Полагая, что в задуманную комбинацию необходимо вводить Сергея Владимировича Чечеля, титулярный правитель Феодоро, пользуясь положением в Департаменте государственного протокола Министерства Иностранных Дел, выхлопотал для того приглашение на раут в 'домик Джефферсона'. И теперь он с удовольствием наблюдал, как Чечель 'обрабатывает' британского торгового атташе Малькольма Каррингтона и его спутницу — сотрудницу шведского посольства Гудрун Нильссон
...Гудрун Нильссон была обворожительна. Пепельные волосы ее были аккуратно подстрижены и эта прическа шла к овальному лицу с несколько выдающимися скулами. Ее можно было бы назвать просто красавицей, если бы не глаза богини. Зеленые, с золотистыми искорками, они представляли собой первую линию обороны от всего мира, взгляд их, неизменно пристальный, настороженный, держал собеседников на расстоянии. Как и подобает богине, вставая за сервированный фуршетный столик, она смерила Чечеля столь уничтожающе — ледяным взглядом, что Сергей Владимирович невольно поежился.
-Не обязательно было приглашать меня в американскую харчевню. — сказала она, обращаясь к своему английскому спутнику. — Это бесполезно. Американская едальня — это почти всегда лотерея. Никогда не узнаешь, вкусная ли еда и можно ли вообще это есть, прежде чем не попробуешь.
-Не любите лотереи? — улыбнулся Каррингтон.
-Я не люблю лотереи. Я не люблю жирные котлеты. Я не люблю сэндвичи. Это ерунда, а не еда.
-Предпочитаете азиатскую кухню? — делая вид, что накладывает бутерброд с консервированной ветчиной, встрял в разговор Чечель и тотчас извинился. — Простите, что невольно вклинился в ваш гастрономический разговор...
-Азиатская стряпня, по-моему, еще хуже американской. — фыркнула Гудрун.
-Американская кухня — это сплав различных стилей и способов приготовления пищи. Из — за того, что вначале страну заселяли английские колонизаторы, большое распространение получили именно национальные блюда Англии. — сказал Чечель и небрежно глянул на англичанина.
-Однако со временем местная кухня изменилась и не в лучшую сторону: привычки коренных народов Америки, а впоследствии и жителей других стран, переселившихся в США, смешались и адаптировались друг под друга. Ужасная смесь всего, бр — р...
Чечель обсмотрел ее наново.
-Вы ошибаетесь. — мягко, успокаивающе, ответил он. — Азиаты — одна из немногочисленных рас, представители которой могут похвастаться идеальными формами. Проблема лишнего веса им неизвестна. Все дело в том, что они выстроили особенный рацион питания — низкокалорийный и полезный, богатый овощами, фруктами, морепродуктами, которые не только препятствуют накоплению новых жировых отложений, но и способствуют активному сжиганию старых.
-А мяса почти нет. — вставил, улыбаясь Каррингтон.
-Азиатская диета ограничивает употребление всех видов мяса, зато может похвастаться изобилием рыбы и морепродуктов.
-Мне нужно мясо. — сказала шведка. — Мы ведем войну с русским генералом Рыдзевским.
-В каких сражениях отличился генерал Рыдзевский? — спросил Каррингтон, переходя от темы кухонно — диетических приоритетов к приятной праздно — деловой беседе.
-В спортивных.
-В каких?
-Генерал Рыдзевский ведет 'спортивную войну' с нами. В прошлом году на легкоатлетических соревнованиях в Стокгольме, по мнению генерала, мы вели себя в отношении русских спортсменов столь бесцеремонно и вызывающе, что им было решено взять реванш. Рыдзевский инициировал 'ответный ход': как представитель России в Международном Олимпийском Комитете, накануне Олимпийских игр в Барселоне он возбудил дело о 'профессионализме' знаменитого шведского бегуна Пааво Нурми, заявленного на играх на дистанции в пять, десять тысяч метров и на марафонский бег, где ему не было равных и где он должен был победить. Рыдзевского поддержали некоторые представители международных спортивных организаций, в итоге Нурми не разрешили выступить в Барселоне. 'Русская интрига' сильно ударила по спортивному престижу Швеции и отняла у нее три верные золотые медали. Рыдзевский, однако, на этом не успокоился: он привел в действие все рычаги, чтобы вытолкнуть наших спортивных руководителей из Олимпийского движения, где они занимали прочные позиции. Под русским давлением большей части шведов был вынесен вотум недоверия. А Бу Экслунд, председатель Шведского Спортивного Союза оставил свой пост после скандала о дутых рекордах шведских легкоатлетов.
-Я слышал о нем. — сказал Чечель. — Рыдзевский предъявляет спортсменам жесткие требования. Особое значение он придает волевым качествам. Он требует, чтобы спортсмен всегда помнил, что защищает честь державы, а потому выкладывался полностью, особенно на международных соревнованиях. Вам будет непросто.
-Нам и так непросто. — вздохнула обворожительная шведка.
-Генерал отмежевывается от узких социальных рамок, протестуя против того, чтобы считать спорт уделом круга избранных и выступает за массовый спорт, в котором видит одно из могучих средств политического объединения нации. Это значит, что русским спорт нужен не в качестве таблетки от кашля и просто физического здоровья, а как национальное обновление, приток гордых национальных чувств, сознание национальной способности и силы.
-А это уже политическая позиция. — сказала Гудрун.
-И что теперь? — спросил Каррингтон.
-Теперь идет бешеная переписка. Мы настаиваем на возвращении Бу Экланда, русские протаскивают свою кандидатуру.
-Это все, чем ответила великая Швеция? — с легкой улыбкой, но без малейшей тени насмешливости, поинтересовался Чечель, осторожно пробуя 'чили кон карне' — острое блюдо из мяса с перцем чили.
-На 'спортивную войну' Швеция ответила мерами политическими и экономическими: с июня введен бойкот российских внешнеторговых фирм, выдвинуты требования разорвать торговый договор с Россией, был ограничен вход русских торговых судов в шведские порты...
-Да, я слышал...
Чечель был осведомлен о том, что шведов крайне беспокоила позиция России в отношении Финляндии, за последние пятьдесят лет превратившейся из 'смирной покорной окраины' по сути во враждебное Швеции 'государство в государстве', откормленное и разбогатевшее за шведский счет.
-По всем этим вопросам ведется усиленная переписка и обмен нотами. — сказала Гудрун, посматривая на Каррингтона. — Понимаете, Малькольм?
-О, да.
-Бумаг выше русского Эльбруса.
Каррингтон деловито кивнул — ему было известно, что Стокгольм готовится отозвать своего посла для 'консультаций', что начались прямые провокации в отношении России — пограничные инциденты, угрозы взорвать русское консульство в Гельсингфорсе. Апофеозом стала неудачная попытка похищения с последующим убийством, председателя умеренной шведской народной партии Карла Стольберга — труп его намеревались подбросить на русскую территорию близ пограничной станции Ловиса. В последний момент похищение сорвалось и Стольберг с женой благополучно выехали в Копенгаген, где готовились дать показания международной комиссии. Курс шведских ценных бумаг на европейских биржах резко понизился, Швеции отказали в новых кредитах, международный авторитет королевства оказался изрядно подпорчен.
-Гудрун, попробуйте тыквенно — картофельный суп со сливками. — посоветовал Каррингтон. — Обещаю, после этого мы отправимся в лавку за антиквариатом. Она здесь, недалеко. Я сделаю вам небольшой подарок за вашу самоотверженную попытку приобщения к американской кухне в Москве.
Гудрун Нильссон улыбнулась в ответ.
-Кстати, русский Эльбрус выше французского Монблана на каких — то восемьсот метров. — заметил Чечель. — А вы слышали историю про покорение вершины Эльбруса?
Гудрун отрицательно покачала головой.
-Году эдак в 1874 — м, решено было покорить западную, наиболее высокую вершину Эльбруса. Английскими альпинистами во главе с Гроувом и проводником из местных жителей.
-Вот как? Английскими? — вскинулся британский торговый атташе.
-Да. Позвольте обрисовать вам природу, а там пойдет суть дела. Островерхие вершины гор, покрытые вечными снегами, неприступные массивы горных громад...Круторогие утесы каменистых кряжей...Уходящие в небо отвесные скалы, от одного взгляда на которые у опытных альпинистов кружится голова...И вот, одновременно с Гроувом и его альпинистской группой, в Приют Одиннадцати — это, знаете ли такой временный лагерь в районе скальной гряды, прибыла русская воинская команда горных стрелков. Прибыла для соответствующей учебы на местности. Русские и англичане познакомились. Попили чаю, так сказать, на лоне природы. Грове подробно рассказал, куда они хотят забраться. какой у них маршрут намечен...
-И что?
-Ранним утром, еще до выхода альпинистов Гроува на маршрут, на западную вершину Эльбруса русские отправили...музыкантскую команду.
-Зачем? — Гудрун отставила тарелку с бутербродами и с неподдельным интересом слушала рассказ Чечеля.
-Ну, пожелали сделать приятное англичанам. — Сергей Владимирович развел руками. — Встретить ободряющей музыкой в знак уважения и приветствия, и под звуки походного марша или вальса проводить их на штурм вершины. Так вот. Музыканты поднялись к западной вершине по еще никем и никогда нехоженному маршруту. Даже барабанщик не отстал и тащил свой инструмент. Пришли на площадку, крохотную, но все же было место куда поставить барабан и ледорубы...
-Потрясающе...
-Музыканты успели закусить и даже чего — то там выпили...А через час — полтора к вершине вышли английские альпинисты. Трое. Их встретили веселым маршем...Представляете — музыка среди вечных снегов. Волшебно...
-Я бы даже сказала — изумительно... — пробормотала Гудрун.
-Но, в конце концов, вершину покорил Гроув? — спросил деловито Каррингтон.
-Разумеется.
-Отличный исторический анекдот...
-Это не анекдот. — покачал головой Чечель, поглядывая на Гудрун. — Мне эту историю рассказала Кэти Гарднер. Ее отец был одним из тех, кто с Гроувом поднялся на западную вершину Эльбруса...
Когда Каррингтон отошел, под благовидным предлогом необходимости пожатия десятка знакомых рук, шведка недовольно передернула плечами и бесцеремонно спросила Чечеля:
-Вы слишком пристально меня рассматриваете, не так ли? Почему?
-Это наказуемо?
-Нет, но...
-Я рассчитываю на продолжение нашей милой светской беседы...
-А — а, понятно...Что, крепость отказалась выбросить белый флаг, однако вы не теряете надежды продолжить ускоренную атаку?
Чечель споткнулся о ее вопрос, словно о камень:
-Поражен вашей наблюдательностью, сударыня.
-Невелик труд заметить то, как я вбила вас в паркет по пояс одним своим взглядом.
-Я, собственно, пока не тороплюсь вступать в поверженный город на белом коне. — ответил Сергей Владимирович, отвесив шутливый поклон.
Она удивилась, или сделала вид, что удивлена, усмехнулась, оглядела его с ног до головы.
-Мою крепость вы, пожалуй, не взяли бы ускоренной атакой, — наконец сказала она.
-Не торопитесь с выводами, сударыня. Они могут оказаться поспешными и...неверными. — заметил Чечель снисходительным тоном.
Она обернулась к нему с недовольным выражением на лице, похожая в эту минуту на великовозрастного ребенка, закурила легкую испанскую пахитосу*, выпустила тоненькую струйку серовато — белесого дыма и спросила:
-Откуда вы такой взялись?
Чечель, слегка возбужденный, ответил с неожиданной молодецкой удалью:
-Боюсь, что мой ответ может показаться вам скабрезным.
-Я люблю скабрезности. — серьезно сказала она и прищурившись, выпустила в потолок струйку дыма.
-От скабрезности до пошлости идти недолго.
-Говорю как есть. — резко ответила она, — Это располагает к откровенности. Вы так не думаете?
Чечель пожал плечами.
-Боитесь быть откровенным? — насмешливо спросила она.
-Я предпочитаю изо всех сил притворится взрослым, сильным и уверенным, — усмехнулся Чечель, — К тому же, момент искренности рано или поздно минует, и станет даже неловко за излишнюю откровенность.
-Боитесь продемонстрировать своё настоящее 'Я'?
-Не люблю чувствовать себя неуютно.
-Но сейчас вы откровенны?
-Отчасти. А вы?
-Такие минуты откровенности, чаще всего, у меня происходят со случайными попутчиками в поезде, когда каждый уверен, что это последняя остановка и больше он никогда не увидит другого. Как вас зовут?
Чечель представился.
-Гудрун. — ответила она просто.
-Прекрасное имя. — пробормотал Чечель.
-И зачем вы строите из себя загадочную личность? — перебила она Чечеля, — Хотите произвести на меня впечатление?
-Мне кажется, я все — таки произвел на вас хорошее впечатление. — сказал он.
-Вам кажется.
-Тогда ответьте, я хотел бы знать: какое впечатление я на вас произвел?
-Это вы и сами должны понять. Да и трюк довольно старый.
-Вероятно, многие пытались проделать этот трюк с вами.
-Многие.
-Ну, положим, во мне — то ничего загадочного нет. И все — таки, произвел я на вас впечатление?
-Вы достаточно скучный человек.
-Не люблю утомлять людей своими рассказами.
-Предпочитаете удивлять холодной эрудицией больше чем безрассудной страстью? — язвительно спросила Гудрун.
-Когда как. Например, сегодня я готов удивить вас безрассудной страстью, сударыня.
Она окинула его полным значения взглядом и ответила:
-Вы самоуверенны. К тому же я никогда не строю планов на столь долгое время. И уж тем более в моих планах вряд ли найдется место для вас. Уж простите мне мою откровенность.
-Мы с вами едва знакомы. Может все же стоит исправить эту ошибку и...
-Сергей, э — э...
-Просто Серж...
-Серж, знаете ли, тоже люблю брать все, что мне приглянется, но я не позволяю, чтобы кто — то завладел мной.
Чечель предложил, несколько грубовато, что в — общем-то, ему, столбовому дворянину, лицеисту и выпускнику 'Кадашей'*, было не совсем присуще:
-Я все же хотел бы продолжить наше знакомство. Планировал сегодня вечером дух перевести за городом. Поедемте и поужинаем?
-Вы назойливо настойчивы, Серж. Настырны. Полагаете, я вот так, запросто, согласившись поехать, помогу заодно раскрыть вашу душу, душу маленького, испуганного ребенка...глубоко чувствительную и влюбчивую натуру?
-Не поможете?
-С чего вы взяли, что помогу?
-Вы не боитесь показывать своё неистребимое желание быть открытой всем и каждому.
-Не боюсь. Если не давать выхода своему желанию быть открытой, то оно так и будет погребено в хламе пустых разговоров.
-Мне это импонирует. — кивнул Чечель. — В ваших словах тоже есть что — то от безрассудной страсти. А без страсти невозможно существование настоящих убеждений. Чувства — корень всех глубоких идей.
-Убедительно. — ответила шведка, — Вы вдобавок ко всему еще и льстец, каких поискать. Нахваливаете то, чего женщина лишена, но чем она на самом деле очень бы хотела обладать.
-Не находите в себе безрассудности? Не верю. Все же очевидно.
-Считаете, что подготовили меня к доверительной беседе?
