Долго радоваться разгрому Павлюка и любоваться на длинную вереницу посаженных на кол бунтовщиков, ясновельможным панам не удалось. Уже на третий день гибели атамана пришло сообщение о том, что к молдавской границе приближается огромное турецкое войско.
За то время, что прошло с момента разгрома польского войска под Цецорой, в блистательной Порте произошли большие перемены. В Закавказье скончался великий визирь Мурат-паша и его место занял албанец Насух-паша, который предпочитал не сражаться, а вести переговоры. За два месяцев переговоров, он сумел превратить перемирие с персидским шахом в полноценный мир между двумя державами.
Ради этого, правда пришлось уступить шаху Аббасу Тебриз и все прилежащие к нему земли, а также признать Восточную Грузию персидским протекторатом. Взамен персы согласились выплачивать Порте дань в 200 тюков шелка и отказаться от претензий на Сирию. Однако самое главное, султан получал свободу рук на востоке и мог сосредоточить все свое внимание на Европе, где ему не все так нравилось. И в первую очередь Польша и Московское царство, чей правитель провозгласил себя императором.
Каждый месяц, шпионы доносили султану Ахмеду об усилении северного соседа. Под Москвой в Туле, под руководством голландских мастеров началось строительство военного завода по выпуску огнестрельного оружия в виде мушкетов и пистолетов. Все это делалось под флагом создания в России армии, так называемого нового строя, по европейскому образцу.
Одновременно с этим, приехавшие в Москву немецкие мастера приступили к отливке фальконет и кулеврин разного калибра и размера. Количество производимых на Пушечном дворе орудий пока не вызывало у турок сильных опасений, но было ясно, что при правильной постановке дела, уже через три-четыре года русские серьезно увеличат количество своей артиллерии.
О серьезности планов русского царя усиления его армии говорил и тот факт, что на Дону, в Воронеже голландские корабелы принялись строить 20-ти пушечный парусный фрегат. Против кого будет направлен этот корабль не вызывал сомнения и султан решил прервать столь активную деятельность царя Дмитрия. Но сначала следовало довести до конца столь удачно начавшуюся войну с Польшей.
Ещё не успели высохнуть чернила под мирным договором с персидским шахом, как Насух-паша начал перебрасывать турецкие с Кавказа в Молдавию. Всю зиму и начало весны текли по Анатолии непрерывные колонны пехоты и кавалерии, главные силы Османской империи.
Султан Ахмед очень хотел лично принять участие в походе на ту сторону Днестра, но "ночная кукушка" Кёсем отговорила его.
— Пусть Насух-паша делом докажет, что он не зря считается мужем твоей дочери, мой повелитель. Пусть разгромит короля Сигизмунда во славу блистательной Порты и её правителя — хитро мурлыкала гречанка, и султан остался в Стамбуле, отдав войско в руки великого визиря.
Прекрасно понимая, что противник уже сумел отойти от поражения под Цецорой, великий визирь с самого начала был настроен на генеральное сражение. С полным разгромом противника, который позволит потом туркам диктовать свою волю полякам.
Имея под своим начало армию в 40 тысяч человек и пятнадцати тысячную крымскую конницу, великий визирь мог по праву рассчитывать на успех в борьбе с армией Жолкевского не превышавшей по своей численности 20 тысяч солдат. По требованию короля к польскому войску присоединился гетман Сагайдачный с 12 тысячами казаков.
Именно на казаков пришелся главный удар турецкого войска, переправившегося через Днестр и осадившего крепость Хотин. Дела столь необычный выбор в наступательной войне, великий визирь руководствовался следующими соображениями.
— К чему мне вторгаться в польские земли со столь огромным обозом и искать встречи с польским войском, когда можно заставить врага играть моим правилам. Поляки предают очень большое внимание своим крепостям, так значит нужно осадить одну из них. Тогда поляки обязательно придут ей на выручку, и мы встретимся в бою, где у меня будут все преимущества — рассуждал визирь и оказался абсолютно прав. Едва Жолкевский услышал, что турки осадили Хотин, как великий коронный гетман, не раздумывая, двинул на Днестр свою армию.
Когда разведка донесла, что противник приближается, визирь приказал выстроить войска полумесяцем. Татарскую конницу он отправил в засаду, чтобы внезапным ударом в нужный момент она обратила поляков в бегство.
Замысел Насух-паши был хорошо, но он был, полностью перечеркнут казаками, что по приказу Жолкевского были отправлены в авангард. Будь на их месте польские гусары, они не смогли бы обнаружить притаившуюся засаду, и попали бы как кур в ощип.
У казаков же, на проделки татар глаз был наметан и, заметив плохо зачищенные следы конницы на песке, они подняли тревогу и встретили своего заклятого врага во всеоружии. Быстро развернувшись в сторону засады, казаки сами напали на татар, чем вызвали в их рядах смятение. Опешив от неожиданности, они стали отступать, несмотря на то, что превосходили своего противника по численности.
Столь смелые и главное стремительные на одном дыхании действия, позволили запорожцам не только вырваться из смертельной ловушки, что приготовил им враг, но и сумели нанести ему серьезный ущерб.
За все время боя, что разыгрался у них на глазах, поляки не пытались как-либо помочь отчаянно бьющимся казакам. И только когда, преследуя отступающих казаков, татары приблизились к их боевым порядкам, поляки проснулись и пришли в движение. Разом по вражеской кавалерии ударили из ружей, загрохотали пушки и татары поспешили отойти.
Потерпев неудачу с засадой и видя, что конница крымского хана напугана и растеряна, великий визирь не стал атаковать поляков в этот день. Полностью уверенный, что благодаря своему численному превосходству он, несомненно, разгромить Жолкевского, он милостиво подарил полякам два дня спокойной жизни, о чем потом очень сожалел.
Великий коронный гетман жестоко наказал Насух-пашу, сумев за два дня построить хорошо укрепленный лагерь, о который он больно споткнулся, пытаясь взять его штурмом.
Совершив утренний намаз, турецкие солдаты с громкими криками устремились на польские редуты, со всех сторон окружившие лагерь гетмана. Глядя в подзорную трубу на то огромное море солдат, что бежали в атаку, великий визирь посмеивался над польским воителем решившим тягаться с ним.
Впрочем, Насух-паша, очень быстро понял, что не все так просто, в столь, ясной и казалось понятной ему ситуации. Грамотно расставленные орудия редута, вместе с шеренгами польских стрелков своими сокрушающими залпами уверенно сокращали численность атакующих рядов турецкой пехоты. Когда же она все же смогла приблизиться к гетманскому лагерю, бросившиеся в рукопашную польские солдаты и казаки легко отразили её натиск.
Точно такая же картина произошла и во время второго штурма, который, несмотря на фланговую атаку татарской конницы, был успешно отбит защитниками лагеря. Особенно успешно действовали две пушечные батареи фальконет. Выкаченные на прямую наводку, после каждого залпа они буквально сминали ряды бегущих в атаку турецких солдат.
Обозленный постигшими его неудачами, великий визирь приказ огнем турецкой артиллерии подавить польские пушки, а также разрушить земляные укрепления противника. Напуганный его страшным гневом, начальник артиллерии бросился выполнять полученный приказ, но очень быстро выяснилось, что в лагере Насух-паши не оказалось пушек большого калибра. Орудия, способные разрушить укрепления поляков застряли на Дунае и в скором времени в лагерь визиря могли появиться только через месяц.
Однако воля наисветлейшего — закон для подчиненного и в течение дня полевые бомбарды турок исправно забрасывали ядрами польские укрепления, не причинив им серьезного ущерба. По этой причине, когда турки пошли на третий штурм, артиллерия Жолкевского ударила по ним всей своей мощью, больше чем прежде, сократила численность турецкой армии.
Когда вечером, визирю доложили количество потерь среди его солдат, Насух-паша пришел в ярость. Он вылил на головы беков море упреков в трусости их подчиненных и их неумении командовать.
— Вы дрались с персами, дрались с мятежниками Анатолии, но не можете одержать вверх над кучкой поляков!! — негодовал визирь. — Неужели длинный путь и затянувшийся отдых в Румелии превратил ваших солдат из грозных воинов в слабых женщин!? Что разучились держать оружие в руках и бегут прочь от одного вида противника.
Услышав столь горькие и не вполне справедливые в свой адрес обвинения, беки заволновались, пришли в движение. У многих из них на лицах появился алый гнев, но зоркий взгляд стоявшего за спиной великого визиря палача быстро их утихомирил. Сколь проворны его руки, бекам было хорошо известно.
— Им помогают казаки, о досточтимый Насух-паша, — вступился за несправедливо обиженных командиров, брат крымского хана Девлет Гирей, возглавлявший татарскую конницу. — Это самое скверное и опасное порождение шайтана на земле и с ними очень трудно справиться. Особенно, если они сидят в укреплении.
Калга осторожно напомнил визирю осаду Азова, но вместо понимания вызвал ещё больший гнев.
— Из-за того, что поляков поддерживает отродье шайтана, я не намерен до осени стоять под стенами Хотина! — взорвался визирь, — не собираюсь!!
В порыве гнева Насух-паша затопал ногами, чем изрядно обрадовал палача, но на этом все кончилось. Выплеснув гнев наружу, он сумел быстро взять себя в руки и заговорил твердым, властным голосом.
— Не хватает пушек для разрушения польских редутов, возьмите все, что без дела стоят у стен крепости. Пусть палят по ним два, три дня, но чтобы сравняли их с землей — приказал визирь начальнику артиллерии и тот покорно сложил руки.
— Не хватает солдат для атаки, так бросьте на штурм всех кто может держать оружие в руках. Вон сколько ходят в нашем лагере бездельников и дармоедов, в то время, когда другие гибнут от пуль и сабель врага! У поляков нет второй армии и нам не нужна охрана лагеря. Бросьте мою сотню. В случае необходимости я вполне могу сам себя защитить! — приказал визирь паше и тот не посмел ему возражать.
— Объяви своим воинам, что воин первым ворвавшийся в лагерь поляков получит от меня награду в пятьсот золотых монет, а тому, кто принесет мне голову гетмана Жолкевского, я заплачу золотом ровно столько, сколько она будет весить — обратился великий визирь к крымскому калге и от его слов, глаза Девлет Гирея хищно загорелись.
Нусух-паша точно нажимал на нужные кнопки, строя план нового штурма польского лагеря, но в его планы вмешалась госпожа судьба. Была поздняя ночь, когда стража доложила визирю, что в турецкий лагерь пришли посланники от казаков.
Это известие так сильно взбудоражило султанского зятя, что позабыв о сне, он приказал привести "сынов шайтана" к себе немедленно. Казаки хорошо знали турецкий язык, и переводчик в столь позднем разговоре не потребовался.
Пришельцы рассказали визирю, что среди казаков много недовольных как гетманом Жолкевским, так и гетманом Сагайдачным. Они готовы помочь туркам взять польский лагерь, в обмен на свободный уход и ту часть добычи, которую казаки захватят в польском стане во время боя.
Подобные условия для турецкого полководца были вполне приемлемыми, и Нусух-паша согласился, тем более что он ничем серьезно не рисковал.
Казаки не подвели великого визиря. Когда в осажденном лагере вспыхнул яркий огонь от загоревшегося шатра, Насух-паша двинул своих солдат на новый штурм, и проклятая польская батарея встретила их молчанием. С громким криком: — Аллах Акбар! — воины ислама добежали до редутов противника и, не обращая на огонь польских стрелков и отчаянное сопротивление гусаров, ворвались в лагерь Жолкевского.
Завязалась яростная рукопашная схватка, в которой поляки оказались между двух огней; турками и казаками. Получив согласие от визиря, часть казацкой старшины во главе с Яковом Кошкой, ворвалась в шатер гетмана Сагайдачного и захватила его спящим. Не откладывая дело в долгий ящик, казаки объявили о низложении Сагайдачного с поста гетмана и, не дав ему помолиться, казнили.
Вспомнил ли в этот момент Петро Кононович о преданном им Павлюке и его проклятье — неизвестно. Скорее всего, нет, ибо голова его очень быстро скатилась с головы от лихого сабельного удара.
Чтобы не вызывать подозрения у поляков, заговорщики не спустили стяг Сагайдачного с гетмановского шатра, а когда настало время подожгли его изнутри. Пока бросившиеся поляки бросились гасить пожар, воспользовавшись суматохой, казаки напали на артиллерийскую прислугу двух батарей и искрошили её своими саблями.
Поражение поляков благодаря измене казаков под Хотином было страшным и ужасающим. Из всех тех, кто находился под знаменами Жолкевского, спаслось всего две хоругви гусар, общей численностью в пятьсот человек. Все остальные были либо убиты, либо попали в плен.
Помня о словах визиря о голове коронного гетмана, крымские татары из всех сил рвались к шатру Жолкевского, но к огромному их разочарованию там его не оказалось. Удача получить обещанную награду улыбнулась татарскому богатырю Кара-беку. Именно он наскочил на выстраивавшего стрелковые шеренги гетмана и после короткой схватки сразил его копьем.
Великий визирь сдержал данное казакам слово и ранним утром следующего дня, они покинули разоренный лагерь гетмана Жолкевского с небольшой, навьюченной на коней добычей. Одни везли дорогую одежду со следами крови их владельцев, небрежно свернутую в узел позади седла. Другие везли богато украшенное оружие, доспехи и прочую походную утварь. К седлам коней слуг новоиспеченного гетмана запорожцев были приторочены небольшие бочонки с вином, пить которое, было мусульманам запрещено пророком Мухаммедом.
Следуя уговору, все пленные достались великому султану и его союзникам, крымским татарам. Вместо них у многих казаков был второй конь, зачастую везущий трофейную поклажу. Учитывая победу, которую одержали турки при помощи казаков и ту добычу, что досталась им в польском лагере, казацкие трофеи были маленьким камнем в тени огромного валуна. Но даже это вызывало гнев и недовольство среди крымчаков.
Сам факт того, что казаки не только оказались в числе победителей, но по сути дела были главными организаторами их победы над поляками, не позволяло крымчакам спать спокойно. Измену казаков гетману Жолкевскому они громко осуждали, открыто говоря Девлет Гирею, что человек предавший раз, предаст снова. Потому изменники казаки не только не заслуживают какой-либо награды, но даже права на свое дальнейшее существование.
Все утро пока казаки покидали пределы Хотина, они бросали на них гневные взгляды, а их калга Девлет Гирей не давал прохода султанскому зятю пытаясь уговорить его уничтожить ненавистных всему правоверному миру "шайтанов" запорожцев.
Естественно, великий визирь не сошел до того, чтобы нарушить данное им слово казакам, но при этом Насух-паша слегка слукавил. Как только солнце село за горизонт, он разрешил воинам Девлет Гирея покинуть войско и броситься в погоню за казаками. Ведь он казакам никакого слова не давал.
