Золото апачей

И все трое, несмотря на возложенную на них обязанность охранять подъем, не могли удержаться от наблюдения за профессором, стоявшем на плоской крыше хижины. Его лицо было почти целиком скрыто огромным шлемом. Солнечный свет отражался от стекол огромных очков. Некоторое время он стоял неподвижно, а затем правая рука скользнула в карман куртки.

Свалился огромный камень, и профессор, казалось, заметил место, откуда тот упал. Его товарищи видели, как он быстро вынул руку из кармана. В ней было зажато что-то маленькое, похожее на яйцо, блеснувшее металлом, когда на него упали солнечные лучи. Профессор отвел руку назад, подобно бейсболисту, а затем с удивительной быстротой выбросил ее вперед.

Маленькое металлическое яйцо вылетело у него из ладони, подобно камню из пращи. Оно взлетело вверх и скрылось на плато, после чего раздался оглушительный грохот. В воздух взлетели земля и камни, раздались крики боли и ярости.

— Он бросил бомбу, — сказал Чарльз, — и попал в апачей!

— Пусть знают, что он на это способен, — сказал Джед. — Разве не говорил я вам все время, что он — величайший человек в мире? Дело не только в том, что он прочитал все напечатанные книги, но и в том, что он умеет делать абсолютно все.

Апачи долго выжидали, прежде чем сбросить еще один валун, но в момент, когда тот упал, профессор бросил вторую бомбу в направлении, откуда камень скатился; после этого бомбардировка прекратилась.

Подождав, профессор Лонгворт спустился с крыши и, вернувшись в каменную хижину, где снаряжал бомбы, осторожно вынул четыре оставшиеся из карманов.

— Не думаю, чтобы они снова стали сбрасывать камни, — сказал он себе.

Остаток дня прошел в тишине. Затем наступила долгая ночь. Наконец, она тоже прошла, темнота развеялась, взошло солнце, над землей заклубился пар. Волны горячего воздуха пустыни столкнулись с волнами холодного воздуха вершин, над горами стали набухать тучи. Появился туман, по ущелью поползла духота. То, что происходило в небе, видели все четверо, но только профессор придал этому значение; апачи, жаждавшие крови и мести, не обратили на происходящие никакого внимания.

Но вот тучи закрыли все небо, среди них стали видны вспышки огня. Затем со стороны пиков донеслось глухое ворчание.

Четверо продолжали наблюдать. Снизу раздались два-три выстрела, но пули просвистели высоко над их головами; это означало, что апачи вернулись на дно каньона. Затем наступило затишье, но они продолжали ждать. Еще немного — и налетел шторм. Постоянно вспыхивали молнии, освещая горы красными бликами, пики и хребты чернели на фоне пепельного неба, каньон и ущелье эхом отзывались на громовые раскаты. А затем молнии и гром прекратились, небеса разверзлись, и ничего не стало слышно, кроме шума водяных струй, обрушившихся на жадно впитывавшую воду землю. Четверо отступили в дом, и продолжали наблюдать.

Из каньона донесся грохот. Профессор вышел из хижины; ливень хлестал его по лицу, но он услышал, как что-то покатилось по склону, потом еще и еще, а затем громовое эхо, слышимое даже за шумом дождя.

— Наверное, это камни, выпавшие из скалы из-за воды и ветра, — сказал Герберт. — Древние жители, должно быть, не раз становились свидетелями подобного буйства природы.

Профессор покачал головой.

— Взгляните, — сказал он.

Остальные подошли к нему и посмотрели вниз. Сильный ливень разогнал туман и испарения, и они могли видеть сквозь дождевые струи, словно через вуаль. Противоположная сторона ущелья виднелась смутно, подобная черной стене колодца; маленькая речушка внизу увеличилась многократно и с ревом неслась по каньону, в вихре пены.

— Виной всему ливень, — сказал профессор. — Если апачи оставались на дне каньона, когда это случилось, вряд ли они когда-нибудь снова станут охотиться на человека или зверя.

Некоторое время они стояли, в безопасности, высоко на выступе, и смотрели на дикий мир, прежде никогда никем из них не виданный. Гром и молнии прекратились, но они ощущали мощь потока, слышали его гул, когда он, неся в себе вырванные с корнем деревья и кустарник, катился по каньону.

— Это хорошо, что мы здесь, а не там, — сказал Джедедайя Симпсон; остальные молча согласились с ним.

Ливень затихал, пока не прекратился совсем; тучи ушли, выглянуло солнце, щедро поливая золотыми лучами стены каньона, грязный поток терял свою силу, пока снова не превратился в маленькую речушку, какой они видели ее каждый день, и только мокрые деревья и кустарник остались немыми свидетелями прошедшего дождя.

— Одно можно сказать с уверенностью, — произнес профессор. — Если апачи были в каньоне, их унесло водой. Но даже если им удалось спастись, они вряд ли вернутся в ближайшее время. Они будут убеждены, что все боги их мифологии обратились против них.

— Вы никогда не произносили более истинных слов, чем эти, профессор, — сказал Джед. — Все это очень любопытно и интересно, но мне и вправду кажется, что природа встала на нашу сторону.

— Разумеется, она это сделала, Джед, — искренне отозвался профессор, — а теперь, я думаю, нам нужно спуститься и разведать, что к чему, но только очень осторожно.

Они стали спускаться по склону, грязному и скользкому после дождя, не замечая никаких признаков близости апачей. Вид каньона, упавшие камни, деревья, застрявшие в расщелинах, убедили их в том, что воины были застигнуты мощным потоком. Они спустились на дно, и до сих пор не увидели ни единого следа осаждавших. Чарльз отошел от остальных и заметил что-то коричневое, в щели, почти у самого основания противоположной стены. Он не мог понять, что это, и решил подойти поближе и посмотреть.

Вскоре он оказался на месте, где вода поднялась особенно высоко. Было удивительно видеть — насколько. Мощный поток все сносил на своем пути, деревья, камни и кустарник, оставив после себя слой желтоватой грязи.

Чарльз пересек мелкий ручей и оказался возле коричневого объекта, который, как он и подозревал, оказался мертвым апачем.

Чарльзу показалось, что в теле не осталось ни одной целой кости; не приходилось сомневаться, что апач был захвачен потоком врасплох. Продолжив поиски, он обнаружил еще четыре тела, все ужасно изуродованные. По всей видимости, воины настолько жаждали добраться до своих жертв, что не заметили угрожающих примет, и, как следствие, погибли.

Но погибли ли они все? Для четверых это был вопрос жизни и смерти. Единственный оставшийся в живых, спрятавшись в подлеске или среди камней, мог запросто напасть на кого-нибудь из них, и Чарльз вернулся к поискам, подобно остальным. Неизвестно, сколько бы еще они продолжались, если бы мальчик не услышал возле входа в более узкий каньон, соединявшийся с главным, стон, издаваемый явно человеком. Звук исходил от небольшого завала и, приблизившись с максимальной осторожностью, он обнаружил апача, лежавшего в грязи; его ноги были придавлены деревом.

Первым импульсом Чарльза было выстрелить в дикаря, как он сделал бы это, встретив гремучую змею, и, в свете опыта, полученного в Аризоне, это казалось самым мудрым поступком. Он поднял ружье и прицелился в апача, бывшего таким же свирепым и беспощадным, как и прочие, но выстрелить не смог; это был человек, хоть и дикарь, который, даже будучи придавленным деревом, отчаянно жаждал жить.

Индеец услышал шаги Чарльза и скосил в его сторону глаза; в этом взгляде не было мольбы о пощаде. Он ждал, что его враг сделает то, что на его месте, вне всякого сомнения, сделал бы он сам. Выражение его лица не изменилось, когда ствол ружья опустился.

Чарльз заколебался; он чувствовал, что поступает глупо, поскольку ставит под угрозу жизнь своих товарищей. Но сострадание взяло в нем верх, и он отодвинул в сторону дерево, придавившее индейца.

Апач что-то произнес на своем языке, выражая удивление, или, может быть, облегчение, — Чарльз не знал, что — и попытался подняться, но это ему не удалось. Чарльз провел рукой по его ногам, но перелома не обнаружил; хотя на них были огромные синяки, мягкая грязь спасла кости.

Апач сделал еще несколько попыток и, наконец, ему удалось сесть, а затем встать. Он снова заговорил на своем языке, и это были, вне всякого сомнения, выражения удовлетворенности. Чарльз отступил на несколько шагов и снова прицелился в индейца.

— Сядь на это дерево, мистер апач, — приказал он. — Я буду тебя судить. Я буду твоим судьей, жюри и адвокатом. Ты преступник. Садись, говорю тебе.

Индеец, возможно, не понял ни слова, но жест Чарльза был достаточно красноречивым, и он сел на дерево, лицом к своему спасителю.

— Ты говоришь по-английски?

— Немного.

— Значит, ты понял, что я сказал.

Индеец кивнул.

— Как твое имя?

— Серый Волк.

— Так вот, друг мой, в настоящий момент ты больной и очень грязный волк, ты занимался злым делом, и был за это наказан. Все твои товарищи, я думаю, мертвы.

В желтоватых глазах апача промелькнула то ли печаль, то ли разочарование.

— Вода обрушилась на нас, когда мы собирались подняться наверх, к вам, и она унесла жизни всех, кроме Серого Волка?

— Это так, и теперь, мистер апач, я собираюсь сделать одно глупое дело. Как ты полагаешь, после небольшого отдыха, ты сможешь идти?

— Думаю, что смогу.

— Ты потерял свое оружие; вода унесла его вниз по каньону; но даже если бы ты нашел его, у тебя нечем было бы его зарядить. Разве не так?

Апач кивнул в знак согласия.

— Вероятно, ваш лагерь располагался так, что вода пощадила его. Покажи мне путь к нему.

Апач, не сопротивляясь, привел его к примитивному лагерю в углублении скал, где хранились оленина и бутылки с водой. Чарльз не стал терять времени. Он приказал Серому Волку взять столько оленины, сколько нужно, две полные бутылки с водой, после чего, под дулом ружья, проводил далеко по каньону.

— А теперь, мистер апач, — сказал он, — продолжай идти на юг, но, если оглянешься, прежде чем скроешься из виду, получишь пулю. Пуля будет ожидать тебя, если ты когда-нибудь придешь сюда снова. Иди!

Серый Волк не произнес ни слова, выражение его лица не изменилось; он повернулся и спокойно пошел на юг. Чарльз, с ружьем в руке, наблюдал, как коричневая фигура становится все меньше и меньше, пока она не превратилась в пятнышко, а затем не исчезла.

— Надеюсь, я видел тебя в последний раз, мистер Серый Волк, — вслух произнес он. — С меня достаточно апачей на всю оставшуюся жизнь.

Он повернулся и медленно пошел обратно, думая о вещах, отличных от борьбы за существование. Он не сомневался, что Серый Волк был единственным выжившим. Но теперь, когда дело было сделано, он боялся, что действовал слишком импульсивно. Возможно, ему следовало посоветоваться со своими товарищами, как поступить с апачем, но он чувствовал, что они поступили бы точно так же. Они не смогли бы хладнокровно убить раненого. И когда он подумал так, его настроение снова изменилось. Вернувшись к тому месту, где оставил товарищей, он увидел, как Джед склонился над чем-то, и, подойдя, принялся напевать песню Анании Брауна:

— Пространство, не имеющее края и неизменное... Темные серые равнины, такие причудливые и такие странные!

Джед взглянул на него.

— Природа, или даже нечто большее, чем Природа — Бог — встал на нашу сторону, Чарли, — сказал он. — Вот мертвый апач, наполовину занесенный грязью. Вода поступила с ним так, как потоп со злыми людьми во времена Ноя.

— Да, — согласился Чарльз, — я видел еще нескольких.

Они вернулись к профессору и Герберту, и все четверо продолжили поиски вместе. Им удалось найти шестнадцать безжизненных тел. Не было никаких признаков того, что кто-то из индейцев уцелел.

— Апачи, как правило, передвигаются малыми группами, — сказал профессор, — и не похоже, чтобы кому-то из них удалось спастись, но даже если так, это не страшно; не станем его преследовать.

Чарльз обрадовался. Профессор, не зная о его поступке, одобрил его. Но мальчик ничего не сказал.

— Это предупреждение для нас. Нам нужно убираться отсюда как можно скорее, — сказал профессор. — В каньоне для нас гораздо безопаснее зимой, чем весной или летом.

Все знали, что это правда. И ощутили тревогу, не погибли ли в потопе их животные, но природные инстинкты тех не подвели. Они находились далеко внизу по каньону и поднялись по склону, когда разразился ливень, и бурный поток не причинил им никакого вреда. Их с трудом удалось найти и привести поближе к скальным жилищам.

Золото было помещено в кожаные мешки и погружено на животных. Попрощавшись со скалами, так долго дававшими им приют, четверо отправились в путь. Но, отойдя на некоторое расстояние, каждый из них почувствовал сожаление.

— Надеюсь, это селение не будет разрушено, — сказал Герберт.

— Это очень любопытно и интересно, — сказал Джед. — Кто бы мог подумать, что я окажусь здесь вместе с профессором, охотясь за старыми камнями, а вместо этого найду целое состояние и стану одним из богатейших граждан Лексин'тона, К-и?

Они вышли в путь рано утром, и к наступлению ночи были уже далеко от скальной деревни.

ГЛАВА XX. ПО КАНЬОНУ

Они разбили лагерь среди сосен, рядом с маленькой речкой, которая стала шире, но значительно обмелела.

— Думаю, она похожа на нашу жизнь, — сказал профессор, когда они сидели у огня. — Она спускается бурным потоком с гор, где родилась; становится широкой и спокойной, выйдя на равнину; исчезает из поля зрения в пустынных песках, и после долгого подземного путешествия снова появляется где-то, ярким, блестящим, веселым потоком. Кто знает?

— Да, кто знает? — повторил Герберт, на которого это сравнение произвело большое впечателение.

Но у них было не то настроение, чтобы долго размышлять над такими серьезными вопросами. Даже профессор Лонгворт, человек среднего возраста, был веселым и жизнерадостным. Джед взял рыболовные снасти и поймал в речке форель. Они жарили ее на углях и упивались аппетитным ароматом. Чарльз толкнул Герберта, так что тот покатился на хвою. Герберт вскочил, обхватил нападавшего, и, через мгновение, они покатились по земле, стараясь одолеть один другого.

— Вы только посмотрите на этих ребят! — восхищенно сказал Джед. — Эта дикая жизнь, вне всякого сомнения, укрепила у мальчиков мускулы и дух. Местный воздух улучшил их кровь. А теперь прекратите, эй, вы, маленькие гризли. Форель сейчас будет готова, и если вы опоздаете, мы с профессором съедим все.

— Мне кажется, ты только этого и дожидаешься, Джед, — сказал Герберт. — Ты хитер, и я заявляю, что если у нас не будет хорошего обслуживания, я подам жалобу. Я хочу получить на ужин чашечку кофе, и, если не получу, то не стану оплачивать счет.

— Не стесняйся, — ответил Джедедайя Симпсон из Лексин'тона, К-и, со своим обычным юмором. — Ты напоминаешь мне одного из древних римских парней, о которых мне рассказывал профессор — они требовали паштет из птичьих языков. Мне нечем тебя порадовать. Предположим, ты достал бы из своего мешка золота на тысячу долларов, принес мне и сказал: "Джед, хороший Джед, милый Джед, разумный Джед, Джед — любитель музыки, вот тебе тысяча долларов, и все, что я прошу взамен, всего лишь маленькая чашечка ароматного кофе". Я ответил бы тебе: "Мистер Герберт Карлтон, твое предложение чрезвычайно заманчиво, но недостаточно хорошо. У тебя не хватит золота, чтобы купить у меня чашечку кофе. Так что тебе придется обойтись речной водой".