Юнит

Так начался наш большой европейский вояж.

И мы поехали.

Точнее, сначала, танки повезли к границе по железным дорогам, сберегая ресурс техники. Дальше уже своим ходом.

Первый бой под Донецком.

Воинствующая украинская хунта, под общий шумок, в очередной раз решила силой вернуть отколовшиеся во время украинского переворота Донецк и Луганск. Как начать компанию по возвращению сепарированных территорий? Ну конечно же с бомбардировки мирных жителей — по мнению правящей на Украине хунты. И древние, ещё произведённые в Советском Союзе снаряды, падали на улицы Донецка убивая и калеча тех, кто просто хотел спокойно жить в своём городе и говорить на своём языке.

Собранная с бору по сосёнке украинская армия в который уже раз вторгалась в границы донецкой области. Называя себя «освободителями» украинские вояки, усиленные аналогичным сбродом из румынов, эстонцев и прочих «небратьев» вели себя как каратели. И получали соответствующий отпор. Но в этот раз никаких правил уже не было. Мир падал в пропасть и прочим государствами и странам было ещё меньше дела до Украины и ДНР, чем обычно.

Видя, что Россия занята сражаясь с Турцией за Крым. Получая сведения о захвате турками Севастополя и пусть трудном, но упорном продвижении турецких сил вглубь полуострова, украинская хунта решилась начать очередной реванш. Следуя примеру Германии, нацелившейся вернуть себе Калининградскую область, правда не столько своими руками, сколько усилиями всегда готовых услужить «настоящим европейцам» поляков, литовцев и латвийцев. Следуя показанному примеру, Украина собиралась вернуть Донецк и Луганск даже если придётся уничтожить оба города до основания, со всеми их жителями. А там, посмотрим, как будет складываться дальнейший ход новой русско-турецкой войны. Быть может пришла пора Украине прирасти новыми территориями, например, ростовской областью. Быть может и красноярским краем в придачу?

Ну-ну. Если даже выложенные благими намерениями дороги ведут в ад, то куда могут привести подобные, отнюдь не благие, намерения и планы.

Фронт проходил уже по городским окраинам Донецка, когда появились мы. И всех спасли. Ведь мы были героями, особыми юнитами, возвышенными лично Машей-Мокошью, лидером нашей фракции. Какая игра, такие в ней и герои.

Я соврал, когда сказал, что мы «всех спасли». Потому, что спасали не всех, а только «хороших». А всех «плохих» убили или, хотя бы, очень постарались это сделать.

Современные российские танки на порядок превосходили почти весь тот хлам, что собрали под стенами Донецка младоевропейские захватчики. Что там говорить, если больше чем три-четверти всей их бронетехники было изготовлено ещё в Советском Союзе.

Не останавливаясь, не сбрасывая хода, бронетанковый меч легко рассёк армию захватчиков. Невидимые на радарах, мы подобрались незамеченными так близко, как того хотели. Залп сотен орудий главного калибра походил на небольшой, локальный такой апокалипсис. Игровые герои работали как могли: сжигая, высушивая, расплющивая, распыляя и так далее. Я же сам, попытавшись на секунду применить свою уникальную способность, получил сильную головную боль от обилия людей на своём внутреннем радаре и был вынужден оставаться весь бой простым зрителем.

Да и скажу вам честно, работали не столько новоиспечённые маги, сколько лейтенанты и сержанты — простые парни с большой пушкой на быстрых и бронированных колёсах. Ну и Семён ещё перевернул телекинезом пару вражеских танков, а одну БМП и вовсе поднял в воздух и разорвал пополам. Словно Юрикко из игры «Красная угроза 3». Кто бы мог подумать, что нашему, Семёну не помешала бы короткая синяя юбочка японской старшеклассницы?

Бой шёл два с половиной часа. Из которых последние полтора часа ушли на преследование разбегающихся карателей. Это было действительно как в компьютерной игре. Никто из наших не погиб. Защитники сработали на «ять», а несколько раз, когда они лопухнулись и танк оказывался под обстрелом, в дело вступала отлично себя показавшая динамическая броня. Первая победа и никаких потерь. Разве что закоптились немного.

Во внутренней бронекапсуле защищавшей экипаж мягкие, удобные сиденья и свежий поток кондиционированного воздуха. Воевать со всеми удобствами.

Совсем как в компьютерной игре.

Пока не откроешь внешний люк и не вдохнёшь пахнущий гарью, дымом и растаявшим снегом воздух снаружи. Он пах смертью. Я видел, как некоторых из наших рвало прямо под гусеницы собственных машин. Да и сам удержался исключительно одним напряжением воли.

Глава 16

Элита пешек

Мир продолжал со всё возрастающим ускорением скатываться в пропасть. И должен сказать, что наш европейский поход никак не препятствовал этому процессу. Скорее даже ускорял.

Несмотря на ожесточённое сопротивление, турки взяли Симферополь. Турецкие солдаты — живые зомби с промытыми психоизлучателями мозгами, шли вперёд, через огонь и радиацию. Туда, где умерли тысячи, приходили десятки тысяч. В каждом бою первыми шли раненные и умирающие, чтобы хоть чем-то, хотя бы только лишь своей смертью внести крохотный вклад в будущую победу над русскими.

Говорят, что это было ужасно. Многие не выдерживали. Но кто-то другой продолжал сражаться. Даже не знаю: осталось ли в промытых психоизлучателями мозгах турков хоть что-то человеческое или же их игрок полностью превратил подвластную ему нацию в большой человеческий муравейник, отсекая всё лишнее и сводя своих бойцов до состояния юнитов в компьютерной игре?

Семён разделил танковую армию на четыре отряда по две танковые пятёрки в каждом. Мы исколесили половину Украины, уничтожая остатки карательной армии и тех сил, что были собраны или же приходили извне страны на помощь карателям. Цель присоединить силой или хотя бы контролировать Украину не стояла. В период падения всего мира в пропасть большой войны столь сильно разорённая земля не представляла никакой ценности и никому не была нужна. Кажется, даже самим украинцам. Нас полностью устроило, чтобы только через украинскую границу в Россию не готовились прорываться механизированные банды под предводительством очередного атамана и не пробирались бы подготовленные на чужие деньги террор-группы.

Если нам ничего не было нужно в городах, мы проезжали мимо них или через них, не останавливаясь. Если что-то было нужно — например вода или продовольствие, то брали нужное и продолжали движение дальше. Возможно это было неправильно по меркам мирного времени и запредельно милосердно по меркам военного, но Семёна это не волновало. Для него главным было как можно лучше и быстрее выполнить приказ Хозяйки.

Судя по обрывкам радиопередач, в Харькове и Мариуполе, как только местные жители осознали, что контролирующих их, присланных из Киева, вооружённых сил больше нет, вспыхнули восстания. Города объявили о выходе из состава Украины. Они говорили о переговорах по поводу присоединения к России. Не понимая, а может быть просто отказываясь понимать, что насмерть схлестнувшейся с Турцией России сейчас совсем не нужны ещё два города с убитою экономикой, без промышленности, зато с неспокойным населением, считающем себя центром мира. Нет у России сейчас сил, чтобы тащить и восстанавливать Мариуполь и Харьков.

Синхронно с нашим продвижением на запад, волнения возникали и в других украинских городах. В Киеве снова вышел народ и снова совершил какую-то свою революцию. Никому, за исключением быть может самих украинцев, не было до этого никакого дела. Весь остальной мир решал собственные проблемы, активно уничтожая и пожирая другие свои части. Главное, что Киев, подобно Харькову, не стал проситься обратно в Россию требуя немедленно прислать всего и побольше. Как говориться: спасибо и на том.

Не успела Южная Корея объявить на весь мир о присоединении, читай о захвате Северной Кореи, и отпраздновать это событие, как центральная власть в теперь уже объединённой Корее перестала существовать. После жёсткой бомбардировки Сеул превратился в руины. Ответственность за мощный авиационный и ракетный удар уничтоживший корейскую столицу возлагали попеременно на остатки северокорейской армии, сумевшей сохранить часть стратегических ракетных шахт и на проигрывающий войну объединённым японо-американским силам Китай. Причём громче всех пыталась обвинять китайцев Япония, чьи силы уже успели плотно закрепиться на корейском полуострове. Причём так плотно, что создавалось впечатление будто они вовсе собираются остаться там навсегда.

В треугольнике Луцк-Ровно-Дубно мы нарвались на польскую армию. Ну или это она нарвалась на нас, смотря как посмотреть.

Две головные пятёрки, сдуру сунувшиеся в одиночку на подготовленные поляками позиции, собирались, по привычке, закидать их чуть ли не шапками, но с поляками такой фокус не прошёл. Потеряв сразу три машины, они едва-едва сумели уйти. Отступить получилось исключительно благодаря защитникам, сумевшим выдернуть подёрнутую тонким льдом реку из её берегов и заставить размыть дороги и поля, мешая преследователям. Наши потери ограничились всего тремя машинами.

Семён долго распекал повершивших в свою неуязвимость командиров пятёрок. Он даже хватался за пистолет, но всем было понятно, что это скорее жест устрашения. Расстреливать игровых героев только за их глупость было бы слишком большим расточительством и все это прекрасно понимали. Окончилось всё понижением проштрафившихся героев из командиров пятёрок в обычные «маги».

Тем не менее, с засевшей в треугольнике Луцк-Ровно-Дубно польской армией требовалось что-то делать. Конечно, её можно было попытаться обойти, но что если она, вместо того чтобы гоняться за нами, двинется на восток и атакует, например, Ростов-на-Дону?

Связавшись со штабом, Семён затребовал обещанную поддержку с воздуха. Ему там сказали, что поддержки не будет так как свободных бомбардировщиков сейчас нет.

-Нет бомбардировщиков и не надо, -ругался Семён. -Хотя бы пару истребителе пришлите, чтобы их бомбардировщикам мешали летать.

В штабе обещали что-нибудь придумать. И вскоре пара стремительных, почти неуязвимых истребителей, ловко подловила польских бомбовозов показав им, что беспрепятственно летать здесь не получится. А когда польская авиация перестала мельтешить в небе, настал наш черёд.

Не желая терять людей и машины в генеральном сражении, Семён избрал тактику волчьих укусов. Ударить и отойти. Полякам волей-неволей приходилось либо терпеть и нести потери, либо пытаться догнать и поймать юркую, но кусачую и страшно опасную цель. Они немного потерпели. Не выдержали и пустились в погоню, которую мы успешно заманили в ловушку и уничтожили до самого последнего пана.

Кажется, я стал постепенно привыкать к смерти и меня больше не кидало в дрожь от вида перемешанных с землёй тел. Хорошо это или плохо не знаю. По крайней мере рвотные позывы больше не беспокоили. Да и голова стала болеть значительно меньше после использования дара, когда, находясь от противника на расстоянии в пару километров, скрытый ландшафтом местности, я корректировал огонь всей нашей пятёрки.

Не выдержав постоянных потерь, поляки дрогнули и принялись отходить в Львов и Тернополь. Если вы гадаете: зачем полякам отходить в украинские города, то вы здорово ошибаетесь. Оба эти города «Великая Польша» уже месяца как полтора «вернула» себе. Теперь это польские города.

Правда местное население они как-то позабыли спросить. И оказалось, что зря.

Понятия не имею, каким образом Семён вышел на более-менее вменяемых офицеров из украинской армии. Точнее из её остатков. Ещё точнее — из заново собранного ополчения потому, что подконтрольная Киеву украинская армия перестала существовать практически полностью.

А может быть это украинцы самостоятельно договорились с Семёном о встрече. В данном случае наши интересы совпадали. Тернополь и Львов должны снова стать украинскими городами. Так будет лучше для всех. Кроме великопольских панов, но в том-то и дело, что для решения данного вопроса их мнение совершенно не требовалось. Поэтому его и не спрашивали — мнение поляков.

В заранее подготовленный момент в обоих городах началось восстание украинцев против польских захватчиков. Ополчение, которое теперь именовалось украинской армией потому, что никакой другой армии у Украины больше не было, попыталось блокировать польские войска в Тернополе. Ну а мы напали на польскую военную базу под Львовом. Напали геройским наскоком. В своём привычном стиле: быстрый, мощный удар, а там добиваем кто останется.

Видимо прибравшим к рукам два крупных украинских города полякам совсем не хотелось их терять потому, что вскоре после начала боестолкновения с запада прилетела целая туча высокоточных и чуть менее точных ракет. Кажется, поляки выпустили всё, что у них только имелось, начиная от американских подарков и заканчивая чуть ли не музейными раритетами семидесятых годов прошлого века.Хорошо ещё, что ядерного оружия у Польши не было. Уверен, будь оно в их распоряжении, они применили бы и его тоже.

Мы пережили ракетный удар совсем без потерь. Украинское ополчение несколько пострадало. Оба города тоже. И даже сами поляки понесли некоторые потери от «дружеского огня». Впрочем, это только добавило здоровой злости сражающимся с поляками украинцев. Когда твой город подвергается ракетному удару, когда взрываются и обрушиваются дома мирных жителей, это здорово мотивирует сражающихся на фронте бойцов. Не верите мне — спросите у жителей Донецка или Луганска.

С активной помощью местных, мы довольно быстро сломали сопротивление поляков сначала во Львове, потом в Тернополе. А окончательно добивать их предстояло самим украинцем, если только им хватит сил. Впрочем, это уже не наше дело.

В бою погиб Пашка. Обгорелые остатки его танка так и остались стоять под холмом, сразу за поворотом, как памятник ему самому и экипжу.

Мне стыдно в этом признаваться, но узнав о его смерти я не почувствовал ничего необычного. Слишком привык к постоянным смертям вокруг, даже к смерти товарищей? Слишком зачерствел? Или же Мокошь, каким-то неведомым образом, всё-таки что-то подкрутила там у нас в мозгах, чтобы её верные слуги сражались лучше и отчаянней и даже не смели подумать об отступлении или предательстве?

Вряд ли. Это была просто война. Война гнула и меняла нас.

В день битвы за Львов и смерти Пашки мне не удалось поговорить с Ларисой, но в середине следующего дня, когда наша, уже на четверть уменьшившаяся танковая армия, остановилась чуть-чуть за польской границей, Лариса подошла ко мне и сказала: -Что же я буду делать, если ты тоже погибнешь?

Шёл снег. Лёгкий такой снежок, неизменно тающий на тёплой ещё земле, но скапливающийся на остатках пожелтевшей травы и на плечах, а также в волосах, стоящих под ним людей.

-Тише, -попросил её я. -Если я погибну, то ты просто будешь жить дальше. Хуже будет если погибнешь ты, а я останусь. Тогда моё сердце станет куском камня.

Вот и всё. Пашка погиб, а мы даже не сказали о нём ни единого слова. Мы говорили только о себе и ещё чуть-чуть о друг друге. Наверное, мы были эгоистами.