Джо Аберкромби Полмира

— Таких, как она, немного.

— А это плохо? — спросила Мать Скаер. — В Вульсгарде я знаю дюжину, которые повырывают друг другу глаза ради такого парня как ты.

— А это хорошо? — спросил Бренд. — Я бы предпочел жену с глазами.

Мать Скаер прищурилась, отчего он еще больше занервничал.

— Поэтому и выбирают победительницу.

— Как всегда благоразумно, — сказал Отец Ярви. — Мать Скаер, пришло время вам покинуть нас. — Он хмуро посмотрел на воинов, стоявших у городских ворот. — Думаю, нынче ванстеры еще менее популярны, чем обычно.

Она низко прорычала.

— Мать Ворон снова танцует на границе.

— Тогда задача нас, как министров, говорить за Отца Голубей, и превратить кулак в раскрытую ладонь.

— Союз это ваш план. — Скаер несчастно почесала обритую голову. — Стереть тысячу лет крови — немалый подвиг.

— Но тот, который будет достоин песен.

— Люди предпочитают петь о том, как наносить раны, вот ведь дурачье. — Ее глаза стали голубыми щелочками, когда она смотрела на Ярви. — И боюсь, вы зашьете одну рану, чтобы вырезать другую, еще глубже. Но даю слово, я сделаю все, что смогу.

— А что еще может сделать каждый из нас? — Эльфийские браслеты на руке Матери Скаер застучали, когда Ярви на прощание сжал ее ладонь. Потом взгляд его спокойных и ровных глаз сместился на Бренда. — Благодарю за всю помощь, Бренд.

— Я всего лишь делал то, за что вы платили.

— Думаю, больше того.

— Значит, наверное, просто пытался делать хорошее.

— Может настать время, когда мне понадобится человек, который сосредоточен не на величайшем благе, но просто хочет делать хорошее. Возможно, я смогу послать за тобой?

— Это будет честь для меня, Отец Ярви. Я должен вам. За то, что дали мне место.

— Нет Бренд, это я тебе должен. — Улыбнулся министр. — И довольно скоро надеюсь отплатить.

Бренд направлялся поперек склона, пробираясь между палатками, лачугами и коряво сделанными сараями, укоренившимися за воротами, как грибы после дождя. Их было намного больше, чем раньше. Шла война с ванстерами, и народ бежал из своих домов у границы и скапливался под стенами Торлби.

Через щели плетня виднелся свет лампы, вечер наполнялся голосами, откуда-то эхом отдавался куплет грустной песни. Бренд миновал огромный костер, кружащиеся искры освещали пару изможденных лиц, очень старое и очень молодое. В воздухе висел сильный запах дыма, навоза и немытых тел. Кислая вонь его детства, но тогда она казалась ему приятной. Он знал, что больше это уже не будет его домом.

Он шел и чувствовал мешочек под рубашкой. Теперь он был тяжелым. Красное золото от принца Варослава, желтое золото от императрицы Виалины, и хорошее серебро с отчеканенным на нем лицом королевы Лаитлин. Хватит на хороший дом под тенью цитадели. Достаточно, чтобы Рин больше никогда ни в чем не нуждалась. Он улыбался, толкая дверь их лачуги, которая со стуком открылась.

— Рин, я...

Он обнаружил, что стоит, уставившись на кучку незнакомцев. Мужчина, женщина, и сколько детей? Пять? Шесть? Все плотно сбились вокруг очага, где он когда-то грел свои больные ноги. И ни следа Рин среди них.

— Кто вы, черт возьми? — В него вцепился страх, и он положил руку на рукоять кинжала.

— Все в порядке! — Мужчина поднял руки. — Ты Бренд?

— Да, будь я проклят. Где моя сестра?

— Ты не знаешь?

— Если б знал, стал бы спрашивать? Где Рин?

Это был прекрасный дом в тени цитадели.

Дом богатой женщины из хорошего обработанного камня с целым вторым этажом и с головой дракона, вырезанной на кровельной балке. Уютный домик, и гостеприимный свет очага лился из-под ставен в вечерние сумерки. Красивый дом с ручейком, журчащим по крутому каналу перед ним под узким мостиком. Дом, который содержали в порядке — дверь была недавно выкрашена в зеленый цвет, над ней висела вывеска в форме меча и тихо покачивалась от ветра.

— Здесь? — Бренд достаточно часто поднимался с ящиками и бочками по крутой дорожке к домам богатых, и улицу он знал. Но он никогда не был в этом доме и не имел ни малейшего понятия, почему его сестра может быть внутри.

— Здесь, — ответил мужчина, и постучал по двери костяшками пальцев.

Бренд стоял и раздумывал, какую позу принять, и распахнувшаяся дверь застала его врасплох между двумя.

Рин изменилась. Быть может даже больше, чем он. Теперь она была похожа на взрослую женщину, стала выше, ее лицо было более худым, темные волосы коротко пострижены. На ней была прекрасная туника, с искусной вышивкой на воротнике, как у зажиточного торговца.

— Хэйл, ты как? — спросила она.

— Лучше, — сказал мужчина. — К нам заглянул посетитель. — И он отошел с дороги, так, что свет упал на лицо Бренда.

— Рин... — прохрипел он, не зная, что сказать. — Я...

— Ты вернулся! — Она выбросила руки вокруг него, едва не сбив его с ног, и сжала так, что его едва не стошнило. — Ты так и будешь стоять на ступеньках и пялиться? — И она протащила его в дверь. — Передавай привет детям! — крикнула она вслед Хэйлу.

— Непременно!

Затем она захлопнула дверь ногой и стащила морской сундучок Бренда у него с плеча. Когда она ставила его на покрытый плиткой пол, закачалась длинная цепочка. Серебряная цепочка с серебряным ключом, блестевшим на ней.

— Чей это ключ? — пробормотал он.

— Ты подумал, что я тут вышла замуж, пока тебя не было? Это мой собственный ключ от моих замков. Ты голоден? Пить хочешь? У меня есть...

— Чей это дом, Рин?

Она ухмыльнулась ему.

— Твой. И мой. Наш.

— Этот? — Бренд уставился на нее. — Но... как...

— Я же говорила тебе, что сделаю меч.

Глаза Бренда расширились.

— Должно быть, это был меч, достойный песен.

— Король Утил так и подумал.

Глаза Бренда расширились еще сильнее.

— Король Утил?

— Я нашла новый способ плавить сталь. Более жаркий. Первый меч треснул, когда мы его закаляли, но второй выдержал. Гаден сказала, что мы должны отдать его королю. Король стоял в Зале Богов и сказал, что сталь это ответ, а это лучшая сталь из тех, что он когда-либо видел. Теперь он носит его, как я слышала. — Она пожала плечами, словно покровительство короля Утила не было величайшей честью. — После этого все захотели, чтобы я сделала им меч. Гаден сказала, что не может удерживать меня. Она сказала, что я должна быть мастером, а она моим подмастерьем. — Рин пожала плечами. — Благословлена Той Кто Ударяет по Наковальне, как мы всегда говорили.

— Боги, — прошептал Бренд. — Я собирался изменить твою жизнь. А ты изменила ее сама.

— Ты дал мне шанс. — Рин взяла его за запястье, хмуро глядя на его шрамы. — Что случилось?

— Ничего. Веревка соскользнула на высоком волоке.

— Полагаю, к этой истории есть что добавить.

— У меня есть истории и получше.

Губа Рин сморщилась.

— Если только в них нет Колючки Бату.

— Рин, она спасла императрицу Юга от ее дяди! Императрицу! Юга.

— Это я уже слышала. Об этом поют по всему городу. Что-то о том, как она одна победила дюжину мужчин. Потом их было пятнадцать. Может даже двадцать, в последний раз, как я ее слышала. И она сбросила с крыши какого-то герцога, и разгромила орду Конного Народа, завоевала эльфийскую реликвию, а еще подняла корабль, как я слышала. Подняла корабль! — и она снова фыркнула.

Бренд поднял брови.

— Полагаю, у певцов есть привычка приукрашивать правду.

— Правду можешь рассказать мне позже. — Рин взяла лампу и провела его через другую дверь. Вверх в темноту шли ступеньки. — Пойдем посмотрим твою комнату.

— У меня есть комната? — пробормотал Бренд, и его глаза расширились сильнее прежнего. Как часто он об этом мечтал? Когда у них не было крыши над головами, или еды, или друзей во всем мире, кроме них самих?

Она положила руку ему на плечи, и теперь он почувствовал себя дома.

— У тебя есть комната.

Неправильные представления

— Наверное, мне нужен новый меч.

Колючка вздохнула, осторожно положив отцовский клинок на стол. Свет кузницы осветил множество царапин, засверкал в глубоких зарубках. Меч был сточен и почти искривился за годы полировки. Обмотка рукояти истерлась до засаленных клочьев, дешевое железное навершие болталось, постукивая.

Ученица быстро глянула на меч Колючки и еще меньше внимания уделила самой Колючке.

— Полагаю, ты права. — На ней была кожаная жилетка в пятнах подпалин, рукавицы по локоть, голые руки и плечи, капли пота от жары, крепкие мышцы сокращались, когда она повернулась к полоске металла в раскаленных углях.

— Это хороший меч. — Колючка провела пальцами по стали, покрытой шрамами. — Он принадлежал моему отцу. Многое повидал. В его дни и в мои.

Ученица едва кивнула. У нее были довольно грубые манеры, но и у самой Колючки были не лучше, так что она постаралась не таить на нее зла.

— Твой мастер поблизости? — спросила она.

— Нет.

Колючка подождала продолжения, но его не последовало.

— Когда он вернется?

Девчонка лишь фыркнула, сняла металл с углей, осмотрела и вколотила его обратно в фонтане искр.

Колючка решила начать сначала.

— Я ищу мастера клинков с Шестой улицы.

— И это я, — сказала девчонка, все еще хмуро глядя на свою работу.

— Ты?

— Я делаю клинки на Шестой улице, разве нет?

— Думала, ты будешь... старше.

— Похоже, думать — не твоя сильная сторона.

Некоторое время Колючка раздумывала, стоит ли сердиться, но решила, что лучше выбросить это из головы. Она пыталась чаще выбрасывать что-то из головы.

— Ты не первая это говоришь. Просто необычно, чтобы девчонка делала мечи.

Тогда девчонка на нее посмотрела. Яростные глаза блеснули в свете кузницы сквозь волосы, прилипшие к ее ширококостному лицу, и было в ней что-то чертовски знакомое, но Колючка не могла понять что.

— Почти так же необычно, как девчонка, которая ими машет.

— Действительно, — сказала Колючка. — Я...

Мастер клинков вытащила наполовину сделанный клинок из горна. Сияющий метал пролетел так близко, что Колючке пришлось отдернуть руку.

— Я знаю кто ты, Колючка Бату.

— А. Конечно. — Колючка решила, что ее слава бежала впереди нее. Только сейчас она начала понимать, что это не всегда хорошо.

Девчонка взяла молоток, и Колючка смотрела, как она стучит по болванке, превращая ее в клинок, смотрела, как она выстукивает музыку наковальни, как говорили кузнецы, и это был поучительный урок. Короткие быстрые удары, ни одного потраченного впустую усилия, все точно, все под контролем, каждый удар столь же идеален, как удар мастера меча. Раскаленная пыль разлеталась с заготовки. Колючка намного больше знала о том, как использовать мечи, чем о том, как их делать, но даже идиот заметил бы, что эта девчонка знала свое дело.

— Говорят, ты делаешь лучшие мечи в Торлби, — сказала Колючка.

— Я делаю лучшие мечи по всему Расшатанному морю, — сказала девчонка, держа сталь так, что свечение от нее падало на блестящее от пота лицо.

— Мой отец всегда говорил, что не стоит гордиться.

— Это не вопрос гордыни. Это просто факт.

— Сделаешь мне один?

— Нет. Не думаю.

Лучшие в своем деле люди иногда пренебрегают манерами, но это уже становилось странным.

— У меня есть деньги.

— Мне не нужны твои деньги.

— Почему?

— Ты мне не нравишься.

Обычно Колючке не нужно было много времени, чтобы вскинуться на оскорбление, но тут это было столь неожиданно, что застало ее врасплох.

— Ну... наверное можно найти и другие мечи.

— Несомненно.

— Пойду, тогда, поищу.

— Надеюсь, найдешь подлиннее. — Мастер клинков с Шестой улицы наклонилась, чтобы мягким выдохом сдуть пепел с металла. — Сможешь тогда засунуть его себе в задницу.

Колючка подхватила свой старый меч, серьезно подумала о том, чтобы врезать им плашмя девчонке по башке, но решила, что не стоит и повернулась к двери. Впрочем, прежде чем она дотянулась до ручки, девчонка снова заговорила.

— Почему ты так вела себя с моим братом?

Она спятила. Наверняка.

— Кто твой чертов брат?

Девчонка хмуро посмотрела на нее.

— Бренд.

Имя потрясло Колючку так же верно, как удар ногой в голову.

— Тот Бренд, который был со мной на...

— А какой еще Бренд? — Она ткнула себя в грудь большим пальцем. — Я Рин.

Теперь Колючка определенно видела сходство, и оно потрясло ее даже больше, так что, когда она заговорила, у нее получился виноватый писк.

— Не знала, что у Бренда есть сестра...

Рин презрительно хихикнула.

— А с чего бы? Ты ведь всего лишь год провела с ним в одной лодке.

— Он мне никогда не говорил!

— А ты спрашивала?

— Конечно! Ну, вроде того. — Колючка сглотнула. — Нет.

— Год пролетел. — Рин сердито вогнала клинок обратно в угли. — И в тот миг, как он видит меня, знаешь, о чем он начинает говорить?

— Эээ...

Она принялась колотить по мехам, как Колючка колотила по голове Бренда на тренировочной площадке. — Колючка Бату пробежала по веслам посреди эльфийских развалин. Колючка Бату спасла ему жизнь в стене щитов. Колючка Бату заключила союз, который весь мир приведет в порядок. И когда я уже хотела врезать ему по морде, если снова услышу твое имя, знаешь, что он сказал?

— Эээ...

— Колючка Бату едва обмолвилась с ним словом на всем пути назад. Колючка Бату вырезала его, как вырезают мозоль. Знаешь, что я тебе скажу, "Колючка Бату" звучит теперь для меня очень похоже на "чертова сука", после всего, что он для нее сделал. И нет, мне не очень-то хочется делать меч для...

— Постой-ка, — бросила Колючка. — Ты и понятия не имеешь, что произошло между мной и твоим братом.

Рин отпустила меха и сердито уставилась на нее.

— Просвети меня.

— Ну... — последнее, что было нужно Колючке, это снова расковыривать болячку как раз тогда, когда появилась возможность ее залечить. Она не собиралась признавать, что совершила дурацкую ошибку, сама сожгла себя изнутри, и поэтому ей пришлось заставить себя не смотреть на Бренда и не говорить с Брендом, и не делать ничего с Брендом каждый миг каждого дня, чтобы не сжечь себя снова.

— Ты все понимаешь не так, вот и все!

— Удивительно, как люди всегда думают о тебе неправильно. Как часто это должно повторяться, прежде чем ты начнешь задумываться, что может быть они все думают правильно? — И Рин вытащила железо из горна и положила обратно на наковальню.

— Ты не знаешь меня, — прорычала Колючка, тоже раздувая жар своей ярости. — Ты не знаешь, через что я прошла.

— Конечно, у всех нас есть свои трудности, — сказала Рин, поднимая молот. — Но некоторые из нас рыдают над ними в большом доме, за который заплатил наш папочка.

Колючка раскинула руки, указывая на прекрасную новую кузницу позади прекрасного дома возле цитадели.

— О, я вижу, вы с Брендом еле сводите концы с концами!

Тогда Рин замерла, на ее плечах бугрились мышцы, ее глаза метались, и она выглядела сердито. Так сердито, что Колючка сделала маленький шаг назад, осторожно глядя на качающийся молот.