— Торжество природы над цивилизацией, — проговорил Джес, — Как в том старом фильме про Макон, помнишь?
— Угу... Там в джунглях еще водились какие-то страшные гады, которые пожрали всю экспедицию.
— Двое выжили.
— Ну да, это обнадеживает. Я помню, здесь водилось какое-то мелкое зверье, не иначе теперь оно все мутировало от бесконечных кровосмешений и стало плотоядным. Я бы на их месте точно стал плотоядным и крайне кровожадным, и только бы и думал о том, как пожрать тех мерзавцев, что заперли меня здесь. Может, ну его на фиг? Поедем отсюда?
— Нет, — Джес вынул бластер и решительно направился к одной из наименее заросших дорожек, вероятно, слава покорителей Макона не давала ему покоя, — Сейчас выжжем здесь все на фиг и пройдем. Надо же посмотреть, что сталось с домом.
При ближайшем рассмотрении, оказалось, что пройти по дорожке вполне можно и без помощи технических приспособлений, — с трудом, но можно.
— Ты знаешь, мне кажется, что здесь кто-то ходил недавно, — сказал Джес, храбро углубляясь в джунгли, — Ну точно. Посмотри, здесь ветки сломаны.
— Никого здесь не было, — мрачно ответил, пробирающийся вслед за ним Элкси. Он уже весь взмок и хотел только одного, поскорее отключить чертово силовое поле и впустить в это царство сырости горячий сухой ветер, — Оливер здесь не был много лет, он сам говорил.
— Надо же как интересно, — Джес наклонился и поднял из травы округлый и продолговатый металлический предмет, — Знаешь, что это?
— Что? — без особого интереса спросил Элкси.
— Кассета, на которую записывают курс корабля, в данном случае катера, когда хотят сохранить его или скопировать на другую машину не используя сеть.
— О Господи... Ну и что это значит? Эта кассета не могла проваляться здесь много лет?
— Не думаю.
— Почему? Тебе хочется поиграть в экспедицию на Макон?
— Смейся-смейся...
— Ну правда, Джес, никакие злоумышленники не стали бы меня здесь дожидаться, я сам до вчерашнего вечера не знал, что здесь появлюсь.
— У тебя мания величия.
— Да? Ну тогда я тебя вообще не понимаю. Кого ты здесь ищешь?
— Никого. Ладно, пошли.
Элкси не был уверен, страдает ли он манией величия, но вот манией преследования он страдал совершенно точно, и после слов Джеса ему окончательно расхотелось углубляться в дебри родного поместья. Элкси уже казалось, что из влажной темноты на него глядят чьи-то злобные глазки, и вот-вот раздастся тихий хлопок выстрела, который будет последним звуком, услышанным Элкси в его короткой и скорбной жизни. Между лопатками ощутимо чесалось. До смерти хотелось резко обернуться назад и потом в ужасе бежать не разбирая дороги с громкими пронзительными воплями.
— Иди что ли быстрее, — сказал он Джесу.
— Боишься нападения ядовитого гада?
Джес резко остановился, выхватил бластер и прицелился в чащу.
— Пафф! Гад сожжен!
— Их там много.
— Правда? — Джес огляделся по сторонам, держа палец на курке. — Пока никого не вижу, а ты?
— Когда увидишь, будет поздно. Они плюются ядовитой слюной из укрытия. Противоядия не существует, по крайней мере, в нашей аптечке такого нет, и скафандр эта слюна прожигает насквозь.
— Даже так?
— Это же Макон, страшное место.
— В таком случае, нам следует укрыться за стенами станции.
— И как можно скорее.
Сколь не удивительно, влага пощадила стены дома. Простоявший более пятисот лет и переживший множество потрясений вместе с Эриданом и семейством Сайгеронов, дом оставался незыблемым оплотом стабильности и постоянства в мире, где так часто случаются разного рода катаклизмы.
Дом был построен за несколько лет до войны между Эриданом и Лирой, планетой, ныне входящей в Галактический Союз, (собственно, именно благодаря этой войне далекий пра-пра-прадед Элкси, владевший небольшим месторождением летрена, сумел сколотить состояние и выйти в люди), и был спроектирован предусмотрительным пра-пра-пра не только и не столько как загородный дом, сколько как убежище. По мнению предка, предполагаемый враг при нападении на Эридан скорее обрушил бы основной удар на столицу, чем на побережье, и здесь, вдали от стратегических важных объектов, ему с семьей можно было бы отсидеться в относительной безопасности.
В отличие от городского особняка, высотой в четыре этажа, в этом доме было всего два этажа, он был плоский и широкий и имел надежный подземный бункер, согласно документации способный выдержать прямое попадание ракеты "Черный вихрь-240", самого страшного по тем временам оружия массового поражения. Когда-то в бункере хранился запас продовольствия и питьевой воды, к тому же еще трубы двух стоявших наготове опреснителей были выведены в океан и в любой момент готовы были качать воду со дна. Когда отец впервые устроил Элкси экскурсию в бункер, он рассказал о том, что консервы пятисотлетней давности он выбросил собственноручно и совсем недавно. Запасов должно было хватить на несколько лет постоянной жизни в бункере. По крайней мере, для того, чтобы вывезти их все и утилизировать, отцу пришлось вызывать бригаду мусорщиков. Так же в бункере имелся ангар с допотопным катером, полностью готовым с старту, и запасами топлива, на котором теперь никто уже не летал, и еще подземный ход, выходящий куда-то в дюны.
Элкси пытался представить себе во сколько обошлись предку подобные приготовления и полагал, что страх перед войной скверно сказался на рассудке старика, но позже, начитавшись описаний тех страшных времен в учебниках по истории, он счел, что дедушка еще дешево отделался. Лира вела войну без всяких правил и Эридан в те годы как никогда был близок к упадку и гибели, потеряв самое большое за всю историю своего существования количество человеческих ресурсов. В сравнении с лиранцами цирды выглядят почти как ангелы, а между тем, с Лирой сейчас вполне приемлемые дипломатические и торговые взаимоотношения, как и с остальными мирами Галактического Союза, и вроде как, все забыто и быльем поросло. Хотя... времена тогда и правда были дикие, еще полным ходом шла экспансия и каждый старался урвать кусок пожирнее. Все равно каким путем и какими средствами.
Покинутый своими хозяевами, печальный и одинокий, старый дом спал, закрыв глаза-окошки глухими ставнями. Укрытый туманом тяжелых испарений он казался еще более серым еще более приземистым и еще более неприступным, чем когда-то.
— Ого, — сказал Джес, с удивлением взирая на мрачное строение, — Миленький домик, пожалуй, что чудовищам Макона такой не по зубам.
— Этот дом не по зубам никому, — ответил Элкси, пытаясь открыть замок, — Боюсь, что мне тоже...
— Я такие только на картинках видел, — продолжал восхищаться Джес, — Наш дом на побережье совсем не такой, он похож на картонный домик по сравнению с этим монстром. Вы сюда туристов не пускаете? Могли бы разбогатеть.
— Еще чего...
Элкси паче чаяния удалось-таки справиться с замком. Всего лишь после третьего прочтения сетчатки глаза, дом милостиво допустил в свое бронированное чрево своего хозяина, должно быть, старая охранная система еще помнила его ребенком.
— Добрый день, господин Сайгерон, — приветствовал его компьютер, — Рада видеть вас снова и жду распоряжений.
— Ух ты! — продолжал восхищаться Джес, — Это ведь одна из моделей "Эгиды", точно? Такие уже лет двести не делают!
— Совершенно верно, — согласился компьютер, опередив Элкси, — Охранная система "Эгида" верно служит этому дому в течение двухсот сорока лет. Со времени первой установки и по сей день не было ни одного незаконного вторжения.
— Ага, это потому что на воротах стоит нормальная охрана, — буркнул Элкси, — Так, "Эгида", давай-ка врубай на полную мощность центральный компьютер, пора навести здесь порядок.
Показалось, что дом радостно вздохнул. Вместо аварийного освещения зажглись яркие лампы, с мебели сползли защитные чехлы, маленькие роботы-уборщики засновали по полу, собирая несуществующую грязь. Пребывая в режиме консервации, дом становился герметичным и не пропускал в себя ни пыли ни влажности из внешнего мира, что безусловно благотворно сказывалось на сохранности мебели и всей обстановки в целом. Многократно профильтрованный воздух пах стерильностью, был пресным и невкусным, как в больнице.
Первым делом Элкси приказал открыть окна в доме и снять над поместьем силовое поле. Под рухнувшими на них потоками солнечного света джунгли замерли и мрачно затаились, даже птичий гомон стих: живность уже не доверяла ветру и синему небу над кронами деревьев, психика зверушек, по всей вероятности, была нарушена окончательно и бесповоротно.
— Ну вот, еще немного и здесь можно будет дышать, — сказал Элкси, падая на диван, — А к вечеру машинки наведут порядок, все постирают и почистят, и здесь даже можно будет жить.
— Здесь нарочно ничего не меняли сотни лет?
— Ну да. Вроде как в этом доме хранится наша история. Намекается, короче, гостям, какой мы древний род, а то вдруг кто-нибудь забудет.
— Нет, ты не прав! Здесь здорово! Как будто в доме с привидениями. Здесь не шляются призраки твоих пра-пра?
— Не шляются, в поместье никто никогда не умирал, как ни странно, все предпочитают городской дом. Вообще, насколько я знаю, наше семейство всегда было очень мирным и скучным, до самых последних времен... Представь себе, все мои пра-пра умерли в своих постелях. Папаша мой разрушил эту добрую традицию.
— Ему вообще нравилось разрушать традиции.
— Но призраком, тем не менее, он не стал. Ладно, пошли на берег, кто-то вроде как купаться хотел.
— Пошли, а вечером устроишь мне экскурсию.
— Непременно, это входит в программу посещения дома-музея суровой истории Эридана.
— Ну вот, ты уже готов на роль экскурсовода. Это и есть твое призвание, а вовсе не торговые авантюры.
— Ты опять?
— Нет. Пошли купаться.
* * *
В этой части побережья — черный песок. Когда-то берег покрывала лава, извергавшаяся из жерла вулкана, которое до сих пор можно было видеть на вершине самой высокой горы. Это было давно, очень давно, задолго до того, как на эту землю впервые ступила нога человека, — скорее всего, это было даже до того, как земляне начали осваивать космос, и волны успели разбить лаву в мелкий мягкий песок.
Солнце стояло в зените, от песка поднималось жаркое марево и, в то же время, со стороны океана дул достаточно холодный ветерок. Здесь почти у самого берега проходило холодное течение, не дававшее воде согреться даже в самые жаркие летние месяцы, поэтому владельцы близлежащих поместий в океане предпочитали не купаться, устраивая бассейны в собственных дворах, и побережье в этот час было совершенно пустынно.
— Ну что, Сайгер, — улыбнулся Джес, раздеваясь, — Вода здесь ненамного холоднее, чем в бассейне в Академии. Рискнешь искупаться или вы, студентики, все изнеженные, как девушки?
— А вы, вояки, только и ищете приключения на свою голову. Не можете иначе.
Джес бодро вошел в воду по щиколотку и с трудом перевел дыхание.
— Вот ведь зараза... Я уже и забыл, какая она ледяная. Пожалуй, все-таки сильно холоднее, чем в нашем бассейне. Сколько градусов, не знаешь?
— Не знаю. Ну что, передумал купаться?
— Еще чего. Мы, когда мальчишками были, купались на слабо. Кто дольше в воде просидит.
— И ты, конечно, всегда побеждал.
— Почти всегда.
Джес сквозь зубы втянул воздух в легкие, разбежался и нырнул, подняв целый фонтан брызг. Он ушел под воду и пропал так надолго, что Элкси уже подумал, что он утонул. Однако этого не произошло, Джес вынырнул довольно далеко от берега и махнул ему рукой.
— Вот псих, — пробормотал Элкси, — Что я дурак лезть в такую холодную воду?
Он стянул рубашку, потом штаны. От воды чувствительно тянуло холодом.
Когда-то в детстве он тоже купался в океане, не на спор, а просто так, это было его личным маленьким испытанием. Раз от раза он увеличивал время купания, начав с нескольких секунд и дойдя, кажется, минут до десяти, после чего заболел каким-то затяжным воспалением легких. С тех прошло много лет и произошло столько всякого, что Элкси был далек как никогда от того, чтобы устраивать самому себе маленькие испытания, и без того оказалось много желающих проделывать это за него. Но почему-то сейчас тянуло совершить какую-нибудь глупость. Просто так. Наверное, от внезапно нахлынувшего ощущения легкости бытия.
— Думаешь, самый крутой, Аландер? — крикнул он вдаль, но Джес его, конечно не услышал, ветер уносил слова.
Стараясь не думать о том, что делает, Элкси вошел в воду по колено и тут же нырнул с головой. Вода обожгла, как кипяток. Воздух выбило из легких и вдохнуть его снова оказалось неожиданно трудно. Безумно хотелось как можно скорее вернуться на берег, но Элкси поплыл вперед, туда, где маячила голова Джеса.
Джес радостно улыбался ему синими губами.
— Поплывем дальше или как?
— Хочешь, чтобы я тут замерз насмерть и потонул? А, я знаю, ты сговорился с дядюшкой меня прикончить!
— Слишком ты болтлив для замерзающего. Ладно уж, поплыли обратно.
Уже лежа на берегу, закопавшись в горячий песок и почти переведя дыхание, Элкси с ужасом припоминал, как долго оказалось возвращаться обратно. Воспоминание о ледяной воде еще хранилось где-то у самых костей, хотя кожа давно согрелась. Джес лежал рядом, смотрел в небо и улыбался. Глаза его сияли какой-то безумной мальчишеской радостью.
— У тебя так бывает, — спросил он, — что хочется остановить какое-то мгновение и переживать его снова и снова бесконечно?
— Бывает. Но в воду больше не полезу.
Джес засмеялся, нашел его ладонь, горячую, шершавую от налипшего песка и крепко сжал.
Элкси повернулся к нему и, приподнявшись на локте, заглянул в глаза. Ослепительная синева не смогла растопить холодную сталь, небо не отражалось в глазах Джеса, он смотрел дальше, за уютный и ласковый купол, обнимающий планету — в мертвый холод космоса. И Элкси вдруг сделалось страшно. Нет, даже не страшно — тоскливо, потому что осознание — настоящее осознание — того, что время неумолимо ползет, размеренно перелистывая и отправляя в небытие мгновение за мгновением из тех что осталось им на двоих, пришло только теперь. Невозможно ни остановить, ни переживать бесконечно.
Я никуда тебя не отпущу... Никогда... Так хочется сказать ему, но этого нельзя произносить вслух, это можно твердить про себя, как мантру, обманываясь и надеясь, что судьба обманется тоже. Элкси вздохнул и упал на песок, прижимаясь лбом к Джесову плечу. Я не смогу без тебя жить... И этого тоже произносить нельзя. Лучше вообще помалкивать.
А Джес не думал ни о чем, — как человек привыкший жить по уставу, и уже научившийся ценить каждую даже самую маленькую возможность быть самим собой и таким, как хочется, он просто наслаждался моментом тишины, покоя и какого-то особенного душевного комфорта, зная, что это — только миг, и он пройдет, и ему на смену придут тяжелые будни. Но о нем можно будет помнить и просто хранить, как один из камешков фундамента, который помогает держаться на ногах, — фундамента из застывших мгновений.
