Училка недобитая

— Глеб попросил.

— Он злился?

— Было дело.

— Ты не виноват, помни это. Я благодарен за всё, что ты сделал.

— Я ничего не сделал.

— Иногда незначительные поступки имеют больший вес, чем нечто глобальное. Поверь старику, — похлопав старшеклассника по плечу, Савкин-старший добродушно рассмеялся. — У тебя какой-то уставший вид. Очередная красотка?

— Ага, — блондин задумчиво посмотрел на широкую спину своего любовника, — красотка.

— Гуляй, пока молодой. Хотя я бы с удовольствием повозился и с твоим ребёнком. Жду от тебя невесту для Артёмки.

— А не рано? — Глеб услышал последнюю фразу и обернулся.

— А что? Сам-то, — Михаил усмехнулся.

— Антон не я. И вообще, мы...

— Идите в дом! — донёсся из открытого окна голос матери студента.

— Мы уже идём, Алиса! — Савкин-старший кивнул на дверь и быстро поднялся по ступенькам.

— Ты ему что сказать хотел? — Тимошин впился голубыми омутами в шатена, тискающего своего сына.

— О нас.

— О нас? Ты о каждом своём трахе рассказываешь родителям? — школьник зашептал.

— Мелкий, ты чего? — Глеб замер. — Это же не просто... я же... ты...

— Нас позвали, идём в дом, — бросил через плечо Антон, ступая по лестнице.

— Тош! — Савушка опустил голову, но тонкие пальчики, коснувшиеся его щеки, заставили улыбнуться: — Тёмка, я тебя люблю. У нас всё хорошо будет.

За столом было немного напряжённо из-за того, какие хмурые взгляды бросали друг на друга новоиспечённые любовники.

— Антон, дай я тебе ещё котлетку положу, — Алиса Анатольевна, как обычно, суетилась вокруг мужчин.

— Спасибо, очень вкусно, — Тимошин мягко улыбнулся женщине. — Теперь я понимаю, откуда у вашего сына такие кулинарные способности.

— Ты успел оценить? — Михаил вопросительно изогнул бровь.

— Да, приходилось. Но, в сравнении с вашей готовкой, его талант меркнет.

— Вот спасибо, — Савушка покачал головой и изобразил обиду.

— Сынок, что ты? — Алиса закрутилась возле него. — Дуешься, как ребёнок! Антон не хотел тебя обидеть.

— Мам, — шатен захохотал, не удержавшись, — почему ты всегда воспринимаешь всё буквально? Если бы я обижался на каждое слово, которое слетает с его губ, то давно убил бы его.

— Кто ж вас, молодёжь, поймёт?

— Ма, ты давно себя в старухи записала?

— Возраст, возраст.

— Не говори ерунды! Ты у меня ого-го! — Михаил подмигнул смутившейся жене и перевёл взгляд на парней: — Ну?

— Что? — Глеб оторвался от созерцания своего сына, восседающего на коленях старшеклассника и уплетающего котлету из чужой тарелки.

— Чем планируете заняться после экзаменов?

— Я на полную смену выйду, — студент протянул руку и потрепал ребёнка по волосам. — Нам теперь нужно больше средств.

— А ты? — Савкин-старший ждал ответа от блондина.

— А мне ещё поступить надо.

— А куда ты хочешь пойти?

— Журналистика.

— Почему именно это?

— Мне нравится. Это то, чем я хотел бы заниматься.

— Похвально, если это твои собственные стремления, а не чьи-то нажимы.

— Если вы о моей семье, то они не в курсе. Мой дед почему-то считает, что я поступлю на филологический и попаду в ряды его студентов.

— Роман Владимирович убьёт тебя, когда поймёт, что его мечтам не суждено сбыться, — встрял Савушка.

— Это мой выбор. Им придётся смириться.

— Ты во всём так категоричен? — Глеб заинтересовался.

— Да. Если я делаю выбор, то не позволю кому-то вмешиваться, — глаза в глаза, долго, пристально, внимательно.

— Я понял тебя, — шатен нарушил повисшую тишину. — Я уважаю это.

— Кхм, — Михаил перевёл взгляд с одного на другого. — Ребят, ничего рассказать не хотите?

— Вы о чём? — Тимошин покосился на мужчину.

— Между вами двумя так и сыплются искры, вашу мать!

— Миша! — Алиса Анатольевна шикнула на мужа. — Не ругайся при ребёнке!

— Прости, дорогая. Ну? — Савкин-старший сложил руки в замок на столе.

— Не думаю, что тут есть, что обсуждать, — студент пожал плечами и сделал вид, что увлечён содержимым своей тарелки.

— Я согласен с Глебом, — Антон кивнул и ссадил Артёма с колен. — Прости, малыш, я скоро вернусь, — поднявшись, он обвёл взглядом присутствующих: — Прошу прощения, мне нужна порция никотина.

Когда он вышел, Савушка заёрзал на стуле и, не выдержав, сорвался следом под прищуренным взглядом отца.

— Выплюнь эту дрянь! — он недовольно процедил сквозь зубы, спускаясь по ступенькам во двор.

— Отвали, — школьник поглубже затянулся, с наслаждением выпуская сизые клубы дыма.

— Меня это бесит.

— Не смотри.

— Я чувствую, когда целую тебя.

— Не целуй.

— Тош, почему ты такой?

— Какой?

— Почему ты ведёшь себя так, будто ничего особенного не произошло?

— А что произошло? Мы получили друг от друга всё, что хотели. Было классно, — Антон выпустил очередную порцию дыма, придавая себе равнодушный вид. Кто бы знал, с каким трудом ему удаётся сдержать свои эмоции и не высказать этому парню с шальными карими глазами все свои страхи и сомнения.

— Ты так об этом думаешь? Просто секс?

— А разве что-то другое?

— Мелкий, ответь на вопрос?

— Ну?

— Если ты почувствуешь такое же желание к кому-то другому, то просто ляжешь под него?

— Почему нет? Мне больше нечего терять, ты постарался.

— Ты действительно считаешь, что между нами был неплохой трах и всё? — Глеб остолбенел. На душе было погано и мерзко, будто об неё вытерли ноги, как об грязный резиновый коврик.

— А ты ждал, что я, как девственница с поруганной честью, буду требовать взять меня замуж? — Тимошин огляделся и, заметив стеклянную банку с окурками, оставленными Михаилом, опустил туда свой.

— Нет, я просто не ожидал, что ты окажешься такой блядью, готовой раздвинуть ноги под любым, на кого у тебя в штанах хоть немного зашевелится.

— Разве ты не такой? Корчишь из себя святого? Уже забыл обо всех своих мальчиках одноразовых, которых ты трахаешь и забываешь об их существовании? — зло выплюнул блондин.

— Я ничего не обещаю им, они получают то, чего хотят не меньше моего!

— Не вижу разницы! Ты и от меня получил желаемое, в чём проблема?

— А ты не понимаешь? — Глеб соскочил со ступенек и, приблизившись к парню, схватил его за ворот футболки.

— Я такой же мальчик, которому ты ничего не обещал. Так почему я не имею права быть с кем-то, кто тоже желает моего тела? Я никогда не был сторонником моногамии, у меня было много девушек.

— Я не девушка! — рыкнул Савкин.

— Я тоже! Я, блядь, не баба, которая будет строчить тебе пламенные сообщения и называть котиком! Я не буду гипнотизировать телефон со слезами на глазах, дожидаясь твоего звонка! Я не стану думать каждую ночь, кого ты трахаешь на этот раз! — старшеклассник задыхался, орал и пытался вырваться из крепких рук. — Я не...

— Замолчи! Почему ты считаешь меня такой тварью, а? И кто тебе сказал, что я воспринимаю тебя, как женщину? Ты не думал, что я бы тогда предпочитал слабый пол? Ведёшь себя, как истеричка! — Савкин, кажется, начал понимать все сомнения своего партнёра. Молодой парень элементарно боится вдруг быть вышвырнутым, поэтому, поддавшись гордости, желает уйти первым, оставив за собой последнее слово.

— Убери руки! Иди подстилку свою тискай! Он всегда готов! — Антона накрывало, он продолжал орать и дёргаться.

Слишком сложно было для него всё то, что разом навалилось: он, приверженец традиционных отношений, сгорал от желания к мужчине, добровольно отдался ему, а теперь не знает, что будет дальше, потому что просто не верит в искренность чувств таких, как студент. Ему казалось, что он один из, не более. Всего лишь временная игрушка, которую выкинут за ненадобностью, наигравшись. И что останется ему? Жить, как прежде? Он не был дураком, чтобы не понять, что уже никогда не будет, как прежде. Есть до и после, никак иначе. Ведь он почти поверил, почти поддался юношеским романтическим порывам, но его осадили: шатен не счёл нужным говорить отцу об их отношениях, будто они уже скоро закончатся, и глупо тратить время на обсуждение подобного. Обидно, неприятно, мерзко. И сейчас Тимошину хотелось, чтобы ему позволили уйти самому, сохранив своё достоинство, не унижая в последствии. Только сильные руки крепче прижимали его, а насмешливый шёпот в ухо твердил о том, что он маленький идиот.

— Успокойся! Мелкий, я тебя не узнаю! — Глеб встряхнул старшеклассника.

— Пусти меня, оставь меня! Потрахались, чего тебе ещё надо?

— Мне всё надо, мне ты нужен! — Савкин, не зная, как ещё остановить истерику, замахнулся и отвесил блондину звонкую пощёчину.

— Папа! — развернувшись, шатен увидел испуганного сына, осторожно спускающегося по лестнице, и нахмуренного Михаила позади него.

— Я... — Савушка разжал пальцы, отпуская парня, потирающего алеющую щёку.

— Папа! — мальчик вцепился в штаны родного отца. — Папа, нет!

Глеб расширил глаза, осознав, что ребёнок обращается именно к нему. Он невольно улыбнулся, наклоняясь, а малыш продолжал взволнованно дёргать его за брюки и кричать:

— Папа, нет! — потом он бросился к Антону, обнимая его за ногу и тычась носом чуть выше колена. — Папа!

Артём несколько минут метался между ними, всхлипывая и поочерёдно папкая каждому.

Михаил расслаблено облокотился на перила и хохотнул:

— Ну, папашки, и чего вы тут устроили? Ребёнок издёргался весь.

— Чёрт, — студент улыбнулся ещё шире и подхватил сына на руки. — Эй, ты чего, Тёмка? Всё хорошо. Просто твой второй папа бывает таким дураком.

— Это ты про кого? — Тимошин дёрнул плечом и забрал ребёнка. — Не слушай его, мужик! Это он идиот!

— Вы оба больные, — Михаил Андреевич закурил и спустился вниз. — Извините, конечно, но я невольно услышал ваш... эм... разговор на повышенных тонах. Собственно, я догадывался, но, признаюсь, удивлён, что у вас всё так быстро закрутилось. Хотя чего ожидать от современной молодёжи? Эх, молодость...

— Я не хочу больше слышать что-то подобное, — шатен пристально посмотрел в глаза Антону. — Не решай за других, Тош, не делай поспешных выводов и не думай слишком много, потому что тебе это явно вредит.

— Да ну тебя! — буркнув, блондин чмокнул ребёнка в щёку и опустил на землю. — Оставьте нас наедине, пожалуйста. Мы больше не будем орать.

Кивнув, Михаил отправил бычок в банку и, взяв на руки внука, скрылся за дверью.

— Савкин?

— Чего?

— Если ты попытаешься унизить меня, я убью тебя.

— И в мыслях не было.

— Если ты выставишь меня на посмешище, я убью тебя.

— И не думал!

— Если ты будешь обманывать меня с кем-то, я...

— Убьёшь меня. Я понял, — Глеб провёл пальцами по всё ещё красной щеке любовника. — Прости, Тош.

— Заслужил.

— Глупый...

— Савкин, не ври мне никогда, ладно? Я не баба, я справлюсь.

— Тоша, какой же ты идиот!

— Сам мудак!

Глава 30

Антон прижимал Глеба к стене прямо в прихожей, яростно впиваясь в его губы, когда в квартиру студента настойчиво позвонили.

— Чёрт! — задыхаясь, облизал истерзанные губы Савкин и, сжав напоследок задницу своего любовника ладонями, подошёл к двери. Открыв, он замер:

— Ты чего? — на пороге стояла растрёпанная Аня, держа в руках открытую бутылку коньяка, выпитого на добрую половину сосуда.

— Савушкаааа, пусти меня! — девушка пьяно хихикнула и ввалилась в коридор, повиснув на друге. — О, привееееет! — она закивала головой, заметив Тимошина.

— Анна Сергеевна, что с вами?

— Всё отлииично!

— Бля, Нют, — шатен, отлепил от себя рыжую, — пойдём, я тебя в ванной в чувства приведу.

— М, потрёшь мне спииинку?

— Ты в говно, — заключил Глеб, подхватывая её на руки. — Потру, потру.

Антон сверкнул глазами, чуть сощурившись, и закусил нижнюю губу.

— Тош?

— Всё в порядке, — блондин скрылся в спальне.

— Блять.

— Реееевность, — с умным видом промычала Валеева, укусив Савкина в плечо.

— Нют! Твою мать, веди себя нормально! — отобрав у подруги бутылку и поставив на тумбочку, шатен понёс её в ванную.

— Буль-буль-буль.

— Заткнись уже!

— А ты меня лююююбишь?

— Люблю, идиотка.

— Савушкаааа, жениииись на мнеее!

— Пьянь!

Раздев Аню, парень осторожно поставил её на дно ванны, придерживая одной рукой, а другой настраивая холодный душ. Для него это было нормальным и естественным, потому что не в первый раз приходилось отрезвлять девушку подобным образом, да и стесняться наготы друг перед другом они перестали уже после первой и единственной попытки переспать.

— Полотен... — Тимошин окаменел в дверях, расширив глаза и приоткрыв рот.

И сейчас его волновало не обнажённое тело красивой девушки, а то, что его любовник касается этого тела.

— Тош! — Глеб загородил собой Валееву, отпустив её, и она тут же, потеряв опору, сползла вниз, смеясь и отплёвываясь от воды.

— Я позвоню, — бросив полотенце на машинку, старшеклассник развернулся, намереваясь выйти.

— Мелкий! — рванув вперёд, шатен крепко обнял его сзади и зашептал на ухо: — Тоша, не уходи! Ничего ведь нет! Я не испытываю ничего, прикасаясь к ней и глядя на неё! Меня уже давно перестали возбуждать женские прелести, мелкий.

— Отпусти.

— Тоша!

— Мне нужно домой.

— Не уходи.

— Убери руки, — голос блондина был спокоен, он держал эмоции, разрывающие его, внутри. Хотелось надавать любовнику по роже, а потом завалить прямо на кафельный пол, сорвать одежду, оставляя на коже засосы и синяки от пальцев, и хорошенько трахнуть, чтобы он не мог больше и подумать о ком-то другом. Но гордость не позволяла повести себя подобным образом.

— Ты злишься?

— Нет, мне всё равно.

— Не ври мне.

— Сав-вушк-ка, — Аня застучала зубами, насидевшись под холодной водой, — д-дай чт-то-ниб-будь.

— Бля! — Глеб отпустил Тимошина и, схватив полотенце, бросился к подруге, выключая воду и заворачивая дрожащую девушку в махровую ткань.

Чтобы не смущать пришедшую немного в себя практикантку, школьник вышел и, прислонившись спиной к стене, сполз на пол, тяжело дыша. В груди бешено колотилось сердце, с непонятной болью, сжимаясь и постанывая. Что это? Отчаяние и злость, накатывающие при взгляде на то, как шатен дотрагивается до Ани, заботливо и осторожно, как до чего-то хрупкого и драгоценного.

— Тош, — Савкин вынес трясущуюся Валееву в коридор, — что с тобой?

— Ничего, я поставлю чайник, ей нужно согреться, — поднявшись, Антон юркнул на кухню и загремел посудой.

Вытерев девушку и выдав ей своё бельё, Глеб быстро пошёл на кухню, чтобы успокоить кипящего старшеклассника.

— Мелкий, — он обнял его со спины, — между нами с Нюткой ничего нет и быть не может, ты же знаешь.

— Мне всё равно.

— Тош?

— Плевать!

— А я не хочу, чтобы тебе плевать было! — рывком развернув Антона к себе, Савушка впился в его губы на несколько секунд и отпрянул. — Ори, матерись, двинь мне, но не закрывайся! Не будь бесчувственной куклой!

— Чувств тебе не хватает? — прорычал блондин, сузив глаза. — Эмоций хочешь? Правды?