Появляется и Герольд, который тут же принимается инспектировать накрытый на Сцене стол, что-то там подправляя и меняя местами. Наконец, сделав три шага назад, он осматривает убранство Сцены, вместе со стоящими несколько в стороне актерами, и, как можно догадаться по выражению его лица, в целом остается доволен увиденным.
— Ну, что, — вальяжно, но при этом довольно тихо спрашивает его Король, выдвигаясь из общей массы других персонажей грядущего Спектакля. — У нас все готово?
— Все готово, Ваше Величество! — торжественным шепотом объявляет Герольд. — Прикажете актерам занять свои места?
Король небрежно кивает в знак согласия, и сам неспешно занимает свое место в самом центре стола. Все остальные актеры торопливо, но аккуратно, без лишнего шума, занимают свои места за столом, уставленным бутафорскими блюдами.
Герольд настоятельно предлагает мне уйти в сторону от Сцены, что я делаю с поспешностью. И пока на Сцене еще только заканчиваются последние приготовления, через щель между занавесом и стеной я имею возможность осторожно выглянуть в зрительный зал.
Там, в зрительном зале, еще горит свет, и я отлично вижу его почти весь целиком, сам оставаясь оттуда невидимым. В данный момент, скорее, это я являюсь зрителем, а будущие зрители — участниками представления. Впрочем, представление это какое-то малоинтересное. Просто сидят в зале какие-то почти незнакомые мне люди. Сидят в разных местах, иные — небольшими группами, а некоторые — в одиночестве. Ничего примечательного.
Я пытаюсь сосчитать общее количество зрителей, и у меня получается — пятнадцать или шестнадцать. Немного, по моим представлениям. По крайней мере, гораздо меньше, чем на прошлом Акте Пьесы, где я и сам присутствовал в качестве зрителя. Впрочем, если учесть, что в сегодняшнем Акте Пьесы на Сцене задействовано столько действующих лиц, становится понятной некоторая пустота зрительного зала.
"Интересно, — думаю я про себя в продолжение темы, — если на Сцене происходит некое массовое действие, то зрителей вообще может не оказаться?" Какая любопытная мысль! Спектакль без зрителей, Спектакль сам для себя...
Потом мне вдруг приходит в голову, что лично для меня такое небольшое количество зрителей, пожалуй, даже предпочтительнее. Ведь это перед ними, перед совсем незнакомыми мне людьми, мне предстоит сегодня выступать! Это на них я обязан произвести впечатление! А как это у меня сможет получиться — ясно еще не до конца. Пожалуй, чем больше зрителей, тем больше ответственность актера за свое выступление. А чем больше ответственность — тем больше внутреннее напряжение, тем выше вероятность провала.
И тут в зрительном зале начинает гаснуть свет, и наступает тишина. Все разговоры прекращаются — и в зрительном зале, и на Сцене. И я имею уникальную возможность наблюдать со стороны, как актеры встречают открытие занавеса.
Занавес начинает двигаться, и едет в сторону. И та преграда, что совсем еще недавно надежно отделяла зрителей от актеров на Сцене, исчезает. Вот, они соединились — актеры и зрители, и театральное действие начинается!
Свет рампы бьет в глаза актеров, придавая какой-то волшебный блеск их лицам и нарядам. Из зрительного зала, я уверен, картина, представшая на Сцене, выглядит просто захватывающе. Я наблюдаю за событиями, происходящими совсем рядом от меня, на Сцене, и одновременно — за реакцией зрительного зала. Хотя тот погружен в темноту, и лиц сидящих в нем людей почти невозможно рассмотреть.
Тут зал разражается аплодисментами, и их прекрасно слышно здесь, на Сцене. Оказывается, это Менестрель на Сцене только что прочел свою оду в честь доблестного Графа. "Под гладким и зеркальным Потолком, Собрался Граф в свой путь неблизкий...", и что-то там далее.
— Приготовьтесь, — шепчет мне Герольд, стоящий тут же, рядом со мной.
И я мгновенно отвлекаюсь от всяких созерцательных настроений. Скоро мой выход! Еще и еще раз я повторяю в своей памяти зазубренные, кажется, на всю оставшуюся жизнь, реплики и движения.
Снова на Сцене перемена действий, и некоторая пауза, куда немедленно спешит вклиниться Герольд. Он делает свои размеренные три шага по направлению к центру Сцены, и, выдержав неподражаемую по своему драматизму паузу, произносит свою короткую фразу.
Вот и Король, блистая золоченой своей короной и прочими аксессуарами, отвечает ему хорошо мне знакомым текстом. Герольд с достоинством разворачивается, и таким же размеренным шагом возвращается ко мне. Сидящие за столом актеры уже готовы поддержать невинную королевскую шутку. Уже через несколько мгновений раздается со Сцены их веселый, непринужденный смех.
— Давайте, Рыцарь, Ваш выход! — шепчет мне Герольд напряженным шепотом.
Но я и сам знаю все это. Помедлив еще ровно полсекунды, я делаю шаг — свой первый настоящий шаг на Сцену!
*
Часть вторая
Глава 1.
Этот мой шаг на Сцену поистине стал моим первым шагом в настоящую жизнь. В этот миг все мое прежнее существование осталось позади, ушло из реальности, а на его место встала она — жизнь Актера!
Это я ощутил уже тогда, на Сцене. В тот самый момент, когда вступил в яркий свет рампы, в это облако волшебного сияния, окутавшее меня с головы до ног. В тот долгий миг, когда, только лишь оказавшись в пределах обозрения зрителей, я уже почувствовал, что ко мне приковано их общее внимание. Предвосхищенное внимание зрительного зала, наконец-то наблюдающего долгожданное появление нового персонажа Пьесы. Напряженное внимание всей группы действующих актеров, находившихся в этот момент на Сцене, и за Сценой.
Я просто стоял на Сцене. Еще ничего не произнеся, еще не явив себя во всем своем великолепии, я заставил весь окружающий мир следить только за мной. В этот момент я являл собою центр этого мира!
Тот первый миг моего пребывания на Сцене можно было бы описывать вечно. Целый шквал совершенно неописуемых эмоций и переживаний бушевал у меня в душе. Лишь единственное желание, которое можно было отчетливо выделить из всего этого сумбурного, бушующего вихря — желание, чтобы этот миг никогда не закончился!
Я знал, я чувствовал, что этот первый миг — он же будет, в каком-то смысле, и последним. Вот сейчас он неминуемо пройдет, и уступит место другим мгновениям. В течение которых я так же буду находиться на Сцене. Во время которых я так же буду исполнять свою роль. И буду так же приковывать всеобщее внимание зрительного зала. Но те, последующие мгновения, уже не будут походить на этот миг — самый первый. Тот самый миг, когда я вступил на поприще Актера!
Я вдруг, и весьма неожиданно, отчетливо осознал, что это — и есть настоящая жизнь! Что это — и есть ее стимул, ее движущая сила, и ее смысл. И удивился сам себе — как я мог не понимать этого раньше?
А ведь и правда — до этого самого момента я, как оказалось, совершенно не осознавал этого! Вернее, думал, что осознаю. Все те мудрые слова, которые мне говорил Барон — о том, что нужно ежечасно и ежеминутно готовить себя к Сцене — раньше, как оказалось, были для меня пустым звуком. Все те нудные репетиции с их бесконечными повторениями — раньше я не видел и половины смысла этого действа. И только теперь мне стало понятно все их великое значение, и весь их глубокий смысл! Как и то, что по настоящему постичь весь глубинный смысл жизни нашего мира можно только здесь — на Сцене!
И я вступил в эту игру! Вступил со всей той страстью, которая вдруг вырвалась из самых глубин моего существа. Из самых недр души, взбудораженной и восхищенной своими же собственными деяниями.
Я видел восторженные глаза зрителей, устремленные прямо на меня. Я чувствовал всю напряженность их внимания к моим движениям, интонациям, жестам. В момент моего нахождения на Сцене ничего в мире не существовало для них более — только я, и моя вдохновенная актерская игра. Я играл свою роль, а они верили мне — каждому моему слову и движению!
И еще я чувствовал их некоторую ко мне зависть. Каждому из сидящих в этом покрытом сумраком зрительном зале, я уверен, тоже очень хотелось очутиться в этот миг на Сцене, хотелось быть на моем месте. Хотелось бы в данный момент испытывать те самые чувства, что переполняли меня.
Но, волею судеб, в данный момент времени они находились всего лишь в зрительном зале, а на Сцене находился я!
Этот миг перевернул всю мою жизнь. Все, что было до этого, — можно было считать лишь прологом, увертюрой к этому самому эпохальному мгновению. Но как только это мгновение случилось в моей жизни, все вокруг совершенно переменилось. Изменился и я сам! Началась новая жизнь нового актера! Началась моя настоящая жизнь!
Потом уже, после окончания Спектакля, когда Сцену снова заволок тяжелый занавес, действующие лица только что сыгранного Акта Пьесы жестами своими подтвердили мое собственное мнение, что мой дебют можно смело признать удачным. И шум аплодисментов, и чьи-то выкрики "Браво!", доносящиеся оттуда, из-за занавеса, лишний раз убедили меня в этом. Я был поистине счастлив!
А потом — потом был выход к зрителям, которые встретили меня шквалом своих оваций! Я был так благодарен им, за их поддержку и достойную оценку моего артистического таланта! Я чувствовал к ним настоящую любовь!
А еще потом — был еще один выход! И такие же овации, и те же самые крики "Браво!" и "Здорово!"
В тесной Гримерной самые разные актеры подходили ко мне со своими поздравлениями. Барон был просто-таки счастлив по поводу моего несомненного сценического успеха. Баронесса очень мило улыбнулась мне, и сообщила, что она всегда верила в мои выдающиеся актерские способности. Герцог снисходительно отдал мне должное. И даже Граф, совершенно неожиданно для меня самого, молча пожал мне руку.
На традиционном банкете по случаю удачно сыгранного очередного Акта Пьесы сам Король не счел для себя зазорным провозгласить тост в честь моего успешного дебютного выступления. И тост этот был с большим энтузиазмом подхвачен всеми присутствующими!
Мои ощущения в этот миг триумфа также очень даже непросто описать. Скорее всего, я чувствовал себя безмерно счастливым. Это было просто захватывающе — ощущать, что ты стал частью этого мира, стал полноправным членом этого сообщества людей, участвующих в одном великом деле, стремящихся к одной на всех великой цели!
И мое отношение к окружающему миру вдруг претерпело значительные изменения. Ну и что, что этот мир не так уж совершенен, пусть он иногда поворачивается ко мне своим недружественным боком — но это же мой мир! И другого мира — его ведь нет! И в этом мире можно найти свою прелесть, нужно только уметь ее найти! А что до мелких его недостатков — с ними вполне можно смириться.
В общем, я чувствовал, что с этого момента я на полных правах вливаюсь в актерское сообщество, и законная гордость от этого факта переполняла меня. И я не без удовольствия отмечал, как изменилось всеобщее отношение ко мне. Еще вчера, в буквальном смысле, я был несмышленым новичком, ничего не понимающим и бесконечно наивным. Я был дармоедом, непонятно зачем существующим на этом свете. А теперь — я один из актеров, полноправный участник Пьесы! Доказавший, что мое участие в Спектакле не может повредить ей. Актер — обладатель своего собственного персонажа. Который, в свою очередь, обладает собственной индивидуальностью, а, кроме этого, — достаточной значительностью и неплохими сценическими перспективами. Мой социальный статус мгновенно изменился, и почувствовать это я имел возможность буквально во всем.
Но самую сладкую награду я получил уже ночью, от моей восторженной Маркизы...
На следующий же день после моей феерической Премьеры, буквально сразу же после завтрака, пока я ожидал в Центральном Зале замешкавшуюся за столом Маркизу, ко мне подошел Граф. Его появление неожиданно омрачило мое настроение, напомнив мне всю объективную сложность сценических перспектив моего персонажа.
Впрочем, внешний вид Графа вовсе не соответствовал скрытому драматизму наших с ним сценических взаимоотношений. Весь его облик как будто излучал одно сплошное дружелюбие. И я с некоторым любопытством стал ожидать, что же он намерен мне сказать. Ждать Граф заставил себя не долго.
— Позвольте еще раз поздравить Вас с успешным дебютом! — начал он, едва приблизившись ко мне. — Приятно видеть среди нас еще одного талантливого актера!
Я счел такое начало разговора многообещающим, и посчитал, что это хороший повод поговорить с ним о наших с ним будущих сценических взаимоотношениях. К моему удивлению, оказалось, что Граф и сам желал именно этого.
— Хотел бы поговорить с Вами, Рыцарь, о будущем Акте Пьесы, — сообщил он мне, показывая знаками, что нам следует отойти немного подальше, для пущей конфиденциальности разговора.
Оглянувшись на двери Обеденного Зала, откуда Маркиза еще не успела появиться, я дал согласие на беседу. Граф отвел меня на несколько шагов вглубь Центрального Зала, прямо к фонтану, тихо шелестевшему маленькой искрящейся струйкой воды.
— Позвольте задать Вам, Рыцарь, один нескромный вопрос, — продолжил Граф нашу беседу. — У Вас с Маркизой... — и он скосил глаза в сторону Маркизы, как раз выходящей в Центральный Зал. — У Вас с Маркизой...того?.. Серьезно?
При всей невнятности этого вопроса, его смысл для меня был очевиден. Я, после секундного размышления, ответил утвердительно. Графа такой мой ответ явно порадовал — он тут же расплылся в широкой, благожелательной улыбке.
— Ведь это же в корне меняет все дело! — воскликнул он негромко. И даже приобнял меня за плечи, в знак своей симпатии.
Мне, честно говоря, не очень было понятно, какое дело это может в корне менять, но Граф тут же поспешил развеять все мои недоумения по этому поводу.
Оказалось, что возникновение между нашими персонажами на Сцене, мягко выражаясь, напряженных отношений имели под собой реальную подоплеку. Дело состояло в том, что с самого момента моего появления в Сценарии Пьесы Граф почувствовал в моем лице опасного соперника на роль супруга Принцессы. А кое-кто из здешних обитателей (Граф не стал уточнять, кто именно) охотно поддержал его подозрения, и даже еще больше укрепил их. И Граф, решив не дожидаться моих активных действий, предпринял попытку сразу же вывести моего сценического персонажа из игры. То есть, убрать со Сцены, вычеркнуть из Пьесы. А заодно (как это я уже додумал), лишний раз проявить на Сцене свою собственную доблесть.
Что мне было ему ответить на это? Отведя глаза в сторону, я заявил, что все его подозрения — сущий вздор. Что я никогда не замахивался на Принцессу, и не могу понять, чем могли быть вызваны подобного рода инсинуации.
— Ну, теперь-то я и сам это вижу! Теперь Вы в полной мере обозначили истинный объект своей приязни! — игриво сообщил мне Граф, искоса поглядывая в сторону Маркизы. И тут же, приблизив свое лицо к моему, заговорщицки зашептал:
— Ну, как она? Горячая штучка?
И при этом подмигнул мне, состроив на своем лице какое-то весьма скабрезное выражение.
Я решительно прервал течение беседы в этом направлении. Мне было весьма неприятно продолжать разговор в подобном тоне, что я и заявил Графу со всей прямотой.
