Книга 3. Воздушный стрелок. Гранд

— Без понятия, — пожал плечами Хромов и неожиданно усмехнулся: — Научишься — расскажешь?

— Если научусь.

— Ну... — Аристарх хмыкнул и ткнул пальцем в конверт. — Если я правильно понял, то это не проблема... Ты читай письмо. Для тебя же писано. А поговорим потом. Если возникнут вопросы, я отвечу.

Да уж, после таких вот новостей мне только письма читать... Я глубоко вздохнул и, угомонив бурлящие эмоции, вскрыл конверт. Следующие сорок минут в кабинете Аристарха царила полная тишина. Я читал, а Хромов работал с вычислителем. Что уж он там делал, я не знаю, но мне не мешал. И правильно делал. По мере чтения послания цесаревича мое настроение медленно, но верно шло вниз, а когда я взялся за вторую часть послания, написанное совсем другим человеком, оно и вовсе ушло в пике. Только новостей от деда мне сейчас и не хватало. Черт! А я так надеялся, что мы уберемся из города и спокойно осядем в Костромском воеводстве... Вотще. Похоже, мечту об открытии своей школы мне придется все же отложить в сторонку... и ввязаться в это идиотское представление под названием "боярский мятеж". А что еще могло подвигнуть Скуратова вызвать меня на разговор?! Но самое паршивое, что из-за грядущей встречи я вынужден отказаться от мысли сопровождать конвой Бестужевых...

— Кирилл?

Я оторвался от чтения и, оглядевшись, выругался. Вокруг меня расползалось белое пятно инея.

— Извини, Аристарх. — Постаравшись взять под контроль разбушевавшийся Эфир, я слабо улыбнулся побледневшему Хромову, отодвинувшемуся на своем кресле подальше от искрящейся изморози, укрывшей его стол.

— Что-то совсем неприятное? — тихо поинтересовался он.

— Скажем так, мне сделали предложение, от которого я не могу отказаться, — я хмыкнул.

Ну да, а как еще расценить тот интерес, который цесаревич выказал в отношении моих планов по созданию собственной школы, вкупе с мягким напоминанием о том, что эфирное направление в России прочно оседлала царская семья? А рассуждения о судьбе некоторых опальных родов? Намеки, намеки... И предельно вежливые просьбы деда на их фоне. С-суки!

Я тяжело вздохнул и, аккуратно сложив листы письма обратно в конверт, взглянул на Хромова.

* * *

Когда Аристарх услышал треск паркета, он сначала не понял даже, что происходит. Но когда на его глазах, стремительно покрываясь инеем, кресло, на котором сидел Кирилл, вдруг встопорщилось щепками, а сверкающая в свете люстры изморозь начала захватывать все большее пространство вокруг молодого гранда, Хромов забеспокоился. Вспоминая аналогичные случаи, Аристарх не мог не отметить, что подобный эффект возникает только в том случае, когда Кирилл всерьез зол. Не раздражен, не обижен, а именно зол. До чертиков!

Хромов поспешил окликнуть сидящего напротив него юношу, и тот, к счастью, откликнулся. Пятно белоснежного инея начало медленно таять, оставляя мокрые пятна на искореженной мебели и полу, и дружинник облегченно вздохнул.

Нет, цесаревич предупреждал, что Кириллу, скорее всего, не очень понравится то предложение, что содержится в письме... но чтобы настолько?! Ну, чего страшного может быть в предложении временной службы? В конце концов, это же прямая обязанность всех бояр!

Очевидно, последнюю мысль Хромов нечаянно высказал вслух, потому как Кирилл на нее ответил.

— Но я-то не боярин и присяги государю не приносил. Забыл? — Молодой гранд смерил Аристарха холодным взглядом и, зло оскалившись, тряхнул конвертом с письмом: — Вот и они забыли! Но ничего... я напомню.

Часть пятая. КАТОК — ЭТО ТОЖЕ ТРАНСПОРТ

Глава 1. Язык Эзопа, или чего куда совать не надо

Немного сбросив напряжение на тренировке, устроенной ученицам, отвлекшись размышлениями на тему причин виноватого вида Елизаветы и очередной серии довольно-предвкушающих взглядов, которыми близняшки обстреливали меня в течение всего занятия под злое шипение Ольги, я отправился на обед. И только выйдя из-за стола, понял, что немного успокоился и начал более или менее ясно мыслить. А обнаружив, что при виде переданного Аристархом письма меня уже не тянет рычать и материться... ну, разве что мысленно... решил перечитать этот образчик эпистолярного жанра и хорошенько его обмозговать.

А тут в самом деле есть о чем подумать. Если взять оба послания по отдельности, то получается весьма интересная картинка. Цесаревич не написал ничего конкретного, так, отвлеченные размышления об Эфире, верности и общем упадке боярства, оканчивающиеся выражением надежды на скорую встречу. Совершенно нейтральное письмо, так что единственный вопрос, который может возникнуть у постороннего человека, — о причинах, побудивших наследника престола писать личное послание какому-то пятнадцатилетнему мальчишке. Да и то, учитывая известный интерес, проявляемый Рюриковичами к школе Эфира, и мой уже не являющийся тайной статус гранда, вопрос этот легко снимается.

И письмо деда... в котором этот старый хитровымудренный старик, изображая моего духовника, попенял на то, что я, "погрязнув в мирской суете и забыв о сыновнем долге", до сих пор ни разу не почтил памяти родителей и не посетил их усыпальницы... и ведь, заботливый какой, даже место их упокоения назвал и строки о приличествующей месту и поводу одежде дважды подчеркнул. Про время, когда он ожидает от меня исполнения этого самого долга, можно и вовсе умолчать. Ну, Эзоп же, натуральный! М-да... Невиннейшие письма, что и говорить.

Если бы не одно "но": место захоронения родителей Кирилла. А это, ни много ни мало, катакомбы Архангельского собора в Московском Кремле. Момент, который меняет все, включая смысл фразы о "приличествующей случаю одежде". Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем идет речь. В том, что дед знает о наличии у меня ЛТК, я уверен на все сто процентов. И если учесть эти нюансы, вырисовывается классная картинка. Фактически старик требует, чтобы я, вооружившись самым мощным военным наземным комплексом из существующих на сегодняшний день, пробрался на территорию самого охраняемого места в охваченном мятежом городе. Просто блеск. Прибавляем сюда "надежду на скорую встречу", которую цесаревич выражает в своем письме, и получаем... приказ: с соблюдением всех мер маскировки, в установленный срок прибыть с оружием в указанную точку... Для чего? Да ясен пень, для получения приказаний и их немедленного исполнения... Бесит.

И не только это. Имеется в письме еще один интересный момент, из-за которого я готов набить морду и старику, и цесаревичу. Эти два выдумщика, судя по всему, решили надавить не только на меня, намекая на возможные трудности с эфирной школой, но и на Бестужева. Сомневаюсь, что они всерьез рассчитывали на то, что пятнадцатилетний юнец сможет правильно понять их послание, но то, что я в любом случае продемонстрирую это письмо будущему тестю, наверняка просчитали. Хотя бы для того, чтобы Валентин Эдуардович объяснил мне смысл этого послания... И пассажи цесаревича об опальных боярах, к сословию которых я с некоторых пор не принадлежу, превращаются в абсолютно прозрачный намек для Бестужева. И ведь скрыть послание у меня не получилось бы. Зря, что ли, наследник воспользовался помощью Аристарха, фактически использовав своего протеже втемную? Хромов бы не умолчал о письме и обязательно доложил о нем своему боярину. А дальше — дело техники. В противном случае Скуратов мог запросто переслать письмо тем же способом прямо мне в руки. Не умеет? Вот уж чушь! Если фокус с телепортацией считается чуть ли не визитной карточкой грандов, то деду он точно известен. Конспирология? Ха... это легко проверить. Достаточно продемонстрировать письма Бестужеву...

— Валентин Эдуардович, я хотел бы с вами переговорить.

Как я и ожидал, боярин обнаружился в своем кабинете, сейчас зияющем пустыми полками и светлыми пятнами на стенах — там, где еще недавно висели картины. Ну да, подготовка к переезду в самом разгаре, а значит, большая часть габаритных ценностей уже покоится в подземном убежище, больше похожем на помесь маленького противоатомного бункера с банковским сейфом.

На чтение письма и его осознание у Бестужева ушло примерно столько же времени, сколько и у меня. То есть чуть меньше сорока минут. А когда он оторвал взгляд от последнего листа, исписанного убористым почерком Скуратова... В общем, выражение лица Валентина Эдуардовича было таким же пустым и невыразительным, как лица греческих статуй.

— Это... — хрипло заговорил мой будущий тесть, но тут же осекся и, со свистом выпустив воздух из легких, продолжил уже обычным тоном. — Это весьма занимательно, я бы сказал... Кирилл, что ты понял из этого письма?

— Помимо того что Аркажский Старец и цесаревич редкие сволочи? — я хмыкнул, и губы Бестужева дернулись в намеке на улыбку.

— Хм... по логике... по их логике, я должен бы попытаться убедить тебя в необходимости задержаться в городе и явиться на зов наследника престола... если не хочу оказаться в опале, — задумчиво проговорил Валентин Эдуардович. — Но тут они обманулись. Не знаю, при чем здесь какой-то монах, а вот цесаревичу следовало бы помнить, что бояре свою родню не выдают. А именно таким предложением от письма и попахивает... Точнее, смердит!

— То есть уговаривать меня вы не собираетесь? — уточнил я, заслужив пристальный взгляд Бестужева, в котором легко читалось: "С дуба рухнул?"

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь негромким тиканьем забытых на столе часов в массивном деревянном корпусе. Вот так. Никакой конспирологии...

— Валентин Эдуардович, хочу спросить... — я нарушил наше молчание первым.

— Да? — Бестужев отвел взгляд от окна, которое последние минут десять сверлил задумчивым взглядом.

— Почему моих родителей похоронили в Архангельском соборе? Ведь по традиции...

— М-да. По традиции, их тела должны были упокоиться в склепе на нашем родовом кладбище, — задумчиво кивнул Бестужев, кажется, ничуть не удивившись моему вопросу. Боярин побарабанил пальцами по столешнице. — Но ты немного не прав: их похоронили не в самом соборе, на такую привилегию могут рассчитывать только правители крови Рюриковичей. А вот в катакомбах под собором... ты же помнишь, что Людмила была кадровым офицером... вот. Вообще в катакомбах хоронят только офицеров, погибших, что называется, "при исполнении"... Почему для Люды сделали исключение, я не знаю. Возможно, кто-то из начальства настоял, чтобы ее похоронили рядом с отцом. Ну... и было бы верхом глупости разделять мужа с женой, не находишь? В общем, так и получилось, что катакомбы Архангельского собора стали семейным склепом для твоих родителей и деда по матери... Когда ко мне пришли с этим предложением, я не стал возражать. Земля Московского кремля ничуть не хуже, чем на нашем родовом кладбище...

— Поня-атно, — я кивнул, и в кабинете опять повисла тишина, тягучая, словно мед, и горькая, как хина.

— Ты ведь уже решил, да? — неожиданно спросил Бестужев. Понять, о чем он говорит, было нетрудно.

— Я вас догоню, — ответил я и, чуть помявшись, вздохнул. — Но вам придется обойтись без одного "Визеля".

— "Приличествующая одежда", да? — мрачно усмехнулся боярин. — Тогда тебе стоит поговорить с Роговым, чтобы он перенес настройки с твоего ЛТК на тот, что подключен к щитам нашего дома.

— Зачем? — не понял я.

Бестужев смерил меня долгим внимательным взглядом и покачал головой.

— Я, в общем, в курсе твоих способностей к маскировке, но Кремль — это стратегический объект, а идти тебе придется скрытно. Думаю, "Визель", оснащенный СЭП, в такой ситуации будет нелишним. Согласись? — объяснил Валентин Эдуардович, и мне не оставалось ничего иного, кроме как развести руками.

Прав боярин, на все сто процентов прав. Конечно, я не Ольга, что управляется с СЭП так, словно эти системы — продолжение ее тела, но кое-что уже могу. И кто знает, если в Кремле такая серьезная защита, как говорит Бестужев, может быть помощь "Визеля" действительно окажется нелишней?

Спрашивается, какого черта я решил поддаться на шантаж двух грандов и явиться к ним на разговор? А у меня нет другого выхода. И дело вовсе не в возможном закрытии еще не существующей школы. Нет, это как раз ерунда. Учеников я могу набрать и без нее, как показывает практика, это не проблема. А вот опала Бестужева, на которую сам Валентин Эдуардович явно готов был плюнуть с высокой колокольни, меня совсем не устраивает. В конце концов, это была бы грандиозная подстава с моей стороны. Да, сам Бестужев-старший может плюнуть на царскую немилость и удалиться в свои имения, что называется, "в глушь, в Саратов"... Но каково будет Леониду? Несколько лет вынужденного затворничества в период, когда родовитая молодежь как раз нарабатывает связи и знакомства... Ему будет очень трудно нагнать это время. Да какое "трудно" — почти невозможно! А это значит, что когда младший Бестужев примет бразды правления родом, он будет находиться в куда худшем положении, чем его отец до опалы. Потеря влияния, отсутствие союзников... это очень и очень сильный удар по роду. Да, можно попробовать сделать финт ушами и минимизировать потери, сделав Леню главой сразу по достижении им совершеннолетия. Смена главы рода автоматически снимет с Бестужевых опалу, а юный возраст нового боярина позволит ему относительно быстро наверстать упущенное время, однако есть одно "но"... Кто сказал, что государь подпишет конфирмацию? Бестужев-старший — это не сумасшедший старик Громов... основания для его "выхода на пенсию" нет.

Кроме того, я не хочу, чтобы о моей жене говорили, что из-за опалы она была вынуждена выйти замуж чуть ли не за первого встречного. А в том, что такие слухи возможны и будут, я ничуть не сомневаюсь. Здешнему обществу только дай кого-нибудь грязью облить... тем более если этот кто-то в опале...

Но если эти гребаные гранды считают, что из-за боязни возможных последствий я буду безропотно плясать под их дудку, они очень сильно ошибаются.

— Кирилл, сделай мне одолжение, — голос Бестужева вырвал меня из размышлений. А боярин вдруг весело усмехнулся. — Сотри этот оскал с лица, пугает. И... постарайся не убить цесаревича при встрече. Какой-никакой, а наследник престола все-таки. Да и Ольге перспектива стать твоей вдовой еще до свадьбы не понравится, уж поверь.

— Считаете?

— Уверен, — все с той же усмешкой проговорил Бестужев и добавил уже куда более серьезным тоном: — Лучше постарайся хорошенько тряхнуть его высочество на предмет преференций. Насколько я помню причитания Федора Георгиевича о некоем дележе трофеев, у тебя это очень неплохо получается...

Тоже верно... но вот зарубочку на память я все-таки сделаю. На всякий случай. Мало ли?

Мало кому нравится, когда составленные планы вылетают в трубу. Мягко говоря. И я не исключение. А потому, провожая ощетинившийся стволами бронированный караван Бестужевых, выдвинувшийся из бывшего боярского городка уже следующим вечером, я пребывал в довольно подавленном состоянии. А если учесть, что на мое собственное настроение наложились эмоции Ольги и близняшек... В общем, мне было хреново.