Варвары, как подкошенные, рухнули на землю. Никто не замедлил, не задержался. Хранителю это не понравилось. Надо было двинуть кому-нибудь по уху, для порядка, а придраться не к чему. Пришлось без всякой придирки врезать Хукко ногой в морду. И Букко тоже, братья все-таки, близнецы. У близнецов все должно быть поровну.
— Ползти! — приказал Худраг.
Воины поползли. Теперь дело пошло лучше. Как ни старайся ползти, а зад все равно выпячивается над землей. Худраг хорошей палкой приучал зады не выделяться. Шустрый ползал получше других, ему и досталось больше. А чтобы не шустрил.
Бить по задам и не видеть при этом кислые морды своих подопечных показалось Худрагу скучным. Он решил перейти к рукопашному бою.
— Встать! — приказал Хранитель.
Молодые варвары вскочили, будто их кипятком ошпарило. Худраг подошел к Шустрому.
— Показываю, — и залепил сочную пощечину.
Молодой сильный варвар легко мог перехватить руку Хранителя. И двинуть его кулаком в зубы тоже смог бы. Но Шустрому даже в голову не пришла такая мысль. Непослушного, а тем более сопротивляющегося, Худраг и топором мог зарубить.
— Пара, — Худраг ткнул пальцем в Шустрого и Бррзка. — Вторая, — кивнул он братьям-близнецам. Ему нравилось, когда они молотили друг друга кулаками.
Молодые варвары, не медля, набросились друг на друга. А Худраг стал присматривать, чтобы не ленились, не останавливались отдыхать, чтобы били, как следует.
— Не так, — остановил он Шустрого и Бррзка.
Коротким ударом врезал кулак в солнечное сплетение Шустрому. Затем залепил в правый глаз Бррзка.
— Надо так.
Молодые старались. Они и рады были, что Хранитель заставил драться на кулаках, а не стал обучать поединкам на секирах. Пришлось бы рубиться по-настоящему, до первой крови. А так ничего... Когда Худраг разрешил отдохнуть молодые могли насчитать всего два выбитых зуба, два разбитых кровоточащих носа и три заплывших глаза. На четверых не так уж и много. А обычные синяки и ссадины считать не было никакого смысла.
Потом Худраг стал обучать молодых варваров бегать, потом медленно переходить через пылающий костер, потом громко кричать: благодарить богиню Шазурр, Ужасную, Беспощадную и прекрасную в гневе своем, за покровительство и просить у нее прощения за свою глупость и лень. После того, как варвары перекусили сухими лепешками, запивая их холодной водой, все началось сначала.
Когда стало смеркаться, разожгли костер, поели сушеного мяса, сыра и черствых лепешек. Худраг себе и пива налил. Шустрый, мало его учили, тоже потянулся к кувшину, но получил палкой по балде.
А после ужина сидели и молчали. Молодые хотели обмануть Хранителя. Делали вид, что думают, а на самом деле дремали. Но Худраг эту хитрость знал: не они первые пытаются умничать.
— Г-г-г-ху! — рыкнул он неожиданно. Все четверо сразу уставились на Хранителя.
Худраг сплюнул им под ноги, и ткнул пальцем в догорающие ветки.
Молодые вскочили и бросились в лесок за хворостом. Когда костер снова разгорелся, они опять уселись, все-таки надеялись вздремнуть. А Худраг посмотрел на висящую, на небе, желтую луну и заговорил:
— Кхеммы-оборотни... — сказал он.
Не было для варваров ничего опасней кхеммов-оборотней. Когда-то кхеммы были верными воинами богини Шазурр, Ужасной и Кровавой. Но однажды разум их помутился, и они возомнили о себе. Глупые кхеммы потребовали права самим решать свои дела. За такое неслыханное преступление богиня превратила их в ужасных обликом оборотней. Они боялись солнечного света, прятались в глубоких берлогах и питались земляными червями. Но один раз в месяц, при полной луне, кхеммы-оборотни выходили из своих берлог, собирались в стаи, проносились по степям и лесам и пожирали все живое. В первую очередь варваров, поклонников и верных слуг богини Шазурр, Беспощадной, Кровавой и прекрасной в гневе своем.
После того, как Худраг напомнил о полной луне и кхеммах, спать никому не хотелось. Сидели до самого рассвета.
Шустрый, звали его Крроб (что означало на языке его племени: "Подающий надежду хитрый нахал, который всех обманет, ничего не побоится и когда-нибудь непременно станет назиром), в который уже раз прикидывал, что он будет делать, когда сам станет назиром Орды... Он не позволит какому-то старому полоумному уроду учить молодых воинов. Он сам их станет учить. Он их палкой по задам бить не будет. Он их копьем в зад!.. Да с оттяжкой, чтобы штаны лопнули. Он их заставит драться на секирах и мечах, кровью умывались будут... И грабить он станет богатые города, а не нищих поселян, у которых ни шиша нет. Шесть человек до смерти запытали, а те, как один: "Нет у нас ни золота, ни серебра..." Телеги с добычей их оставили стеречь. Да разве это добыча?! Ворох старой одежды и домашняя утварь. Хорошо хоть несколько окороков нашли и лепешки, а то бы голодать пришлось... Старый полоумный урод издевается, не дает покоя. Чтоб его табун затоптал в осеннюю грязь. Чтоб его кхеммы сожрали вместе с костями и бородой... "О, кровожадные кхемы, покарайте злого Хранителя, Худрага Леворукого и я стану вечным вашим рабом" — взмолился Крроб...
Хукко думал о богине Шазурр, Беспощадной, Великой и прекрасной в гневе своем. Простодушный Хукко не мог понять, почему она терпит зловредного старика? Оторвала бы Худрагу голову, всем варварам легче жить стало бы. О чем еще мог мечтать, молодой варвар, осторожно дотрагиваясь кончиком языка до десны, где еще вчера торчал хороший белый зуб. А Букко, у которого тоже стало на один зуб меньше, и правый глаз совершенно заплыл, смотрел левым глазом на Худрага, жующего беззубым ртом лепешку и надеялся, что тот подавится.
Что же касается Бррзка, так тот ни о чем не рассуждал. Он наблюдал за Хранителем Традиций и прикидывал, что хорошо бы ночью, когда никто не увидит, задушить его.
Глава шестнадцатая.
Хитрый Гвоздь вел отряд без отдыха всю ночь. Путники устали, но никто против длительного перехода не возражал: понимали, надо догнать рыцаря, иначе их предприятие лишалось всякого смысла. На рассвете Гвоздь решил сделать короткий привал. Проголодавшиеся лошади сразу же стали торопливо щипать сочную траву. Путники развязали мешки с припасами, тоже собираясь перекусить. Но не успели. Отлучившийся по необходимости сержант Нообст быстро вернулся.
— У нас соседи, — сообщил он.
— Догнали рыцаря! — обрадовался Крагозей.
Сержант даже не посмотрел в его сторону, но отвечая на немой вопрос Хитрого Гвоздя, пояснил:
— Варвары.
Все насторожились. Знали: хуже нет — встретить в пути варваров. Для варваров Гвоздь, хоть он и правая рука Бритого Мамонта — никто. Да и сам Бритый Мамонт — пустое место. Над командой Крагозея, с их борьбой за равноправие, варвары даже не посмеются. И еще неизвестно что для гномов будет хуже: в рабство их возьмут или просто отрубят головы. Вот Нообсту варвары обрадуются. Варварам нравилось пытать стражников.
— Много их? — спросил Гвоздь.
— Видел пятерых. А сколько всего не знаю.
— Седлать лошадей, — негромко приказал Гвоздь. — Мы с Нообстом сходим, посмотрим... Носорог, остаешься здесь. Всем собраться, быть готовыми к выступлению.
Нообст и Гвоздь осторожно приблизились к густому кустарнику из-за которого можно было увидеть едва тлеющий костер и борющихся со сном варваров.
— Пятеро. Те же самые, — сообщил Нообст. — И телеги. А лошадей почему-то не видно.
— Пасутся где-то, — предположил Гвоздь.
— Такого не может быть, — не согласился Нообст. — Место ровное, все видно, лошади далеко уйти не могли.
— Может быть, это не варвары, — задумался Гвоздь. — Как же, варвары и без лошадей?
— Варвары, — заверил его Нообст. — Мне с ними приходилось дело иметь. По одежде видно, что варвары. Видишь, все в кожаных штанах. И телеги их: длинные и широкие. Варвары с такими телегами в набеги ходят, добычу на них возят. Наверно Орда в набег ускакала, а эти безлошадные, их оставили телеги стеречь.
— На телегах добыча?
— Конечно. Загружены плотно. Поселение ограбили. Или караван.
— А их всего пятеро... — Гвоздь внимательно оглядел сидевших у костра варваров. — Как думаешь?
— Должно получиться, — решил Нообст. — Только надо по быстрому и убираться отсюда, пока Орда не вернулась.
Из темноты вышел гоблин в синем халате с широкими рукавами и, нисколько не опасаясь, неторопливо двинулся к костру.
Варвары сначала не поверили своим глазам, подумали, что померещилось. Не мог никто, если богиня Шазурр, Ужасная и Кровавая, не лишила его разума, вот так, запросто придти к ним. Да еще халат на нем новый, дорогой, серебряными позументами обшит. А ведь не померещилось. Гоблин вплотную подошел к костру, и только тогда остановился.
Можно было тут же и зарубить дурака. Раз гоблину умереть захотелось, почему бы ему не помочь. Вытряхнуть его из халата, снять сапоги, чтобы вещи не испортить, а потом и зарубить. Только кто же станет после такой скуки сразу рубить?
— Хороший у вас костер, — сказал Хитрый Гвоздь.
Он незаметно для варваров осмотрелся. Так и есть, всего пятеро. Четверо молодых и старик. Крепкий еще старик. Старого и надо первым вывести из строя. Три телеги, груженные доверху, неплохая добыча. Варвары по мелочам не грабят, берут самое дорогое. И золотишко здесь должно быть и серебро. Неплохое начало. А лошадей не видно.
Худраг молчал. Ждал, не вякнет ли кто-нибудь из молодежи, тогда его и поучить надо будет. Но молодые варвары тоже молчали. Лишняя оплеуха никому не нужна.
— Посидеть что ли с вами, — Гвоздь присел у костра. Спокойно присел, как будто и не к варварам пришел, как будто не на нем был красивый халат с серебряными позументами.
Худраг подождал еще немного. Молодые молчали. Можно было и за это дать хорошего пинка. Чего они молчат, когда чужак пришел. Но лень было подниматься.
— Снимай, — Худраг сплюнул и ткнул издали пальцем в красивый халат Гвоздя.
— Грабить меня собираетесь? — поинтересовался тот.
— Ага, — подтвердил Худраг.
— И сапоги, наверно, снимать придется? — уточнил свое незавидное положение Гвоздь.
Варвары поняли: гоблин смирился с тем, что его ограбят. Но, видно, не сообразил еще, что живым его с этой поляны не выпустят.
Худраг и говорить не стал, просто кивнул.
— А потом убивать станете? — все-таки догадался гоблин.
Худраг пожал плечами. Тут и отвечать нечего. Понятно, что если попался кто-то варварам, его убить надо. Что же с ним еще делать?
— Чего это вы такие злые? — поинтересовался Гвоздь. Ни халата, ни сапог он пока не снимал. И вообще вел себя так, будто не собирался это делать.
— Варвары мы! — не удержался Бррзк.
Дождался все-таки Худраг: вякнул щенок. А кто его просил вякать?! Старший молчит, а он вякает. За такое непременно надо врезать, так чтобы запомнил. И врезал палкой по плечу. Хорошо врезал. Но Бррзак удержался, не застонал. Задается молокосос, притворяется, будто не больно ему. Но ничего, Худраг и не таких обламывал.
— Вот оно как, — протянул Гвоздь. — Варвары, значит, — то, как Худраг перетянул Бррзка палкой, гость, вроде бы, и не заметил. — А чего это вы без лошадей?
Такого вопроса задавать не следовало. Не надо было напоминать Хранителю о позоре варваров. Худраг дернул ногой, будто на нее лошадь копытом наступила.
— Ну! — рявкнул он на своих воинов.
Хитрый Гвоздь хотел спросить старика чего тот "нукает", но не успел. Хукко и Букко подскочили к нему, подхватили с двух сторон, подняли и поставили перед Хранителем.
— Ну!! — снова рявкнул Худраг. Теперь уже на Гвоздя. И плюнул ему под ноги.
Гвоздь, судя по всему, должен был после этого грозного рыка, и, особенно, после плевка, быстренько снять халат, сапоги, упасть на колени и молить старика о пощаде. Но ничего такого он не сделал.
— Чего вы держите у себя эту старую полоумную обезьяну, ее ведь кормить надо? — спросил он у Букко. — Продайте ее в какой-нибудь балаган, там обезьяны нужны.
Варвары застыли. Худраг и верно походил на старую уродливую обезьяну, но такое никогда не осмеливались говорить, даже старые, проделавшие не один набег варвары. Молодым воинам было приятно услышать, что Хранителя обозвали полоуумной обезьяной. Если бы Крроб не побоялся жестокой расправы, он бы непременно засмеялся. А так, только хрюкнул, и посмотрел в сторону. Остальные тоже сделали вид, будто не расслышали слов гоблина.
Худраг был ошеломлен неслыханным оскорблением. Глаза у него стали круглыми, а из горла вырвался клекот, напоминавший кудахтанье рассвирепевшей курицы. Его уже не интересовали ни красивый халат, ни сапоги. Нахальный и подлый гоблин обозвал его полуумной обезьяной и Великая Шазурр, Ужасная, Кровожадная и прекрасная в гневе своем не поразила его. Это могло означать только одно: Шазурр милостиво разрешила самому Худрагу предать глупца мучительной смерти.
— Все в сторону! — заорал он, ухватил секиру и вскочил на ноги. — Все в сторону! — Хранителю показалось, что молодые воины, хотят отомстить за оскорбление своего Хранителя Традиций, что они готовы наброситься на гоблина и разорвать его на части, и помешают ему излить свой гнев на пришельца. — Я сам его зарублю!
Молодые варвары послушно шарахнулись, освобождая место. Захотелось Худрагу зарубить гоблина, так пусть рубит.
— Топор обезьянам давать не надо, — с укоризной промолвил Гвоздь. — Она кого-нибудь поцарапать может.
Он уклонился от блестящего лезвия секиры, и та со свистом разрезала воздух. Тут же Гвоздь сделал быстрый шаг вперед и двумя кулаками одновременно ударил Худрага в лицо. Один из кулаков расплющил гному нос и выбил державшиеся еще на верхней челюсти два последних зуба, другой угодил точно в правый висок. Это был коронный удар Хитрого Гвоздя, отработанный и испытанный много раз в славном городке Геликсе. Худраг потерял сознание, выронил секиру и упал. Лицо его залила кровь из разбитого носа. Изо рта тоже потянулась струйка крови.
Молодые варвары застыли. Случилось невероятное. Незнакомец сразил Хранителя. Они понимали, что должны сейчас броситься на гоблина и убить его: повесить, сжечь, утопить, разорвать на части, выколоть глаза, отрезать уши и отрубить голову. Но чуть-чуть промедлили, потому что должны были насладиться видом поверженного учителя-мучителя. Они так долго мечтали об этом. Ничто, даже святое дело мести, не могло их оторвать от радующего сердце зрелища.
Громкие крики заставили молодых варваров оглянуться. К месту битвы бежала какая-то непонятная толпа. Это были не поселяне и не горожане. Одни выглядели как люди, другие как гномы, был и такой, что походил на гоблина. Все они размахивали оружием и орали что-то непонятное. Их вытаращенные глаза, оскаленные зубы и дикие крики вселяли ужас. А на небе висела полная луна... Варвары сразу поняли, что к ним бегут выбравшиеся из своих берлог кхеммы-оборотни, проклятые богиней Шазурр, Ужасной, Кровавой и прекрасной в гневе своем. Они примчались, чтобы сожрать всех, кто был здесь.
Впереди, громко вопя, мчались Носорог и Зубастик с алебардами наперевес, готовые разрубить всех, кто окажется на их пути, чуть отставая от них рычал и сверкал мечом, предчувствуя хорошую драку сержант Нообст, справа размахивали топорами рыжебородые братья Пекисы и Зейд, за ними бежали коротконогие гномы в красных рубашках. Гномы грозно потрясали дубинками и свирепо орали что-то непонятное о свободе и равноправии.
