бы. Нет, что там говорить, молодцы, быстро рассредоточились. Я, правда, настаивал, чтобы весь отряд был в одном месте, нас немного и распыляться пусть и в пределах видимости я считал неверным решением. Тут завидную упертость проявила Мария, именно ее слова: — "Я за всех селян в ответе и буду стоять на защите каждого" послужили одной из причин рассредоточения наших "козакiв". Мы по всем трем хуторам и разделились. Три отделения у нас получилось. Взвод короче. Командиром, вернее атаманом отряда Мария, отделениями командовали хорунжии Зенкевич, Белый и Херст. Степану присвоили звание бунчужный, старшина то есть, если перевести на современный лад, а хорунжий это лейтенант. Я отказался от всяких званий, хотя Марии и хотелось, чтобы я стал Осавулом, майором короче. Откуда у нее эти знания догадаться было не трудно, в армии Скоропадского именно такие воинские звания практиковались. Глядя на меня и Мария решила, что останется просто атаманом без навешивания знаков различия. Хорошо ещё погоны не ввели, тут Андрей ей уже объяснил, он прекрасно помнил, как с него сорвали офицерские погоны, он знал — у солдат при виде атрибутов командирских руки тянутся сами по себе, чтобы сорвать их с френча, а это чревато, с жизнью можно запросто расстаться. Убедил, а я вот не смог. В шутку сказал, что я остаюсь адъютантом ее превосходительства атаманши Марии Сокольской, вместе с ней посмеялись, но шутка закрепилась, всем понравилось меня так величать. Вон даже Андрей, ее брат, меня представил своим партизанам, назвав адъютантом. Видимо со слов Марии, ей льстит такое положение дел. Ну и... карты ей в руки. Слабости у любимых, нам, мужчинам, нужно прощать, пусть поиграется. Кто-то мне в свое время говорил, чтобы пользоваться успехом у женщин нужно уметь с ними дела водить. Пусть порой и кажется, что они при этом вышли из берегов, но все одно поддакивай и соглашайся. Потом, со временем ты сможешь и переубедить, если посчитаешь нужным.

— Ты где пропал? Я тебя потеряла. — Встретила меня упреком Мария.

— А что случилось-то? Кто стрелял?

Вместо ответа она указала в сторону леса. На опушке стояли вооруженные люди.

— Часовой увидел их и подал сигнал. Видимо и те, кто прибыл к нам, поняли выстрелы, как приказ оставаться на месте. Ждут. Мы не продумали заранее, что делать дальше. Кто у нас в таком случае должен идти к незнакомцам и выяснять что им нужно? И вот результат, как видишь, некому. А время идет, кто их знает, может, они специально маячат на опушке леса, отвлекая, а в этот момент нас обкладывают со всех сторон.

— Молодцом Мария, мыслишь уже как военный человек.

— Що тут мыслить, я бы тоже так поступила при нападении на хутор.

— Ага, то-то мы полезли на гайдамаков напрямую, без всяких обхватов и разведки.

— Так нас же было-то всего ничего, и я не вмешивалась в ваши решения, вы военные люди, вам лучше знать, что и как.

— К нам идут двое с той стороны — поспешил с докладом наблюдатель.

И я и Мария припали вновь к окулярам биноклей, мы их заимели, когда поезд зачищали, три штуки нам тогда достались и один был до этого. Марии естественно перепал один из них, а я забрал сейчас у наблюдателя.

-Мария, тебе кто-то из гостей знаком?

-Да разве разглядишь на таком расстоянии, ты же сам замерял. Я, кстати, хорошо запомнила, шестьсот пятьдесят два метра насчитал до леса.

Двое незнакомцев шли в нашем направлении, я видел, оружия у них нет. Парламентеры значит. Ну что же, раз не продумали такую ситуацию, значит, мне идти, Марию же не пошлешь. И вообще.... Вроде бы и готовились, окопы для каждого бойца заставили вырыть, тренировками замучили, а вот коснулось дела, и оказывается, не готовы. Такой простой вопрос как выяснение кто пришел к нам, в наш дом, оставили в подвешенном состоянии.

— Ладно ребята, я к ним, а вы оба будьте наготове. Главное меня не заденьте, если стрелять придется. Я дам сигнал, когда открывать стрельбу. Какой?

Да просто лягу на землю. Все поняли? Ну и отлично, пошел я.

Ну вот, опять лезу не в свое дело. Можно же было послать казака вначале, а я нет, взвалил на себя, при этом отлично понимаю — риск велик.

Они стояли почти на середине открытого пространства, мне предстоит пройти метров триста. Всего-то! Но мысли в голове за то время пока не спеша шел к неизвестным людям, мелькали чуть ли не с быстротой автоматной очереди, также без задержек и анализа, просто шли одна за другой как картинки в калейдоскопе. Привычное состояние, уже не удивляюсь. Пока шел, перелопатил в уме массу тем, кое-что стоило бы и запомнить на будущее, но вряд ли. Судя по прошлым подобным размышлениям, все остается внутри меня, и вспомнить потом о чем думал, не могу. Как будто сны видел, а когда просыпался только отрывки какие-то, редко вспомнится хоть что-то конкретное.

Я иду, боюсь естественно, а чего скрывать? Мандраж присутствовует, чувствую. Легкий, правда, но есть. Тем не менее, где-то в глубине души своей понимаю.... Те, кто пришел к нам, ожидают увидеть всего лишь необученных ведению боя крестьян организовавших самооборону, и это вполне естественно, время такое, беспокойное. А вот что они предпримут, когда убедятся что здесь достаточно большой отряд...? Не понятно, но думаю, они захотят выяснить, как и что тут у нас? Возможно, и пообщаться в более дружеской обстановке. Если не начали стрелять сразу, значит, в отряде есть неплохой командир, понимающий, чем чревато такое безрассудство. Это явно не гайдамаки Скоропадского, те уже бы пошли в атаку.

Немного не угадал, атаман у них явно неадекватный человек. Вот так сходу, даже не спросив, кто есть кто, предлагает сдать им хутор, всем сложить оружие и собраться в хате.

Я улыбнулся, мне уже пришлось видеть, как этот матрос дрался с гайдамаком на станции. Я его узнал, он меня почему-то нет. Или делает вид, будто не знакомы. Хотя я засветился там основательно.

Напоминать не пришлось, нашелся человек, которому я знаком. Второй парламентер что-то прошептал на ухо командиру и тот, вылупившись на меня, как на привидение переспросил напарника:

— Ты уверен. Этот пацан и есть тот, кто вел переговоры на станции?

И видимо что-то в его голове щелкнуло, он без перехода тут же полез обниматься и уже не грозился нас всех уничтожить. Он стал извиняться!

— Братуха извини, не признал сразу. Вы со станции сдернули так быстро, что закрепить дружбу не удалось. А мы все горели желанием выпить с тобой. За того, кто нам помог решить вопрос тихо — мирно. Я в курсе, что где-то здесь, на одном из хуторов, сидит Мария, точно не знал в каком из них именно, но теперь буду иметь в виду. А вот тебя тут встретить никак не предполагал, даже не подумал что ты в ее отряде, уверен был, ты сам по себе, атаман.

От обнимашек перешел к покровительственному похлопыванию по плечу, продолжая объяснять, почему его отряд оказался здесь.

— Я сейчас выполняю приказ Андрея, со своим отрядом занимаюсь реквизицией излишков продуктов у хуторян. У меня пятнадцать бойцов, все как один богатыри и борцы за революцию. Сюда мы забрели совсем не для этого. Андрей ничего не сказал, лишь напомнил — те селяне, которые с нами заодно, и вообще всех кто проживает в нашем уезде не трогать. Но и здесь имеются упертые, не верят в революционные идеи, а порой встречаются такие кто красным помогает, вот энтих мы могем и потрясти насчет излишек.