— Я поддерживаю вашу идею, Нэттэйдж.
Баланс эмоций в комнате неуловимо сместился. Казалось, высшие заносят мою реакцию в память, добавляют в уравнение новую переменную и просчитывают открывшиеся ходы.
Вильям неуверенно оглянулся; но, вопреки созданному образу, его голос прозвучал твердо:
— Я тоже.
— Нет, — печать Олвиша мигнула угольной чернотой и исчезла.
Миль отрицательно мотнул головой и сложил руки на груди:
— Я за то, чтобы вы мирно задушили бунт. Тьма нэртэсам союзник, а не мы.
Гвен молчала. Вердикт Шеннейра я ожидал со страхом. Мы не потянем голод и войну одновременно. Аринди как воздух нужна отсрочка. Нужны эти месяцы мира, и неважно, чем они будут оплачены.
— Нэртэс.
— Принято, — безжизненно подтвердила Гвендолин.
Переговорные печати погасли разом. В зале сразу стало гулко и пусто; я оставался на месте, не решаясь ни уйти, ни приблизиться. Оружие буду передавать не я, и заключать договор буду не я, а вот последствия ударят по мне, но будущее все равно ударит по мне — нет разницы. Но ведь это был самый лучший выбор? Я имею в виду — остальные были еще хуже?
Темный магистр медленно сжал кулак и с трудом расслабил пальцы, опуская ладонь на стол, и с явной мукой поделился:
— Вы не представляете, с каким удовольствием я бы придушил Нэттэйджа.
— При чем здесь... — я прикусил губу, осознавая разом высветившийся узор связей. Неконвенционные заклятия и мой отказ связываться с продажей. Внезапная беда на складах под ответственностью внутренней службы. Решение проблемы, которое Нэттэйдж так своевременно готов предложить... — Вы думаете, что Нэттэйдж замешан?
— Упрочение позиций. Люди — фишки, которыми можно играть, — эмоции темного магистра были спокойны. Пожалуй, в них проскальзывало уважение.
При чем? Да при том, что Нэттэйдж сейчас — ключевой человек в Аринди. Не удивлюсь, если связи с Нэртэс замкнуты на одном человеке. Если он хотел добиться неприкосновенности, то достиг успеха. Всего-то и пришлось, что пойти на небольшие жертвы; но я сам проделывал нечто подобное, и меня в последнюю очередь трогали этика и мораль.
— Поэтому вы сразу сказали про диверсию?
И правда — какой был шанс, что заражение произошло случайно? Но мы все равно ничего не докажем.
Шеннейр вытянул из-за ворота латунную рыбку и в задумчивости крутанул ее на цепочке. На отполированной чешуе ярко выделялся третий крестик; смешно, если охотник отметил попытку мне навредить. Вряд ли ударить заклинанием по своему собственному ученику у темных считалось большим грехом.
— Тогда, на Побережье, и в случае с Вихрем — вы готовили меня к тому, чтобы справляться с толпой? — амулет сверкающим волчком вертелся вокруг своей оси. — Расширенное эмпатическое воздействие в критических ситуациях?
И это еще счастье, что я давно не принимал блокиратор. И ведь тот же Шеннейр постарался, чтобы я этого не делал. Логичное и выверенное устройство механизма событий становилось все более ясным, и от его беспощадной красоты болели глаза.
— Вы светлый магистр. Вы думали, вы тонущие корабли спасать будете? — с иронией ответил темный.
А ведь для Шеннейра не имело значения, чем закончится совет — для кровавого палача и убийцы подходили все варианты. Но он поддержал мое решение. Этот город, эта страна — полигон для испытания сил светлого магистра. Это было бы смешно, если бы не было так горько.
— Вы считаете, что мы сделали правильный выбор?
— Вы все еще пытаетесь поступать правильно? Бросьте, Кэрэа, вы все равно окажетесь виноваты, — он тяжело поднялся, и хлопнул меня по плечу: — Держитесь. Теперь начнется.
Я остался в одиночестве.
Татуировка мягко покалывала висок, и я прижал к ней ладонь, ожидая того, кто может ответить. Ни для чего — заглушить тишину. Я не хочу оставаться один. Теперь, когда опасность уже миновала — я не хочу оставаться один на один со своими мыслями.
Только после отклика, когда тень собеседника уже появилась передо мной, я сумел расслабиться. И бодро спросил:
— Миль, а что вы обещали при нашей первой встрече в Лонгарде? Война, голод... чума была?
В Загорье карнавал в самом разгаре, а мы как не родные.
— Нет, чумы не будет, — после коротких раздумий возразил он. — Бронна создала вакцину еще до вашего рождения. А еще Бронна и ее ученики создали вакцину против оспы и тифа. Поздравляю, Рейни, а вы ее убили.
Я вспомнил старую заклинательницу, обвинившую Шеннейра в гибели учеников, и беспомощно спросил:
— Но... как же так?
— А мне откуда знать?
Вопрос, на который ни у кого нет ответа. Бессмысленно вспоминать о мертвых.
Толпа на площади спокойно расходилась. Эмпатическое поле без нот ярости, без вымаранной агрессии звучало ровно и механически чисто.
Миль подошел к окну, отодвинув плотную штору, и зловеще сказал:
— Можно было и не гадать, что вы выберете. Бескровный путь. А ведь эти люди отворачивались, когда светлая гильдия погибала. Но вы же светленький, вы не можете бросить бедняжек на произвол судьбы. И в этом слабость светлой гильдии и весь ее порочный строй.
Миль, высший темный заклинатель, оказался не способен взять в толк, как можно взять и не носиться с обидами годами. Я никогда не собирался мстить.
— Так, Миль, притормозите. Светлые, которые прощают и ведут себя как светлые — плохо. Светлые, которые защищаются и убивают, и ведут себя как темные — плохо. Это двойные стандарты, вы не находите? — исключительно ради справедливости уточнил я. — Что мы должны сделать, чтобы получить ваше одобрение?
— А с чего я должен одобрять светленьких? — поразился он.
Логично.
Миль остановился за спиной — я видел его отражение в мониторах — и утвердительно произнес:
— Вы же понимаете, Рейни, что неконвенционное оружие тоже будет кого-то убивать.
Я знаю.
Глава 8. Лабиринт
Со Звездой Повилики было все хорошо.
Со Звезды Повилики начинался Восточный предел; редкие, но стабильные источники, пустынные холмы, поросшие соснами, скалы, за которыми простирается безлюдная Вальтона. Именно здесь, вдалеке от землетрясений и цунами, от буйных соседей и столицы, находились самые значимые предприятия страны. Звезда Повилики объединяла сразу несколько заводов, принадлежащих обеим гильдиям, и рабочие поселки под ними.
До войны Аринди не жила за счет оружия, и уж точно оружие не продавали светлые — иначе вряд ли имели право так называться. Специализация должна быть соблюдена. Магические гильдии отправляли за кордон мирные заклинания, артефакты и зелья. Но не стоит думать, что маги самолично стояли на конвейере и своими руками собирали серийные вещи; маги — всего лишь тонкая прослойка населения, мнящая себя элитой, а в башню Шэн, будь там хоть сотня этажей, массовое производство не лезло. В ведении гильдий лежали разработка, контроль работ и завершающая стадия, а также уникальные штучные вещи, высокоуровневые печати и сложные проекты. Все, что не требует особенного мастерства, и простые артефакты для обычных людей создавали крупные заводы и городские артефакторные мастерские.
Странно слышать, но со Звездой Повилики было все хорошо. Совершенно ненормальное для нашей страны состояние, и потому именно этот объект проверяли раз двести.
Задержались мы у внешнего периметра. Матиас прижимал к груди банку с шихиш, не торопясь отдавать обратно, и сгрудившиеся рядом темные не решались отбирать трофей силой. Я требовательно протянул руку; заарн повиновался с большой неохотой. По эмпатической связи плеснула искренняя обида, и пришлось напоминать себе, что в банке сидит не забавная зверюшка и не комок пуха, а заразный монстр, которого везут на экспертизу.
— Мы так счастливы вас видеть! — счастливо объявил нам Вильям прямо в воротах Звезды Повилики, и его спутники тоже улыбнулись разом.
Все нормальные темные, последний раз видевшие улыбки еще до поступления в гильдию, не поверили. Вильям, который радовался вполне искренне, этого не заметил.
В народе Звезду ласково называли четверочкой — режимный объект с четвертым уровнем опасности. С точки зрения темных, не слишком высоким — при поломке под удар попадал всего лишь один город и какие-то ближние поселения, а не половина страны. Но порядок здесь царил образцовый. И если в цехах это радовало, то от ровных, как по линеечке, асфальтированных дорожек и мытых окон уже становилось плохо. Новенькая колючая проволока на высоких стенах периметра жизнерадостно блестела.
У Звезды Повилики было четыре накопителя, двадцать четыре изолированных блока, из которых работало шесть, и строгая секретность. А еще бетонный саркофаг, что торчал прямо посреди территории. Вокруг него разбили клумбы с поздними хризантемами, и новые печати блестели поверх старых, почти стертых дождями. На крыше росла трава.
— Что там?
— А мы не знаем, — с абсолютным счастьем ответил Вильям.
— И не интересно?
— После того, как Иншель пала, там начались... странные скачки показателей. А так как эта часть была записана за светлыми, ее сразу запечатали, — Вильям задрал голову и честно признался: — Не настолько интересно.
Работники проявляли сдержанный энтузиазм, но не разбегались. Может быть, им заранее выдали инструкцию. Что-то вроде "Или вы будете стоять стройными рядами и улыбаться, или завтра вас и вашу семью вышвырнут на улицу".
Обычно на предприятиях, связанных с магией, работали нейтралы — как люди, неспособные создать сложное заклинание, но вполне подходящие, чтобы штамповать простенькие стандартные печати. Я мог предположить, что радость из-за прибытия светлого магистра вполне искренняя — вряд ли во время правления темных они ощущали себя в безопасности. Нейтралы, которые обучались в светлой гильдии, были виноваты в том, что обучались в светлой гильдии. Нейтралы, которые обучались в темной гильдии, были виноваты в том, что ее бросили. Может быть, темная гильдия их не устроила? Может быть, они считают, что она чем-то плоха? Темных с души воротило, что они растили конкурентов на собственные средства.
Я проходил мимо баков, в которых кипели основы для зелий, открытых чанов с разноцветным паром, бесконечных конвейерных линий с заготовками для артефактов, шеренг станков. За стенами грохотали прессы, гудели помпы и с негромким "вум-м-м, вум-м-м" работали неизвестные машины, от которых дрожал пол.
...Совещание в Шафране прошло немногим раньше; и лучше, чем я ожидал — но мои ожидания были невысоки, я готовился к кошмару. На встречу со значимыми лицами явился Норман. Явление Лорда было подобно удару молнии — ослепительное и совершенно неприятное, и говорил он какие-то неправдоподобные вещи.
— Наш долг — обеспечить гражданскому населению безопасность и нормальные условия жизни, — сказал он, гипнотизируя собравшихся темно-красными глазами. Жуткие ледяные щиты в помещении давили с утроенной силой, и каждое слово звучало так, будто заарн забивал сваи прямо в мозг. Кто-то упал в обморок. — Люди — наша ценность, наш стратегический запас.
Я сдержался и не стал договаривать "консервов".
Оставшиеся в сознании призадумались. Наверное о том, что такая власть их гнетет.
Все эти собрания навевали на меня ощущение абсурда — умом я понимал, что именно здесь принимаются важные решения, и что я принимаю участие и могу на них повлиять, но на деле казалось, что я тону в болоте. Мир был весьма устойчив: он предпочитал двигаться по инерции, вместо того, чтобы меняться к лучшему; и вместо того, чтобы менять его к лучшему, приходилось прилагать все силы, чтобы он не скопытился завтрашним утром. На Побережье не было такого чувства, скорее всего, потому что решения проходили мимо меня.
Несмотря на то, что северные границы на многое открыли глаза, я был рад, что Звезда Повилики станет последним пунктом.
— Так что можете засвидетельствовать, что у меня все в порядке, — самодовольно объявил Вильям и передал Шеннейру отчет в черной кожаной обложке.
Поначалу история Вильяма меня задевала — человек со стороны купил место в высшем совете. Теперь я поражался, как гильдия сумела откопать такое сокровище, да еще заставить за это заплатить. После горных заводов ему отдали контроль над всеми предприятиями Аринди, и Вильям справлялся. Может, он и не был хорошим магом, но зато хорошим хозяйственником.
— Почему вы не хотите обучаться магии? — с любопытством спросил я, дождавшись, когда он освободится. — У вас хороший потенциал.
Способности Вильяма не казались мне способностями высшего — для этого его искра не обладала какой-то... необычностью? Зато она была сильна и стабильна.
Эмоции собеседника отразили замешательство.
— Благодарю, светлый магистр, — после короткой паузы ответил Вильям. — Но я не готов отдать... Не думаю, что мои способности достаточны, чтобы посвятить жизнь подобным... сложным вещам.
Никогда не предполагал, что для кого-то страшно становиться магом.
На стене рабочего кабинета разноцветной мозаикой была выложена карта восточного предела. Достаточно старая, выщербленная, особенно на одном углу, но все еще яркая. Серые города, черные заводы, темный малахит холмов, травянисто-зеленые поля, и ярко-синее пятно над Повиликой. В разноцветных стеклышках притягательно мерцали огни.
— Эта мозаика...
— Красивая, правда? — подхватил Вильям, и с вернувшимся оптимизмом сообщил: — Прежний руководитель решил трагически уйти из жизни прямо перед ней. Я просил своих сотрудников действовать аккуратнее, но он сопротивлялся, и боевое заклинание зацепило край.
Он чуть замедлился, осознав, что и вправду говорит о трагических вещах, и добавил:
— Такая досада.
Я решил не задумываться над этим.
— Это водохранилище Повилики? Оно ведь снабжает восточный предел и столичный регион?
— Верно, — обрадовался Вильям так, словно и не ожидал от меня настолько глубочайших познаний. — Там очень красивые места. Особенно советую северный берег. И рыба клюет, светлый магистр, так, словно...
— Но не замковую долину? — при упоминании рыб меня передернуло. Даже Шеннейр отвлекся и чуть усмехнулся.
— У каждого замка своя скважина, — слегка обескураженно отозвался Вильям. — Маги, знаете ли, не слишком доверчивы.
Я кивнул и вернулся к мозаике.
— Как происходит перенос мощностей под землю? — Шеннейр сложил отчет.
— В штатном режиме, — бодро отрапортовал Вильям. Но в его уверенности проступила трещина, и темный магистр это не пропустил:
— А надо быстро. С первой по пятнадцатую производственные линии уже должны были быть приостановлены и начат демонтаж. Но если вы считаете, что мыть окна важнее...
С первой по пятнадцатую отвечали за оружие. На лице Вильяма на мгновение отразилось классическое "Тьма поймет, что вам, магам, надо". Но намеки он понимал:
— У нас намечается что-то серьезное?
— У нас уже самая холодная зима за всю историю, неурожай и голод. Светлый магистр, чего еще не хватает?
Я прикусил губу, рассматривая мозаику, и серьезно ответил:
— Не хватает чумы. Очень не хватает чумы, а это неправильно.
