Через год у герцога родился младший сын, Элиаш. После семи лет безуспешной войны, Францбек Зимовит заключил мирный договор с одним из своих опасных противников, князем Эмериком Сантимирским, вассалом Острова. Помимо отказа от нападений на Сантимир и Усть — Каму, была достигнута договоренность о дате свадьбы Элиаша и княжны Юманы, дочери князя Эмерика.
После смерти князя, и окончания траура, все достигнутые договоренности были подтверждены как Сантимиром, так и Островом. Молодые за последний год встречались несколько раз в присутствии сопровождающих, приезжая на всевозможные турниры, и ярмарки, проводимые в вольных городах. Юмана нравилась как Францбеку с его женой, так и их окружению. Юный граф Саруй был от нее просто без ума и с нетерпением ждал свадьбы, убивая время в поездках с отцом, который по совету жены, всячески старался загрузить своего младшего сына делами управления Генерал — Губернаторством.
И сейчас Элиаш находился недалеко от отца, следуя за ним под парусом, на "Зубре" с полусотней латичей и сотней ратников из дружин баронов Красной реки.
"Улита" — старый, добрый корабль, целиком построенный из красной древесины Испуганного леса — первенец с верфи Рагула, речного города в глубине непроходимых лесов. Руководство флота, зная привязанность генерал-губернатора к этому кораблю, не спешило отправлять его на дрова, и вкладывало немало средств и усилий в поддержание судна на плаву. По устоявшейся традиции, ни одно путешествие по воде, ни один речной поход правителя, не проходили без участия старого корабля.
Вот и теперь, во главе большого каравана, судно шло в Усть-Каму из Пристани Лиса, торопясь попасть к началу Большой весенней ярмарки. Груженные до своих пределов корабли везли доски, посуду, поделки из красной древесины, шкурки белок, горностаев, бобров, меховую одежду и обувь. Их трюмы были забиты соленой и копченой рыбой, клеем, различным мясом птицы, пенькой, тканями изо льна, и ставшим знаменитым красным медом. Провинция Красной Реки давно уже перестала жить в долг, и с каждым годом приносила все больше налогов в казну небедного, процветающего Генерал — Губернаторства.
— Вот они, вот! — послышался крик с правого борта.
— Какой глазастый! — удивился герцог, и потянулся за подзорной трубой.
Да это были они, встреча, ожидаемая с утра, состоялась. Караван нагнал их.
— Недалеко, однако, успели отплыть, — подумал правитель, разглядывая в трубу вереницу плотов, связанных друг с другом, и сопровождаемых стражей на двух лодках.
Сзади послышались шаги поднимающегося по лестнице человека. Раздалось покашливание, и грубый голос с хрипотцой произнес:
— Плоты, ваша светлость! Какие будут указания? Сбавить ход?
— Я вижу, что плоты! Не задерживаемся! Идем без остановок до Семилея. И Мажат! Ты кряхтишь как шестидесятилетний старик! Может пора на покой?
— Ваша светлость, я и есть старик, мне шестьдесят один год, — капитан "Улиты" пожал плечами, замерев на верхних ступенях лестницы. — Прикажете в Семилее сойти на берег?
— Твой младший сын справится с этим кораблем? — оторвавшись от трубы, герцог полуобернулся к застрявшему на лестнице бывшему пирату, ставшему "вечным" капитаном первого корабля Генерал — Губернаторства.
— Люден? Без сомнений, он справится, — капитан сделал шаг вверх и замер на предпоследней ступени.
Обернувшись назад, взглядом отыскал среди группы офицеров своего помощника, разговаривавшего с начальником охраны герцога. Люден, что-то почувствовав, завертел, обеспокоено головой по сторонам. Увидев отца, вопросительно поднял подбородок, как бы спрашивая, что происходит? Собеседник Людена перехватил его взгляд, оборвал разговор и также вопрошающе уставился на Мажата.
Капитан улыбнулся им успокаивающе, держась за перила, повернулся к герцогу и твердо произнес:
— Он справится с этим и любым другим кораблем вашего флота, Ваша светлость!
Герцог молча кивнул, и, положив трубу на колени, снова обратил свой взор на реку. Караван приблизился к связке плотов, влекомых течением, и теперь невооруженным глазом были видны высокие кресты на каждом из плотов, и люди, распятые на этих крестах.
Одна из лодок стражи направилась навстречу каравану, а стражники на другой лодке принялась обливать распятых людей водой из реки, предотвращая просыхание и ослабление веревок, помимо кованых гвоздей, удерживающих тела на крестах. Кроме того, один из приказов полученных от начальства, предписывал, как можно дольше поддерживать жизнь наказанных преступников.
Герцог, присутствующий на суде, слышал одобрительные крики встречавшие приговор, зачитанный и приведенный в исполнение на пристани главного города провинции. Правитель знал о преступлении каждого из осужденных, напоминали об этом и дощечки с надписями, висевшие на шеях казненных преступников. Воры, убийцы, лазутчик, насильник, казнокрад, купец, пытавшийся откупиться от правосудия, судья, пойманный на взятке, чиновник, принявший гнилой товар у купца, и сваливший свою вину на другого. Все они, совершили преступления против провинции Красной Реки, и местные жители, толпа и знать, сами бывшие когда-то преступниками, поддержали решение суда.
— В Семилее сойдете на берег вдвоем, ты и Люден, — вновь повернулся к Мажату герцог. — Не вздыхай так, волосатая коряга...
Людену показалось, что его отец, стоявший на лестнице, качнулся немного назад, но удержался, вцепившись в перила, выпрямился и опустил голову. Он бросился к Мажату, следом за ним помчался и Жукан. Вид бегущего начальника охраны переполошил весь корабль.
— ... Люден примет "Балябу", хватит ему за отцовской спиной отсиживаться, а ты едешь к графу Дариушу, навещаешь свою дочку, и привозишь ее сюда вместе с Бадринур и Куваном. Я их беру с собой на ярмарку, пусть повеселятся. С "Зубра" внука своего заберешь, твоим помощником будет, вместо Ладена.
— Кто вместо меня? А как же я, ваша светлость? — с летницы высунулась голова Людена, не успевшего расслышать все ранее сказанное.
— Смотрите, смотрите! Слева! — снова раздался знакомый крик.
— Мажат? Кто это у тебя такой глазастый и горластый? — спросил герцог, пытаясь разглядеть причину беспокойства зоркого крикуна. Капитан не успел ответить. Заталкивая его и Людена на вверх, по лестнице взлетел Жукан и сразу за ним трое латичей, с высокими щитами, и обнаженными мечами, тут же занявших место за спиной правителя. Сзади по лестнице загрохотала сапогами поднимающаяся охрана.
— Ты это видел?! — восхитился герцог, и, подозвав к себе капитана, протянул ему свою трубу, указывая рукой, куда следует смотреть.
Люден оглянулся в указанном направлении, там вдоль берега двигалось что-то похожее на длинную лодку, буквально скользившую над водой. Люден слетел по лестнице вниз, и бросился за подзорной трубой отца, горя желанием разглядеть чудо-лодку.
— Ну, как? — герцог нетерпеливо дернул старого капитана за рукав.
— Хорошо идут, ваша светлость! — Мажат протянул трубу владельцу. — Люден, тащи мой "длинный глаз" сюда!
— У нее лук! — закричал Люден, застывший с трубой у левого борта "Улиты".
— Неси скорее, хренову трубу, Люден! — чертыхнулся капитан, чуть ли не прыгая сзади латичей, полукольцом вставших за спиной генерала Зимовита.
Герцог навел трубу на замедлившую ход стремительный челнок. Длинная узкая лодка с низкими бортами, восемь гребцов, восемь мелькающих узких весел, девушка с рулевым веслом на корме, что-то кричит своей напарнице, натягивающей тетиву на лук, и обе смотрят на "Улиту". По резкому окрику Жукана вдоль левого борта выстроились лучники, а команда "Улиты", засуетившись, принялась спускать челны с двух бортов.
— Ты что, Жукан? Эту ласточку, вот этими "скороходами", догнать хочешь? — услышав гомон на палубе, оторвался от трубы правитель. — Мажат, отдай ему свою трубу! Ты понял, кто это?
Сзади послышались громкие удары весел по воде, "Зубр" — лауш флота Генерал — Губернатора вывалился из колонны судов, и начал слева обходить "Улиту", пытаясь встать между тихоходом-ветераном, и несущейся над водой лодкой-пушинкой.
— Мажат! Останови их, они сейчас весь обзор перекроют, дайте мне спокойно позавидовать! Жукан, что думаешь? Что она делает?
Девушка спереди лодки, перекинув лук через плечо, встала, вынула из волос большое пестрое перо и помахав им, воткнула его в нос лодки, возвышающийся над водой.
— Гонец? Она гонец? Перо — знак гонца? — обернулся Жукан к капитану, возвращая ему трубу. — Смотри, Мажат!
— У них у всех перья в волосах! А у той, что сзади на руле, еще очки большие черные! Жиги?
— Что за перо? Что за птица? Утка?
— Нет! Это слишком пестрое, и далеко еще, не разглядеть! Жиги стриженные, а у этих волосы длинные!
Не отрываясь от трубы, герцог раздраженно бросил капитану:
— Давай сюда этого глазастого, быстро! Чего мы тут гадаем, зови крикуна своего!
Высокий, худощавый, красноглазый парень в белой просторной рубахе с закатанными рукавами, опоясанный зеленым поясом, в сине — черных полосатых штанах, босой, провозившись с трубой, подстраивая ее под себя, утомив всех своим молчанием, заявил через полминуты:
— Это ястребиное перо, ваша светлость! И у них на носу лодки птица нарисована с кривым клювом.
— Это из Вараша люди! — догадался первым Жукан.
По осени до них дошли известия, что замок Вараш, построенный на ничейной земле на западе Левобережья, поменял хозяина. Один из пограничных баронов, с помощью большого отряда наемников овладев замком, казавшимся неприступным, принялся за неспокойных соседей, подчиняя и делая их своими вассалами, именуя при этом себя графом Вараш.
— А это кто? Графиня Вараш? Чего она луком машет? Что еще видишь, зоркий глаз? Что про нее скажешь? — по-прежнему не отрываясь от трубы, зачастил вопросами герцог.
— Лицо загорелое, волосы русые, коса длинная, за спину заброшена! Красивая девка! Губы полные, брови тонкие, "мертвая рыба". Серьги красные, цепочка желтая на шее, грудь ...
Слушая своего новичка, впередсмотрящего, впервые взявшего в руки подзорную трубу, заулыбался капитан, переглянувшись с Жуканом. По ходу описания девушки начали улыбаться и офицеры охраны, скрывая улыбки за краями щитов.
— Что за серьги у нее? — вдруг, изменившимся голосом, спросил почти криком правитель.
— Красные, из нашего речного камня, с каждой стороны по три штуки висит, одна другой меньше, металл белый, на серебро не похожий. Она пишет что-то, а ее подруга зовет и на плоты показывает!
Перемену в поведения герцога заметили все. Он приподнялся, скинул шубу на стул, и подошел к перильному ограждению на носу корабля, все так же вглядываясь в лодку, снизившую ход, и идущую почти наравне с "Улитой". Жукан забрал трубу у "Зоркого глаза", и пытаясь понять поведение князя, принялся разглядывать девушек, о чем-то живо переговаривающихся. За это время караван судов нагнал плоты и начал их обходить. Лауш снова занял свое место в строю, но с него тоже спустили две лодки, которые летели в сторону гостей из Вараша. Видя приближающиеся челны, девушка перестала писать, вскинула лук, прицелилась, по ее команде гребцы с перьями в волосах взмахнули одновременно веслами и лодка по широкой дуге начала обходить караван, сближаясь с "Улитой". Несколько сильных гребков заставили варашскую лодку прыгать по воде. Герцог хорошо видел лицо выстрелившей девушки, стоявшей на носу выравнивающей ход маневренной лодки, и знал, что она не промахнется. Жукан бросился к герцогу, пытаясь закрыть его от стрелы, пущенной с лодки. Но запоздало понял, что не успел, когда услышал оборвавшийся вскрик за бортом корабля. Герцог опустил трубу, протер глаза, и приказал, указывая на стаю лодок, бросившихся в преследование:
— Назад всех, никому не стрелять!
Он еще раз глянул в сторону удаляющейся лодки, вернулся к своему стулу, уселся на шубу, не расправляя ее. Переждав сигнал горна, отзывающего погоню, спросил у Жукана, кивая на правый борт:
— Кто?
— "Молчун", шпион из Рагула. В сердце. Насмерть.
Стрела, пущенная с быстроходной лодки, пролетела над носом "Улиты" и попала в грудь распятого на кресте чернявого крепыша. Лазутчик, пойманный в Рагуле со схемами обороны города, верфи, рисунками строящихся кораблей и списками офицеров, служащих в Рагуле, не был молчуном в прямом смысле этого слова. На допросах он нес всякую чепуху, при пытках орал и матерился, теряя сознание от боли, но так и не сказал, кем и зачем он был послан в Рагул. При его последнем побеге погиб стражник, и, не добившись нужных сведений, беглеца приговорили к распятию.
— Зато теперь мы знаем, чей это был человек! — немного помолчав, произнес Жукан.
— Правда? И чей же? — хмыкнул герцог, вспоминая блеснувшие слезой глаза стрелка.
— Лодка возвращается! — оборвал их разговор знакомый громкий голос.
— Передай всем приказ, не стрелять! Быстро! — поднялся со стула герцог, и, отыскав на водной поверхности коричневое пятно, навел на него подзорную трубу.
Лодка остановилась, покачиваясь на волнах, на пути у каравана, идущего под всеми парусами прямо на нее.
Девушка, встав на носу качающейся лодки, помахала над собой луком, привлекая внимание. После этого, наложив стрелу, медленно подняла лук, и выстрелила в сторону "Улиты". Сразу после выстрела, лодка резко рванула вперед, навстречу каравану, и, держась на безопасном расстоянии прошла мимо кораблей, с молчаливыми лучниками, выстроившимися вдоль бортов.
— Я был прав, все-таки это гонец! — Жукан вертел в руках лоскут кожи, снятый со стрелы, вонзившейся в настил палубы в метре от герцога. — Только чей?
Правитель, глядя на капитана, крутившего в руках свою трубу, и смотрящего вслед удаляющемуся темному пятну, спросил у начальника охраны:
— Что там?
— Не знаю, — пожал плечами Жукан, и протянул записку герцогу.
Семейство Арцбуги, веками служившее императорам Заката, смогло выжить в змеином клубке придворных интриг благодаря преданности, а также многочисленным приемам, уловкам, и ухищрениям, приобретенным и накопленным за время службы трону. Одним из таких ухищрений стало обладание семейным тайным письмом, на котором и было написано послание, доставленное стрелой. Послание, которое мог прочитать только представитель рода Арцбуги.
— Элиаша сюда! — едва взглянув на значки письма, приказал правитель.
Подошел к Мажату, все также смотрящему в сторону ушедшей лодки:
— Узнал? — тихо осведомился у задумавшегося капитана, отгораживая его от остальных.
— Она сильно изменилась, за это время. А не тот ли это парень, с которого все началось? Не к нему ли она сбежала? — Мажат кивнул в сторону плота, где на кресте со стрелой в груди висел кучерявый здоровяк.
— Тогда она сильно наказала себя... Не говори ничего! — остановил он капитана.
Начальник стражи, сопровождающей плоты с наказанными преступниками, имел приказ спуститься по течению до границ Генерал — Губернаторства, всеми мерами поддерживая жизнь в распятых людях. По достижению границ добить пятерых, остальным повесить дощечки с надписью "волен", и отпустить их в свободное плавание, на волю случая. Теперь вместо пятерых в свободное плаванье уйдут четверо.
