Днепровская купель

Отправляя Туровцева на задание, Либо посулил ему в случае удачного выполнения Золотой крест и небольшое поместье в пригороде Берлина. Услышав столь щедрые обещания, Туровцев пошутил, что готов обменять пригород Берлина на пригород Парижа, так как его меньше бомбят, на что штандартенфюрер пообещал ему рассмотреть этот вариант.

Под стать командиру группы были и два его помощник Дмитрий Борщенко и Тагир Ахметзянов. Они перешли на сторону немцев летом сорок первого года и, пройдя обучение в Варшавской школе Абвера, были заброшены за линию фронта. Всего на их счету было четыре удачных заброски и узнав о той награде которую им пообещал Либо в случае успешного выполнения задания сильно обрадовал. Такие деньги на дороге, просто так не валялись.

Последним участником диверсионной группы Туровцева был радист — поляк Станислав Комаровский. Бывший прикордонник, он хорошо знал местность, где предстояло действовать группе и, где у него имелись старые связи.

Переброшенные через линию фронта с документами советских военнослужащих, диверсанты сразу разделились на две группы. Одна из них во главе с Туровцевым отправилась на явку, чтобы наладить контакты с местными националистами сотни "Хмеля". Другая пара отправилась за передатчиком, который был спрятан в тайнике в разрушенном костеле, устроенный немцами перед самым отступлением.

Кроме украинских националистов, у группы был ещё один тайный помощник, который должен был помочь им выйти на Рокоссовского. Это был один из офицеров связи штаба фронта, прибывший на 1-й Украинский фронт в качестве пополнения. Перед самым наступлением на Житомир узел связи штаба фронта попал под бомбежку и понес потери. Именно он должен был вывести диверсантов на маршала Рокоссовского, когда тот покинет штаб фронта и отправиться в войска.

"Группа капитана Ефимцова выполняющая задание командования" — как было сказано в командировочном удостоверении, не могла долго находиться в советском тылу под видом снабженцев. Рано или поздно они попали бы в поле зрения, если не "СМЕРШа" то комендатур и потому, Туровцев решил поторопить события. По его запросу, немецкое командование предприняло разведку боем на северном фланге 60-й армии генерала Чибисова.

Разведка боем длилась в течение двух дней и была она проведена столь энергично, что было непонятно что это — бой ли это местного значения или начало полноценного наступления.

Расчет оказался верен, Рокоссовский незамедлительно покинул штаб фронта и на двух машинах отправился в штаб 60-й армии. Это был рядовой выезд, по привычному и проверенному маршруту, где казалось, ничего не предвещало опасности, кроме разве что внезапного налета вражеской авиации, от которого никто не был застрахован.

Машина командующего вместе с машиной охраны ехала, не встречая никаких препятствий, но в трех километрах от деревни Таракановки, она была остановлена неизвестно откуда взявшимся комендантским постом.

Он состоял из четырех человек, один, как и положено, находился на правой стороне дороги, проверяющий офицер стоял слева, а в стороне от него на обочине находилась легковая машина. В ней сидели два бойца, расчет трофейного пулемета МГ, чей ствол был задран высоко в небо. Одним словом самый обыкновенный пост, призванный для проверки документов у людей и перевозимых грузов.

— В чем дело!? Вы, что читать не умеет!? — гневно выкрикнул сидевший на переднем месте офицер порученец капитан Нефедов, властно тыча рукавицей на прикрепленный к стеклу пропуск с надписью "Проезд везде".

— Извините товарищ капитан, ищем немецких диверсантов. Их вчера вечером выбросили на парашютах в этом районе — стал виновато объяснять офицер с погонами капитана и васильковыми кантами.

— Вот и ловите, а это машина командующего. Дайте проехать! — потребовал Нефедов, на что капитан отреагировал несколько своеобразно. Сначала он попытался заглянуть в салон автомобиля, а затем почему-то высоко вскинул левую руку. Нефедов собрался сделать ему замечание за задержку, но не успел. Капитан схватил висевший на груди ППШ и короткой очередью срезал порученца.

Одновременно с этим открыл огонь, находившийся на правой половине дороге часовой, точным выстрелом из винтовки убивший водителя командующего. Не отстал от него и пулеметный расчет, обрушивший шквал огня на машину охраны Рокоссовского.

Сидевшие в ней бойцы прошли хорошую школу борьбы с вражескими диверсантами, но и им нужно было необходимо время для открытия ответного огня. На это у них ушло мало времени, но этого хватило для того, чтобы игравший роль офицера Туровцев, успел сместиться в бок к машине засады и длинной очередью прошил правый бок автомобиля Рокоссовского. Ту сторону, где обычно находилось высокое начальство.

Не отставал от него и мнимый часовой в исполнении Тагира Ахметзянова. Передернув затвор винтовки, он принялся стрелять по левой половине автомобиля командующего, всаживая одну пулю за другой.

Казалось, что наступают последние минуты славного сына Советского народа Константина Рокоссовского, но Судьба сулила ему иное. Как это часто бывает, исход схватки решила одна единственная пуля, выпущенная охраной в сторону диверсантов. Она попала в бензобак нападавших, который на их несчастье был заполнен под завязку.

Рвануло так, что не только разбросало в разные стороны пулеметный расчет диверсантов, но и огнем и осколками накрыло находившегося неподалеку Семена Туровцева.

Столь стремительный расклад сил незамедлил сказаться на общем итоге боя. Оставшись в одиночестве Ахметзянов, попытался скрыться, но был уничтожен огнем охраны. Когда уцелевшие солдаты охраны вместе с помощником начальника охраны капитаном Спиридоновым подскочили к автомобилю Рокоссовского, им предстало ужасное зрелище.

Порученец Нефедов и шофер Красков были мертвы. Не подавал признаки жизни начальник охраны Заморенный, так и не успевший достать пистолет. Смертельное ранение получил адъютант командующего Алексей Комаров, скончавшийся на руках у Спиридонова, буквально захлебнувшийся кровью из простреленной груди.

Не миновал вражеских пуль и сам командующий получивший двойное ранение. Одно было в плечо, куда угодила одна из пуль выпущенных Ахметзяновым. Другое ранение было в область бедер, по которым прошлась автоматная очередь вражеских диверсантов.

Трясущимися от волнения руками Спиридонов наложил на раны повязки пытаясь остановить кровь, но командующему требовалась врачебная помощь. Машина охраны в результате перестрелки получила повреждение, но к счастью для Рокоссовского его автомобиль был на ходу и его срочно повезли в ближайший медпункт.

Охваченный тревогой Спиридонов гнал машину, что было мочи, не подозревая, что ещё не вся опасность для жизни командующего устранена. Она притаилась в стороне от дороги, за деревьями в лице семерых бандеровцев, которых "Хмель" привел к засаде по требованию Туровцева.

Поначалу, бандеровцам было приказано наблюдать за дорогой и открыть огонь, если охраны будет больше одной машины или кто-то третий попытается прийти на помощь Рокоссовскому. Когда же внезапный взрыв машины привел к гибели диверсантов, "Хмель" побоялся открывать огонь, посчитав свое положение очень невыгодным для боя. Проявив крестьянскую рассудительность, он затаился, но полностью из дела не вышел.

— Батька, я знаю, куда раненого генерала повезли, — торопливо заговорил помощник "Хмеля" Сагайдак. — В Таракановку, там, у красных ближайший медпункт.

— Верно, — откликнулся "Хмель", — им на своих машинах в круголя километра три с гаком ехать. Мы туда на лыжах успеем добраться и их перехватить. Поднимайтесь хлопцы, и за дело. Сто тысяч марок на дороге не валяются.

— А охрана, батька — заныл один из бандеровцев, но "Хмель" разом оборвал его. — Ты как был, дураком Охрим, так им и остался. Не видишь, половина охраны на дороге осталась. Место боя охраняют, а тех, кто с генералом поехал, мы перебьем. Второго нападения они не ожидают, вот мы их и приголубим и денежку заработаем. Вперед!

Как говорил классик, Судьба причудливо тасует свои карты. Так случилось и на этот раз, когда маршал Рокоссовский попал к маленькому доктору Городчиковой.

— Здравствуйте, доктор, мы к вам — нашел силы пошутить Рокоссовский, крепко кусая от боли побелевшие губы.

— Здравствуйте, — коротко ответила ему врач и, не вдаваясь в сантименты, приказала Спиридонову и сопровождавшим его бойцам. — Снимите с больного шинель и положите на стол.

Сказано это было столь решительно и властно, что никто не посмел спорить с маленькой докторшей. После коротко осмотра ран она потребовала снять с Рокоссовского сапоги, а потом самым безжалостным образом стала кромсать кривыми ножницами маршальское галифе. Распластав их до самого паха, она склонилась над простреленными бедрами раненого и быстрым и точным движением разрезала ещё и мешающие ей трусы.

— Доктор, может немножечко того — подал голос Рокоссовский, на что ему немедленно прилетело.

— Вы у себя в штабе командуйте товарищ маршал, а здесь командуя, я — решительно заявила докторша и, взяв в руки зонд, принялась рассматривать раны.

— Потерпите, пожалуйста, знаю, что это больно, но надо, — говорила докторша, уверенно орудуя инструментом, под глухие стоны командующего.

— Так, эта рана сквозная, а в этой засела пуля, возможно, задета кость. Нужна срочная операция. Я сейчас обработаю раны, наложу повязки и срочно в госпиталь на операцию. Дело серьезное.

— Боюсь, что на нашей машине мы командующего не довезем. Придется ждать санитарный транспорт или ловить машину — вздохнул Спиридонов.

— Ничего страшного, — усмехнулась Юлия Сергеевна. — У нас есть "Студебеккер", подарок командующего, он его куда угодно доставит, — и, повернувшись к медсестрам, приказала, — готовьте инструменты.

Прошло около получаса, когда врач, наконец, удовлетворенно кивнула головой и салфеткой оттерла пот с лица.

— Все нормально, товарищ командующий. Раны я обработала, кровотечение остановила. Сейчас капитан вас до госпиталя домчит и все будет хорошо. Можете не сомневаться, — докторша повернулась к Спиридонову. — В вашем распоряжении один час, время наложения жгута я проставила на бумаге и положила под жгут.

— Доктор, будет лучше, если вы будите сопровождать маршала. На всякий случай, — предложил Спиридонов и его слова нашли отклик со стороны Рокоссовского. — Да доктор, мне так будет спокойнее.

— Хорошо — откликнулась Городчикова, — сейчас переоденусь и поедем.

Обрадованный капитан бросился отдавать приказы, Рокоссовского переложили на носилки, укрыли одеялом, а Юлия Сергеевна стала стягивать халат и искать свой полушубок. Она уже была готова, когда по ту сторону стен палатки раздались выстрелы, застрочили автоматы.

Находившиеся рядом с ней медсестры разом упали на пол и стали расползаться по углам, но доктор Городчикова не последовала их примеру. Немного растерявшись, она быстро пришла в себя, и её рука легла на клапан кобуры. Тонкие пальцы с трудом вытащили непривычно тяжелый пистолет, но доктор уверенно дослала патрон в патронник, спустила предохранитель и стала ждать, стиснув рифленую рукоятку двумя руками.

Вскоре раздались быстрые шаги, створки палатки распахнулись, и внутрь ввалился тяжело дышавший грузный человек с автоматом в руках. Даже если бы он не стал вскидывать оружие и целиться в лежавшего на земле Рокоссовского, по одному его злобному оскалу, маленькой докторше стало понятно, что перед ним враг, и она уверенно спустила курок.

Раз-два-три выстрелил по незнакомцу её трофейный "Вальтер". Затем столько же она выпустила в мельтешившие за спиной упавшего врага тени. Стрельба и крики по ту сторону палатки затихли, и вдруг в проем палатки влетела граната, немецкая, на длинной деревянной ручке.

Она упала неподалеку от неё и носилок с раненым маршалом. Времени на раздумье не было и Юлия Сергеевна, не раздумывая, бросилась к гранате. Быстрым движением ноги она отбросила гранату в сторону, а затем упал на Рокоссовского стремясь прикрыть его своим телом.

Когда оглушенный и обессиленный от потери крови командующий пришел в себя от нашатырного спирта, ватку с которым ему усердно тыкала одна из медсестер, первое что он увидел радостное лицо капитана Спиридонова.

— Жив, жив, командующий! — радостно воскликнул капитан, — сейчас мы вас в госпиталь отправим, товарищ маршал. Машина готова.

— Подожди, — поморщился от громкого крика Рокоссовский, — что случилось.

— Бандеровская сволочь, напала. Хотели вас убить, но не удалось, мы их всех постреляли, товарищ маршал.

— Что с доктором? Где Юля? — спросил маршал, ища глазами свою спасительницу.

— Ранена она. Сильно осколки гранаты её посекли.

— В госпиталь, срочно — приказал Рокоссовский.

— Тяжелая она, товарищ маршал. Можем не довести.

— Тем более. Срочно в госпиталь и чтобы ей занялись раньше, чем мной, понятно?

— Да как же так, товарищ ма... — начал возражать Спиридонов, но Рокоссовский жестко перебил.

— Повторите приказ!

— Срочно доставить в госпиталь и чтобы ей врачи занялись раньше, чем вами — повторил капитан.

— Выполняйте — произнес маршал и откинулся на подушку.

Капитан Спиридонов все исполнил, как приказал ему Рокоссовский. Маленькую докторшу погрузили вместе с маршалом в грузовик и спешно доставили в госпиталь, где им обоим была оказана специализированная медицинская помощь.

Когда Константин Константинович очнулся от наркоза к нему пришел главный врач госпиталя.

— Ваше ранение в плечо и левое бедро неопасно, а вот с правым бедром хуже. Пуля повредила кость и есть опасность, что возникнет воспаление. По рекомендации профессора Бурденко к лечению будет подключен американский препарат пенициллин, но его действия пока мало изучены и никто не может дать гарантии, что он стопроцентно поможет. Поэтому, товарищ маршал, настраивайтесь на долгое лечение.

— Спасибо. Я хотел бы знать как состояние врача Городчиковой Юлии Сергеевны. Она защитила меня от взрыва гранаты. Она жива? С ней все в порядке?

— Да, она жива. Её вовремя успели доставить. Ещё бы час и она погибла бы от потери крови в результате множественных проникающих ранений. Ей тоже предстоит долгая реабилитация.

— Спасибо вам. Я перед ней в большом долгу — радостно улыбнулся Рокоссовский.

— Вас хочет навестить Никита Сергеевич Хрущев. Он постоянно спрашивает о вашем здоровье и хочет предложить вам, остаться в Киеве и провести долечивание здесь. Для города, который вы освободили — это большая честь — врач многозначительно поднял брови, но маршал не уловил его посыл.

— Я очень благодарен Никите Сергеевичу за заботу и внимании о своем здоровье, но я хотел бы продолжить свое лечение в Москве. Там у меня семья, знакомы и друзья. Там я смогу быстрее встать на ноги, с пенициллином или без него.

— Но Никита Сергеевич Хрущев сказал, что ваше пребывание в Киеве будет иметь большое политическое значение. После вашего выздоровления в городе будет организован большой праздник посвященный освобождению Киева. Для всех горожан и жителей Украины это будет большая радость — начал убеждать маршала врач, но тот был не приклонен.