Однажды в Калиновке, или Призрак Интерната

Рауль открыл было рот, чтобы прокомментировать сказанное, но в глазах Метелкиной прочел, что если он заикнется про горбатого и могилу, то сам же там и окажется. Ее стараниями. Благоразумный юноша промолчал.

— Согласно поверьям, я забирал разбросанные балетки, засовывал мышей под подушку нерадивым хористкам, а так же — уж не знаю каким образом! — мог нанести слой пыли на перила, которая поденщица ну вот только что протерла! А если уж вам довелось услышать голос ужасного существа, то все, жди беды! Впрочем, не так уж и далеки они были от истины. Я не приносил тем, кто мне дорог, ничего кроме неприятностей, — Призрак потер виски, — В те дни в Опере появилась новая хористка. И я был обречен.

Он умолк, чувствуя себя как в исповедальне. Вот только в исповедальне ты отгорожен решеткой, а сейчас на него смотрели две пары любопытных глаз. Вот только священник в качестве епитимьи может назначить десяток Ave Maria, а не вечное одиночество.

— Это было непростительно с моей стороны — влюбиться в нее, прекрасно понимая, что я из себя представляю. Жалкий урод! На что я мог рассчитывать, кроме как на новую порцию боли? Но я уже не мог сдерживаться — видишь ли, никто прежде не прикасался ко мне с лаской, и мое имя звучало как проклятие в устах моей матери. И все же я надеялся, что когда-нибудь...

— И что же случилось? — вклинилась Кристина, не желая до конца слушать его фразу.

Да и что нового она узнает? Первые месяцы в интернате она как бы невзначай прогуливалась у ворот, ожидая, что ее кто-нибудь да заберет. Домой. Насовсем.

— Обычные люди влюбляются еще подростками, я же сумел продержаться гораздо дольше. Зато у меня было больше возможностей для безумств. Чтобы она стала моей, я готов был смести с моего пути все... и всех. Поскольку я ничего не мог ей предложить кроме моего дара, я стал давать ей уроки пения. Я готовил из нее звезду сцены, для чего мне пришлось устранить — в фигуральном смысле — примадонну Оперы. Вот о чем не сожалею, так об этом! Голос примадонны напоминал дуэт ногтя и грифельной доски, тогда как Кристин...

— Ее тоже звали...?

— Да. Это я сейчас могу рассказывать так спокойно, а тогда... Я готов был целый мир отдать за ее поцелуй. Любой, кто посмел бы встать между мной и Кристин, мог отправляться к нотариусу, заверять завещание.

— И много было таких "счастливчиков"? — спросил Рауль, завистливо глядя на теплый плед, свисавший со спинки дивана. Ему стало холодно.

— Нет! — отрезал Призрак. — То есть... немного.... несколько.

— А что же та девушка? Она тебя поцеловала?

— О да! Это было... прекрасно. Словно я впервые прикоснулся к клавишам рояля и услышал рождение музыки. Словно я проснулся от кошмарного сна... Словно я умирал от жажды, и кто-то уронил каплю воды на мой язык.

— Что она сделала потом?

— Ушла. Мы стояли на тлеющих обломках нашего мира, и мои руки были по локоть в крови. После всего, что я сделал, она видела бы во мне только монстра, гадкого снаружи и внутри. Я велел ей уйти... и она ушла. К тому, кого любила.

— Продолжай, — сказала Метелкина.

— В тот момент в мой подземный дом направлялась толпа оперного люда, чтобы наконец показать мне всю глубину своей неприязни. С собой мстители захватили факелы, топоры, и прочие атрибуты, необходимые для линчевания. Когда Кристин и ее возлюбленный покинули меня, единственное чего мне хотелось — так это поскорее умереть. Я утратил свой последний шанс, и тьма вокруг стала непроницаемой. Я мог бы дождаться незваных гостей, но решил этого не делать, потому что они прекратили бы мое существование каким-нибудь уж очень унизительным способом. А с меня хватит унижений. Да и толп тоже. Поэтому я ушел по потайному ходу.... но даже представить не мог, что этот ход приведет меня сюда!

— Это вам за грехи ваши, — наставительно промолвил Рауль. Но с другой стороны, чем он сам такое заслужил? Только ступив на калиновскую землю, спонсору показалось, что он уже умер, предварительно прожив жизнь полную непотребства. Иначе за что ему такая мука?

— Наверное, — Призрак вскочил с кресла, прошагал в угол комнаты, скрытый портьерой, и отдернул ее. В стене чернел дверной проем, из которого тянуло замогильным холодом.

— Коридор все не кончался, пока я наконец не оказался здесь, в этом убежище. Несколько дней я провалялся в забытьи, надеясь, что Сатана соблаговолит явится за моей душой. Но я не умер. Зато мне стало любопытно, где же я все таки очутился? Я исследовал подземелье — вокруг было запустение, и я сначала решил, что своим видом распугал всех обитателей, но затем нашел дневники прежнего владельца. Одно время я жил в Персии, где меня называли мастером ловушек — местные жители любят цветистые титулы — но даже мне было чему поучится из этих записей! Помещик был человеком недюжинного ума, а его подозрительность давно перешагнула порог безумия и сияла всеми красками подлинного гения. Благодаря его хитроумным конструкциям, из подземелий мне открывался доступ в любую часть усадьбы... вот только я совсем не был готов к тому, что творилось на поверхности.

— И не говорите! — покачал головой спонсор, — По сравнению с Калиновкой даже Бермудский треугольник покажется чаепитием на кафедре английской филологии. Ужасное место.

— Рауль, еще пол-словечка, и я за себя не ручаюсь!

— Калиновка — очаровательный городок. — натянуто улыбнулся Эрик. — Но я попал в такую эпоху, когда всё, что я если не практиковал, то по крайней мере считал правильным, оказалось не у дел. Поэтому я предпочел остаться в подземельях. Я не собирался вступать в контакт с внешним миром, и мне было все равно, какую именно дату поставят на моем могильном камне. Пока не услышал твой голос.

— Я подумала, что ты ангел, явившийся покарать мою неправедность.

— Я подумал про тебя то же самое. На меня нахлынули чувства, а значит и страдания — все начиналось заново. А потом я решил — что если судьба дает мне еще один шанс? Раз уж я знаю, какие карты лежат в колоде, быть может, смогу сыграть эту партию иначе? Не повторяя тех же ошибок? Если я буду вести себя как человек, а не как зверь, — Призрак мял кромку портьеры, — вдруг тогда ты не испугаешься меня? Если я попытаюсь исправить изъян в душе? Согласен, это идиотские мысли, как сказал бы юный Шаньин, граничащие с инфантилизмом. Ведь мое лицо было при мне и ничуть не похорошело! Цепляться за эту надежду было так же глупо, как бродить в кромешной тьме со светлячком в качества проводника, но... помнишь, я сказал, что к страданиям невозможно привыкнуть? Так вот, к одиночеству тоже. Я вступил в этот круг. Чем больше я узнавал тебя, тем сильнее становились мои чувства.

— Если бы я приняла твое предложение, ты увел бы меня назад? — Кристина поколебалась. — В 19е столетие?

— У меня и правда были такие намерения.

— Но это же так...

— Романтично? — перебил Эрик. — О да, милая, я мог бы рассказать тебе о балах и светских райтах, о катании на лодках и прогулках в Булонском лесу. О жареных каштанах и упоительном аромате кофеен. Вот только все детство я смотрел на эту эпоху через прутья клетки, в которой меня выставляли на ярмарке уродов — и удивительное дело, особой романтики я не заметил! Так же эта эпоха не отличалась романтикой, когда "хозяева" задавали мне трепку, а зеваки наблюдали за процессом, потому что я был в первую очередь чьей-то собственностью, а потом уже ребенком. Да и кого волнует судьба маленького монстра? Подумай еще вот над чем — электричества нет, а на горячую воду из крана тоже можешь не рассчитывать — или же она будет нагреваться почти час от кухонной плиты. Далее, пенициллин не открыт, чахотка почти что смертный приговор. На фабриках ужасные условия труда, про шахты я лучше промолчу. У женщин нет прав, а если кто возмутится, то эта амазонка может запросто оказаться в психиатрической лечебнице, с диагнозом истерия и молочной диетой по часам. Но именно в эту эпоху я и хотел тебя увести... А все потому, что я эгоистичное чудовище.

Несмотря на отчаянную жестикуляцию Кристина, Рауль уже не мог себя контролировать. На его глазах Призрак устроил торжественную порку горячки, а игнорировать подобные глупости выше человеческих сил. И уж тем более выше сил юного Шаньина, посещавшего университет, где стоимость одного семестра равнялась годовому бюджету Калиновки.

— Эрик, вас же просто невозможно слушать! Да с такими знаниями по психологии вы ни в одном институте сессию бы не закрыли! Эгоизм, а? Он-то тут причем? Вполне закономерно, что вы хотели увести Метелкину к себе домой — ничего у вас не получится, но сейчас это к делу не относится. Вы хлишь отели доказать всем тем, кто втаптывал вас в грязь, что они вас еще не сломали. И что вами может заинтересоваться девушка. Это нормальное желание! Вот только зря вы выбрали Крис. В этом ваша ошибка, — добавил Рауль, во время втянув голову в плечи, потому что над самой его макушкой просвистела диванная подушка. Метелкина недобро улыбнулась.

— Так или иначе, Кристина, — проговорил Призрак, — настало время сделать выбор.

— Я уже замучилась выбирать, — понуро сказала она.

— Поверь, я знаю, — Эрик подошел у девушке, взял ее за руку, затянутую в перчатку, осторожно поцеловал. Через тонкую ткань она почувствовала холод его губ — казалось, по жилам его текла не кровь, а жидкий азот. Призрак был так бледен, что воспаленные шрамы выступали еще четче рядом с белизной здоровой половины лица.

— Но это в последний раз, — он отступил на пару шагов и замер в ожидании.

Он любил ее... и боялся. Как часто ей придется выбирать его? Кроме того, она должна будет привыкнуть к той жизни, в которую Эрик собирается ее увести. Из зияющего прохода в стене все еще тянуло холодом. Глупости, зачем ей беспокоится — Призрак из тех людей, что расстелют свой плащ посреди лужи, чтобы дама не замочила туфелек. Он обещал заботится о ней, говорил, что с ним никогда не будет скучно (более того, Кристина была уверена, что каждый скучный день в году она будет обводить в календаре красными чернилами и отмечать как национальный праздник).

Если разобраться, эта эпоха не такая уж страшная, как описал ее Эрик — ведь Кристина прочла много романов и пускай смутно, но все же представляла те реалии. Но теория одно, а вот практика... Разве микробиолог согласится провести остаток дней в чашке Петри, рядом объектами своих исследований? Вот-вот.

Вдобавок ко всему, была еще и разница в возрасте. Хотя Метелкина относилась к этому вопросу лояльно, но между ними разница была как минимум лет в полтораста! С такими вещами тоже не шутят.

Она перевела взгляд на Рауля. Он был симпатичным молодым человеком, с блестящими перспективами, из хорошей, разве что слегка зацикленной на финансах, семьи. Правда, он не любил ее ни капельки, но что такое любовь, если на другой чаше весов лежит карьера, общественное положение, слава, деньги, в конце концов?

И правда, что такое любовь?

— Как насчет твоих условий? — уточнила Кристина. — Если я выберу Рауля, ты убьешь нас обоих?

— Ради Бога, не подавай ему такие идеи!

Колесо судьбы зависло, поскрипывая и грозясь вот-вот повернуться, чтобы начать новый виток, а вместе с ним и новые страдания. "Ах право, как я мог позабыть? Если ты выберешь Рауля, он погибнет. Его жизнь — цена, которую тебе придется уплатить, малышка Кристина." Но разве кто-то может выбрать его добровольно? Призрак знал ответ. Тем не менее, он толкнул колесо, и оно упало плашмя. С него довольно. Нужно разорвать этот круг прямо сейчас.

— У тебя есть свободная воля, Кристина, мне ли чинить тебе препятствия? Если ты выберешь Рауля, я позволю вам уйти невредимыми. Но если... если вдруг...

— Почему же ты сразу не сказал? Тогда все просто! — просияла Кристина. Уверенная в своей правоте, она подошла к Призраку... и прошествовала мимо, направляясь к креслу, где томился несчастный узник.

Вслед ей донесся едва слышный вздох.

— Прости, Эрик.

* * *

Последнее, что увидел Эрик — это то, как Кристина подошла к Раулю, обвила его шею руками и поцеловала в лоб. Теперь оставалось только ждать...

— Ты сделала правильный выбор, Крис! — поощрительно улыбнулся Рауль.

— Ох, боюсь, он мне еще аукнется, и не раз. Хотя он правильный, конечно.

— Правда, ты уж слишком долго решала. Это тебе минус.

Девушка сокрушено вздохнула.

— Ведь неизвестно еще, в каких антисанитарных условиях он держит веревки, — никак не успокаивался Шаньин, — а при длительном контакте с кожей...

— Да не пугай меня так!

— Но ничего, теперь мы будем счастливы.

— Это само собой. И мы будем счастливы, да и тоже.

Оставив Рауля разбираться с местоимениями, Метелкина развернулась на каблуках и подошла к Призраку. По своему обыкновению, тот уже успел окружить себя густым, непроницаемым одиночеством. Он не слышал ее. Он не верил, что его выберут. Он не верил, что его выберут с самого начала. И все же упорно шел к цели. Такая настойчивость была запредельным идиотизмом. Или настоящим мужеством.

Избегая ее взгляда, Эрик вытянул руку — то ли желая удержать Кристину на расстоянии, то ли ожидая, как она положит что-то в его открытую ладонь. Поскольку девушка не имела ни малейшего представления, что Призрак от нее ждет, то просто вложила в его ладонь свою.

— Прости меня, Эрик, — отчеканила она, — за то ,что я говорила гадости про моду 19го века. Корсет мне начинает нравиться, потому что отлично держит осанку, на подол я уже не наступаю, да и вообще, в стольких юбках тепло зимой. Насчет электричества не беспокойся — у нас самих его месяцами не бывает.

Метелкина подмигнула суженому — вряд ли он забыл, как два года назад во время последнего акта "Фауста" в зале вдруг погас свет, а механик с перепуга нажал не на тот рычаг, в результате чего Маргарита-Карлыгаш так и не достигла горних высей, а рухнула на сцену. Отняв у Мефистофеля трезубец, она долго гонялась за растяпой, по ее собственному утверждению, "на двух переломанных ногах."

Какие бы ужасы не таил 19й век, такое он вряд ли переплюнет.

— А вот права женщин... ужас, конечно... но ведь мы это так не оставим, не правда ли?

Когда Призрак обернулся, Кристина, привстав на цыпочки, заглянула ему в глаза, чуть покрасневшие...

...и тогда она увидела их всех! Перед ней промелькнула вереница людей, которые были к нему недобры. Людей, чей смех оставлял если не шрам, то царапину. Людей, которые закончив мучить его, оставили ему орудия пытки и научили, как ими следует пользоваться... Какая чепуха! На самом деле, Кристина не увидела в его глазах ничего кроме собственного отражения. Но когда она вспомнила взгляд, которым одарил ее Призрак через мгновение после снятия маски, она все поняла. Она была одной из них. Она стояла в толпе, сжимая липкий камень. Она бросала вязанку хвороста в костер. Она смотрела на мальчишку в клетке, радуясь, что уж она-то находится по правильную сторону решетки. Сердце девушки заныло от тоскливого ужаса. Она не такая, она не хочет быть такой! И неужели ничего уже нельзя поделать?

— Я знаю, что ты думаешь, — девушка облизнула пересохшие губы, — Но... дай ты нам еще один шанс. Кто его знает — быть может, на поверку мы окажется не такими сволочами, какими ты нас считаешь!