Ибо богиня 01-15

Четкий круг охранной территории, белый прямоугольник хозблока, четкий круг прозрачной палатки, прямоугольник ложа... Подавил опять хлынувшую похоть, огляделся... Увидел.

Он срезал только один цветок — жесткий колючий стебель с очень чёрным одиноким бутоном. Обрезал снизу колючки, пошёл к палатке.

Галина Осиповна нашла— таки себе занятие, она разжигала костёр. Кострище здесь тоже уже было, и была даже небольшая кучка хвороста рядом, так что особых трудов не требовалось.... Лёгкое шёлковое пончо на девчонке баловалось с ветром, и — то взлетало чуть ли не до головы, то облепляло её голое тело. На него она не смотрела.

Больше похоть унимать он не стал. В голове шумело, дыхание сбивалось, феромоны лезли во все поры... Когда вошёл в палатку — перед глазами уже просто плыло. Надо бы тряхнуть головой, но он только полной грудью вдохнул переполненный запахами воздух и бросил свой колючий цветок на две, лежащие рядом казённые подушки.

— Черношип? Как контрастно, — услышал шёпот сзади, и тут же прохладные руки обняли его, а груди вжались в его спину. Пончо на девчонке уже не было. Она вся пропахла костром, она всё ещё пахла озером и эльэлями, но даже вода не смыла запах растревоженных трав, даже лилейные лилии не перебивали запахи саваны, она пахла...

Он вывернул голову к ней:

— Ты... я...

— Тш— ш— ш... — прошептала она, — я всё сделаю сама.

И сделала.

После он опять хотел что— то придумать, сказать...

— Тш— ш— ш... — опять прервала она и прикрыла его рот ладонью. Улыбнулась, раздвинула ему губы, раздвинула зубы, дотронулась до языка, ввела пальцы глубже, пригладила, пошевелила его, поигралась им... Тогда он чуть прикусил их. Она ойкнула, выдернула, засмеялась...

И озаботилась:

— Тебе надо передохнуть полчасика, расслабься, постарайся заснуть.

Повозилась, примостилась бочком к нему, пристроила голову на его плече... И заснула сама.

А ему не засыпалось никак.

""Эйфория"... Русские не сумели придумать своего термина и по привычке заняли нужный у других — этот у греков... Зато они изобрели длинное слово: "из— не— мо— же— ни— е"...— мысленно, по слогам произнёс Блейк, процесс понравился и он повторил его, чуть шевеля губами: — из— не— мо— же— ни— е... Интересно, а у кого— нибудь народа есть их сочетание, чтобы эй— фо— ри— чес— ко— е— из— не— мо— же— ни— е... — он улыбнулся, и опять повторил: — ...эй— фо— ри— чес— ко— е— из— не— мо— же— ни— е.... было одним словом, одним термином, одним, — он снова улыбнулся, — одним о— боз— на— че— ни— ем... Может, французы? Они в века своих королей с их фаворитками много чего навы... на— вы— ду— мы— ва— ли..."

Слова выговаривались всё сложнее...

Чуть посапывала Га— ли— на— о— си— по— в— на, чуть пошевеливались от ленивого полуденного дуновения воздуха недалекие метёлки местной, похожей на невысокую кукурузу, травы. На местные, не похожие ни на что цветы, которые были чуть ниже, ветра уже не хватало и гнулись они, только, когда, похожие на земные бабочки, бабочки, сложив крылья, садились на их бутоны. Из— ги— ба— ю— щи— е— ся стебли клонились почти до земли, но когда порхающие насекомые взлетали — упруго распрямлялись, и, покачавшись, ус— по— ка— и— ва— лись...

"Вот чем должны заниматься настоящие богини... А то мечи, жезлы, драки, буйства... Они должны заниматься цве-та-ми-и-ба-боч-ка— ..."

И, наверное, он всё-таки заснул, потому что не договорил, не додумал...

Наверное, это была настоящая богиня — она шла босиком сквозь колючие травы, легко изгибаясь, срывала цветы и на ходу плела из них венок. Бабочки летали вокруг неё, как над бутоном эльэли, садились на неё, как на переполненную феромонами чашу эльэли, ползали по ней, как по переполненному лепестками цветоложу эльэли.

Поднявшийся ветер поднимал её распущенные волосы и — то отбрасывал их назад, то — оплетал ими её лицо, она бранилась с ним, но урезонить хулигана не получалось, и ей приходилось, прерывая плетение, отбрасывать пряди — бабочки взлетали, толклись в воздухе вокруг неё, но когда она убирала руки — опять садились ей на волосы, на плечи...

Наверное, она была настоящей богиней, она прошла внутренний круг защиты, не встревожив ни единого датчика, она подошла к палатке, засмеялась на изумлённого Блейка, засмеялась на спящую на его плече Галю, а руки её продолжали плести венок...

Закончила. Распугав бабочек, надела его на голову и... и увидела изломанную колючую ветку, о которую укололась Галя и которую тогда, уколовшись, выбросил из палатки Блейк... Увидела его колючую ветку с одиноким чёрным бутоном...

Наверное, она всё— таки была богиней. Взявшись за стебель, она, не потревожив кожи, не поморщившись, подняла её, перехватила, обломила бутон и, покопошившись сверху руками, вставила его в свой венок. Бабочки взлетели, покружились и сели. Она оглянулась на Блейка, махнула ему ладошкой и пошла, босиком по колючкам саванны, сквозь травы и цветы по своим божественным делам.

Тропки примятой травы после неё не оставалось.

Наверное, Блейк всё— таки спал. Потому что его неловким движением разбудила Галя. Она потянулась...

— Ну, что, геймер? Перекусим и вперёд? Даяна ждёт?

Он потянулся к ней, она перехватила его руку, покачала головой:

— Всё.

Он прибавил напора...

— Всё, — повторила она, прибавив в голос холодка. Подхватила покрывало, накинула его на плечи, встала. Вышла...

"Что ж я её никак предсказать— то не могу?!" — с уже привычным недоумением подумал Блейк.

А она, аккуратно выбирая, куда ступить, подошла к озерку, отбросила покрывало и, высоко подпрыгнув, чисто, почти без брызг вошла в воду. Поплыла.

"Вот же бешеная — как пиратская галера на абордаж! — покачал головой Блейк. — Опять к лилейным лилиям? Мало ей? — и вспомнил свой сон, — Тоже же эльэли побаловались? Такой яркий, такой подробный, такой запомнившийся... И такая девочка! И ведь не скажешь, что красавица, просто слишком много волос... Божественно много".

Он стряхнул воспоминания и занялся делами. Благо, научники не заморачивались средневековыми аллюзиями. Благо, штрафы за несредневековость сняты и с него. То есть, можно пользоваться нормальной туалетной комнатой с горячей водой. И к зубной щетке прилагалась привычная ароматная зубная паста, а не безвкусный зубной порошок. А в комплекте походной кухни был кофе. Уже мелкомолотый. И нормальный кухонный комбайн — с опцией "дичь". Так что тратить время на ощип крякши не пришлось. И на чистку картошки тоже. И на костёр, вообще— то, тоже особой необходимости не было... Тот, который разожгла Галя, давно прогорел, но хворост рядом ещё был, и Блейк, между делом, разворошил пепел и подкинул дров. И под яростной полуденной Гелой, среди марева ароматов саванны запахло домашним, запахло Землёй.

"Нас КОМКОН соблазняет на древнюю экзотику обильным рейтом, интересно, а как с нами заставляют возиться — научников? — подумал Блейк. И тут же ответил себе: — Да мало ли... дополнительным параграфом контракта, лишним процентом к премии... а то и просто — добавочными пунктами к уровню социабельности. Ведь если заботишься о карьере... Теоретически уровень социабельности сравнивается только при равенстве у конкурентов прочих показателей, но знавали мы и те теории, и тех обиженных теоретиков".

Занимаясь обедом, он краем глаза следил за Галиной Осиповной — она разворачивала абонентский пункт: ещё одна палатка с насквозь распахнутыми пологами, канал связи, два рабочих места — недалеко друг от друга, но и не вплотную, чтобы, не напрягаясь, можно было общаться, но каждый оператор чтоб имел свое внутреннее жизненное пространство. Между делом она лазерным резаком срубила здоровенную ветвь с недалекого дерева, порезала её на чурки, сложила у костра, подбросила парочку в огонь.

Запах дыма, как заметил Блейк через некоторое время, изменился, и... показалось? — но феромоны эльэлей умерили свою назойливость.

Блейк не вмешивался в её деятельность, не пытался с ней заговорить: не хочет — не надо, но вдруг представилось ему, как это выглядит со стороны: двое делают дело: быстро, четко, не перекрещиваясь друг с другом на небольшой территории защитного круга, не мешая, не путаясь друг у друга под ногами.

"Ты же сам не хотел лишней мороки — получи, — подумал он, — Но всё— таки..."

Он выпрямился — высоты тента над их обеденным местом хватало с запасом, — отвернулся от легкого складного столика, на котором уже лежал хлеб, тарелки с салатами, ложки, вилки, ножи и прямо посмотрел на Галю. Она краем глаза заметила его движение, выпрямилась, отвернулась от пультов, рядом с которыми уже лежали перчатки, шлемы, и посмотрела на Блейка.

— Уже всё готово? — чуть удивилась она.

— Ещё нет.

Она улыбнулась. Он — тоже. И перевёл взгляд на компьютерные кресла.

— Я буду справа.

— Учту, — опять улыбнулась она и перевела взгляд на столик. — Накрой скатертью.

— Зачем?

— Пожалуйста...

— Пожалуйста, — легко опять улыбнулся он и пошел к палатке хозблока, а она отвернулась и начала что— то перекладывать на рабочих местах.

Про цветок в небольшую вазочку на столе Блейк додумался сам.

— С черношипом — раздумал? — спросила Галя, сев за столик и оценивая его композицию, — Или он уж совсем завял?

— Что за черношип?

— Колючка твоя... Я ветку сейчас в костер кинула, цветок с неё — ты сорвал? Где он? Я б засушила...

— Я не рвал... — только и сумел выговорить Блейк.

— Ты — не?... — насторожилась следопытка, — Тогда кто?

— Амадей!

— Ну и чего кричать?

— Варлей вернулся!

— И?!.. — закричал Амадей.

— Сразу отправился к дядюшке, — улыбнулась Лана.

— А в штаб?

— Не заглядывая в свой штаб — сразу к доброму дяде Изе. И ещё... Он прибыл без меча. При нём вообще не было никакого оружия!

— А зачем тогда в лавку?

— Да вышел он из неё не только без оружия, но уже и без доспехов!

— Значит, Блейк сумел— таки спровоцировать его на поединок!

— И победил! Клановое оружие забрал себе, а доспехи по своей фигуре подгонять — негде и некому. Заставил продать.

— А ты не верил... Богиня...

— Ну, только не надо!

— Амадей, забыл?! Ты сам вот здесь, вот в этой самой комнате утверждал, что у Блейка нет ни единого шанса добраться до своей Долины. И, ехидно улыбаясь, добавлял: "Без помощи своей Богини".

— Действительно, Амадей... — Эфа закончила разрисовывать последний ноготь и теперь разглядывала получившееся. Якуб стоял рядом с ней и чуть морщился: ну, не нравилась ему эта её привычка: чтобы рассмотреть ногти, девушка не вытягивала пальцы от себя, а сжимала их в кулачок. "Ведь и в реале — так же. И всё мне назло!". Эфа не обратила внимания на его гримасу, а ноготки ей теперь нравились. — Амадей, ты сам выбрал это критерием — прорвётся ли Блейк сквозь райтов. Пробился. Следовательно?...

— Дождёмся Фрея, а?

— Что это даст?

— Хотя бы время.

— А ты не боишься, что мы это время — потеряем?

— А я вообще никого не держу! Не терпится — вали!.. Может, ореховую компашку догонишь!

Эфа опустила руки на подлокотники кресла, выпрямила спину:

— У тебя ровно пять... И чего это я сегодня такая добрая?.. У тебя шесть секунд, чтобы извиниться. Раз, два... Кстати, коней с собой я заберу всех — мои они... четыре, пять...

— Извини.

Эфа расслабилась, откинулась на спинку кресла и опять занялась разглядыванием ногтей.

— Я оставлю твою невежливость без последствий — я просто о ней забуду, если ты сейчас же начнёшь анализ, исходя из уже имеющейся информации. Сейчас же!

— Вслух, что ли?

— Ну что ты! Это будет медленно. А старт, я так чувствую, уже дан. Итак?

— Ага, теперь "думай!" Сначала выведет из себя...

— Не согласен? — лениво осведомилась Эфа, мельком переглянулась с Ланой, та чуть скривила губки, но, подчиняясь их первой красавице, шагнула к их главному мыслителю:

— Да не обращай ты на неё внимания! Ей же плюнуть ядом, так и мёду не надо. Но ведь кроме тебя— то — некому! Ну, не ей же самой!.. — девчонка наклонилась к нему, заглянула в глаза, — Ну?

Как и ожидалось, встретиться с ним взглядом ей не удалось — он разглядывал совсем другое.

— Вот стервы! Всё! Я спокоен. Не мешайте больше. Думаю.

Амадей чуть оттолкнул Лану. Она выпрямилась, развела плечи, и платье с широким декольте снова тесно облепило тело.

На Гессе Ефросинья Фёдорова уже давно знала Светлану Брагину: девочка выросла в интеллигентной семье, где к пластике относились с брезгливостью — вот у Светки и осталась мальчишеская фигура. Зато вырвавшись в Даяну... Аватарки у Ланы были — одна фигуристее другой.

Своим — Эфа ничего чужого не добавляла. Напротив, она и здесь, в Даяне была всегда узнаваема. Золото позволяло выбирать автатару не из стандартного набора, а художественное образование — не следовать слепо за рекомендациями генераторов образов... Ведь иногда достаточно подправить только одну, вроде бы малозначимую черточку... Например, линию бровей.

Она поднялась. Амадей отвлекся от своих вычислений и требовательно протянул руку. И ничего не поделаешь — Эфа успокаивающе пожала ему ладонь. Отошла в сторону, достала прозрачное зеркало.

(В тёмное средневековье не было мобильной связи, но неудобно же! — и в Даяне появились магические артефакты. Дорогие, конечно, как и любая магия. А магическая специализация была не только едва ли ни самой долго— оправдываемой (мечник даже третьего уровня, не говоря уж о стрелке, легко победит мага даже уровня пятого... но вот после двенадцатого...), ещё она была самой дорогой... Дороже приходилось только алхимикам, но те почти сразу могли начинать зарабатывать сами...)

"Думать он будет! Ну, пусть подумает..."

Взглянула на часы. В комнате Амадея всё было тяжелым, громоздким — достаточно гармоничным — этого не отнять, но... но похожим на хозяина. Конечно, в Даяне Амадей килограмм на двадцать был легче оригинала, но его и тут — всё равно... хватало. Часы тоже были тяжелыми, высокими, темными... Половина восьмого.

Она по— тихому вызвала конюшню и приказала подготовить своих лошадей.

— ...да, всю девятку. И к девяти вечера. Я не очень тебя затрудню? В очередь вставать не придётся? Ах, на утро один за другим... Нет, не интересует... А вот если кто заинтересуется про меня... Золотой. Нет, не ослышался, молчание — имеет именно эту цену. Ну, сделка? Отъезжать буду — отдам... Ты хорошо работаешь... По работе и оплата.

Фрей появился без пяти восемь.

— Он уже не один? — сразу спросил Амадей.

Кто "он", уточнять не потребовалось.

— Уже нет.

— И с ним?..

— Глоса.

— Ни— чи— во— ж— себе... — обомлела Лана.

— А Варлей? Как он?

— Бьёт себя в грудь и рыдает: ему такой меч в клане выдали! парный с кинжалом! А он... — Фрей поморщился, — Он, клянётся, что только там, у Ясного родника, сообразил: не мастер клинка десятый уровень шахматки чистым да еще и в одиночку не пройдёт...