Ясная ночь

С трудом согрелась в коридоре, где Андрей прислонил к стене свою ношу и сам с любопытством начал разворачивать обёрточную бумагу. И то... Согрелась лишь потому, что помогла ему в деле разрушения — бумагу кое-где приходилось рвать, потому как бечёвка вокруг неё в некоторых местах была так жёстко затянута, что не хотела развязываться. Ещё и за ножницами пришлось бежать. Выяснилось, что эти картины Андрей видел, но заниматься ими серьёзно не мог по причине строительства. А нашёл все вещи в подвале деревенской часовни, куда их перевезли после пожара.

— Вывезти оттуда вывез, — сказал он, пальцами любовно проводя по раме, — а из-за хлопот с домом руки всё не доходили до них. Зоя, принеси, пожалуйста, табурет из кухни. Поставим на него — тебе удобней будет приводить в порядок. Ну? Как тебе эта красавица?

Уже предупреждённая письмами, я, улыбаясь, взглянула на портрет белокурой девушки. Она оказалась гораздо живей той, которую я представляла себе по письмам сестёр художника. Андрей прав: она красавица. Тонкое лицо, чуть скуластенькая, прозрачно-серые, подчёркнуто — художником — блестящие глаза. Просился к героине портрета только один эпитет: "Прелесть!" Потому что художник очень постарался, чтобы зритель увидел девушку именно такой, какой видел возлюбленную он сам... И внутри меня поднялось очень сильное, но даже для меня самой смешное чувство зависти: Андрей меня не рисова-ал! И даже те наброски, за которыми я его однажды заметила, не показал!

23.

Сначала я просто восхищалась картинами, но, когда Андрей расставил их уже открытыми вдоль стены, я вдруг заметила кое-что интересное: из семи холстов шесть написаны так, словно скрывают сюжет в какой-то дымке, будто художник фантазировал и слегка притуманивал (не знаю, как по-другому сказать) лицо девушки, делая его слегка неузнаваемым, расплывчатым. Даже, скорее — прятал девушку под дымкой, под каким-то маревом. А на седьмом портрете лицо девушки казалось чуть не фотографически точно выписанным. И если на шести картинах девушка была всегда среди цветов, а на одном держала в руках голубя — как часто на старинных сентиментальных картинах, то на седьмом холсте она сидела в деревянном кресле с длинной спинкой и смущённо улыбалась зрителю, словно впервые посаженная для позирования.

И всё равно есть ощущение, что эта картина из последних. Может, на первых краски были плохие? Выцвели? С другой стороны, Андрей как-то обмолвился, что его предок писал свои картины в конце девятнадцатого века. А раз он поездил по заграницам, неудивительно, что подхватил, пусть и робко, веяния тогдашней живописи. Может, он пытался подражать импрессионистам? Может, он хотел выразить своими портретами лишь настроение? Трудно гадать, не зная человека. Но вот этот седьмой портрет написан всё-таки в манере реализма. Кажется. В течениях я плохо разбираюсь.

Все вопросы пропали, едва мы взялись за работу. Андрей вытащил из подвала не все картины. Сказал, что остались ещё пейзажные, но они могут подождать. А эти — ему давно хотелось повесить... Портреты пришлось хорошенько протереть — Андрей дал мягкую тряпочку специально для ухода за старыми картинами... Время от времени мы оба застывали перед холстами, забывая, что должны побыстрей доделать работу и, пока есть вечерний, ещё довольно яркий свет, распределить их по стенам.

Намотались здорово. Оказывается, это довольно хлопотно — вешать картины. Стемнело, когда мы закончили с работой.

— Спать пора, — сказал Андрей, не отрывая взгляда от картины "Девушка в кресле".

— А сколько сейчас? — спросила я, прикрывая ладошкой зевок.

— Почти одиннадцать.

— И где мы будем?.. — начала я и смутилась.

Андрей взял меня за руку и улыбнулся.

— Не бойся. Приставать не буду.

И повёл меня из дома. А Барон — за нами. Тропинка в лачужку еле виднелась среди высоких трав и кустов, да ещё под деревьями. Серое в чёрном. Я торопилась за Андреем, уверенно шедшим по лесной тропке, но не поспевала, то и дело спотыкаясь, иной раз уповая только на сильную руку Андрея...

В конце концов, он обернулся. И только я хотела повиниться, что не могу так быстро шагать по невидимой во тьме тропе, как он шагнул ко мне и по-своему решил проблему. Поднял меня на руки — я и пискнуть не успела. Да ещё встряхнул, чтобы ноша удобней легла — я чуть смешком не подавилась, когда поняла этот его машинальный жест. Ну что... Очень хорошо. Я ухом — к его груди и стала слушать пение редких ночных птиц под ударные его сердца. Чувствовала себя котёнком, которого взяли в горсть и прижали к себе. Вокруг прохладно и заметно влажно от остывающих трав, а меня греют горячие сильные руки. С трудом сдерживала улыбку, когда время от времени сильно хотелось носом вжаться в плечо Андрея и помурлыкать от удовольствия.

Но тропка закончилась быстро. Андрей ногой распахнул дверь в сени и прошёл узким коридором до двери в избушку. Я даже погордиться успела: ишь, как добычу внёс! И сразу на кровать. А сам вышёл, сказав:

— Располагайся пока. Свечи, если что, на подоконнике. Спички там же. Я сейчас, быстро. — И уже из сеней позвал: — Барон, сторожить!

Располагайся — это, надо полагать, готовься ко сну? Я, уже сидя и свесив ноги с кровати, пораскинула мозгами. С собой у меня нет ничего. Не помню, где оставил мои вещи Андрей. Ну, это не страшно. Переживу. Сниму всё с себя, кроме блузки. Она всё равно из тонкого трикотажа — сойдёт вместо ночной рубашки. Только вот... Я хорошо помню, даже не зажигая свечей, что в избушке Андрея нет другой кровати, кроме этой. Хорошо было приходить в себя разок — вместе на ней. А... спать как? Нет, конечно, она довольно широкая и всё такое... Но... Я прикусила губу, представив, как Андрей ложится — волей-неволей прижимаясь ко мне. Большой и тёплый... А я ещё ни разу ни с кем... А вдруг?.. Я смущённо и шаловливо улыбнулась. А пусть! Что бы он там ни говорил, я уже готова к тому, что потеряю свои способности, но ведь при этом я приобрету многое? У меня будет мой мужчина! Колечко-то — вот оно!

Улыбка медленно растворилась. Только вот... Он мне так и не сказал ничего... Мужчину-то я получу, но влюблённого ли в меня? Здесь сплошные непонятки. Мы с ним несколько дней. Да, эти дни мы постоянно рядом друг с другом, да, я постоянно чувствовала его заботу и нежность, но...

Я вздохнула и, развернувшись к окну, нашарила спичечный коробок. Свечи уютно затеплились, мягко, трепетными бабочками отражаясь в пыльных стёклах. Внизу, у кровати, я обнаружила чёрную морду, с внимательными глазами, поблёскивающими жёлтыми огоньками. Потянулась погладить. Барон слегка напрягся, но позволил мне приласкать его. После чего я быстро сняла с себя джинсы и нырнула под лёгкое одеяло. Буквально минуту спустя вошёл Андрей.

— Ты всё? — весело спросил он.

— Ага, — сказала я, скованно следя, как он перегибается через кровать задуть огонь. На всякий случай я плотней прижалась к бревенчатой стене.

Темнота упала разом, слоями мягкого покрывала. Выждав мгновения, я открыла глаза. Кромешный мрак. Движение в воздухе. Что-то шелестнуло по коленям. Ага, Андрей одеяло приподнял, чтобы лечь. Через секунду кровать прогнулась под тяжёлым телом. И, как я ни старалась удержаться на месте, всё-таки съехала к Андрею.

— Ой...

И затаила дыхание, пытаясь незаметно вернуться назад, к стене. Но какое тут незаметно, если плотно прижата к горячему телу мужчины!.. Так что моя возня не осталась незамеченной. На моё плечо осторожно легла ладонь, и Андрей в мою макушку вздохнул.

— Оставь. Лежи так. Думаю, не помешаем друг другу. Спокойной ночи.

— Спокойной... — прошептала я.

И закрыла глаза, постепенно расслабляясь возле него. А его рука потихоньку соскользнула с моего плеча за спину, обнимая... Уже засыпала, вытягиваясь вдоль его горячего тела, когда вдруг почуяла: что-то не то. И мгновенно проснулась — вынырнула из безмятежной дремоты. Что... что случилось? Снова затаилась. Через секунды поняла: Андрей очень напряжён. Нет, он лежит неподвижно, так же как недавно, когда я прильнула к нему. Но при всём том очень жёсткий, будто услышал что-то потревожившее, но не шевелится, чтобы не встревожить и меня. Лежит и слушает.

— Что? — одними губами спросила я куда-то в его шею.

Он молча лежал с минуту, наверное, прежде чем плавно встать.

— Зоя, прости, — прошептал он. — Но я... не могу... Не могу...

Совершенно проснувшаяся, я поняла, что Андрей закутывает меня в одеяло, подтыкая его со всех сторон, после чего его шаги начали затихать от кровати. Мягко чмокнула дверь в пазы косяка. Звук шагов пропал за дверью. Изумлённая и растерянная, придерживая одеяло, я села на кровати. Что происходит?.. Будто в ответ, вскоре услышала проехавшую мимо машину и её удаляющийся гул.

Уехал?.. Ночью?! От меня...

Куда он мог поехать ночью? Только в деревню. К Таисье. Поэтому — "прости"...

Что я сделала не так?!

Всё же было нормально!.. Мы неплохо поработали, устали. Да и день выдался хлопотный. Я думала — заснём сразу, пусть и не привычные к одной постели... А он... Ушёл. Уехал. Что я сделала не так?!

Не буду плакать. Не бу-уду!..

Я съехала в кровати на пол, обняла Барона и не заплакала, а тоненько завыла.

Если он так любит Таисью, почему вернул меня?! Почему обручился со мной? Уехала бы подобру-поздорову, не получила бы нового удара в спину. По сердцу... Что он со мной вытворяет?.. За что-о...

... Утром проснулась тяжёлая, будто всю ночь мешки таскала. Ещё бы. Не каждый выспится нормально сидя на полу, прислонившись к кровати. Ладно — пёс не сбежал, грел меня всю ночь хоть с одной стороны.

Поднялась с пола, машинально оделась. Нашла свою сумку, достала мобильник. Полпятого. Светло уже. Не знаю, где здесь умыться. Пойду в дом. Да и встречаться с Андреем сейчас не хочется. Если он, конечно, вернётся...

Сумку на плечо, Барон сбоку — и пошли к дому. Спущусь в подвал — там досплю. Не хочу видеть его, когда вернётся... Ящиков в подвале полно, сдвинуть вместе нетрудно. И никто не помешает: люк в углу помещения. По коридору с гостевыми комнатами в поисках свободной веранды ходить не хочется. Не разбудить бы ребят... Едва вышла из лесного укрытия — огляделась, нет ли где Андрея или его машины. Тишина, прохладно пронизанная редким птичьим пересвистом, — и почти хрустальный, седой от росы покой. Ноги быстро промокли от склонённой к тропинке травы, которую то и дело задевала, а пёс и вовсе поотстал, то и дело встряхиваясь от росы.

Дверь в холл оказалась незапертой. Я открыла её не до конца и шмыгнула в дом, задержавшись лишь пропустить Барона. Обернулась к двери — осторожно, чтобы не стукнуть, закрыть её. То ли всхлип, то ли вздох Барона... Оглянулась... Забыла дышать...

Посреди полусумрачного холла, наполовину погружённого в плотные тёмные завеси, кружились две призрачные тени. Высокая — явно мужской силуэт, ниже — девушка, в старинном платье, чей подол мягко развевался, когда мужчина кружил её в танце... Судя по ритму, в котором они двигались, тени, похоже, танцевали вальс.

Это только показалось, что они меня не заметили. Танцующая пара, обходя-облетая холл, незаметно для меня приблизилась. И тени словно замерли, обнявшись... Женская фигурка осторожно отделилась, выскользнула из объятий, и её словно случайным порывом сквозняка отнесло ко мне... Барон попятился, спрятался за меня.

Тонкая призрачная рука потянулась ко мне. Я видела её боковым зрением, потому что вглядывалась в лицо девушки с портрета, в лицо, которое под моим взглядом всё больше проявлялось, обретая не только линии, но и краски.

— Как?.. — Сиплый шёпот сорвался с моих губ.

— Роза! — прошелестело в ответ. — Ты видела её...

Лихорадочно соображая, интуитивно я всё-таки поняла: призрак ответил на мой косноязычно выраженный вопрос, каким образом девушка и мужчина появились здесь. Просто, всё очень просто... Я открыла шёлковый платочек с засохшей розой — и тем самым вызвала тени прошлого из небытия.

— Зачем? — Если она понимает меня с полуслова, поймёт и этот мой неоформленный вопрос: зачем они показались мне?

— Не уходи...

Внезапно мужчина тоже встал рядом, как-то виновато склонил голову.

— Не уходи.

От его шёпота я вздрогнула так, что сердце запрыгало больно-больно. Причудилось — ответил Андрей. Его интонации. Я пыталась всмотреться в лицо мужчины-призрака — и не видела лица так отчётливо, как видела теперь её — хрупкой белокурой девушки, которая всматривалась в меня ласково и просительно.

— Не уходи...

Шёпот снова прошелестел по пустынному залу первого этажа.

Я снова чуть не подпрыгнула, когда слева кто-то негромко сказал:

— Зоя? Что ты тут делаешь?

Мгновением спустя — справа, от кухни, раздался короткий грохот — что-то вроде взрыва. Призрачные тени пропали.

На пороге коридора к гостевым комнатам стояла Женя, в коротком шёлковом халатике. Точнее — уже не стояла, а быстрым шагом направлялась к кухне — всё ещё сонная, но уже озабоченная странным звуком. Судя по пачке сигарет в её руке, она вышла покурить... Я качнулась на онемевших ногах и чуть не косолапо последовала за нею. Барон — нерешительно за нами. Что ещё произошло?

На кухне мы обе огляделись, и только я хотела пожать плечами: может, только послышалось? — как Женя вдруг подошла к холодильнику.

— Мне кажется, или...

Меня мгновенно обдало жаром. Я бросилась вперёд и первой распахнула дверцу. Темно. Сама не заметила, как поднесла ладонь ко рту.

— Весело тут у нас, — задумчиво сказала Женя, созерцая сломанный моим импульсивным страхом холодильник. — Что Андрей — что, как выясняется, ты. У вас одни и те же способности? Очень весело...

— Я... не хотела, — хмуро сказала я. А изнутри начал пробиваться истерический смешок: оправдываюсь, как маленькая девочка!

Женя привычно тряхнула кудряшками, огляделась и бросила на стол сигаретную пачку. Та чуть не долетела, стукнулась о столешницу и упала. Мы, как заворожённые, проследили её падение, а потом встретились глазами. Я вздохнула и положила на табуретку сумку.

— Женя, ты иди спать, а я разморожу холодильник и попробую сообразить, что можно сделать с продуктами, чтобы они не испортились.

— Хм... Думаешь, после этого я спать смогу? Сна — ни в одном глазу, — буркнула Женя. — Лучше я тебе помогу...

"... чем покуришь", — вздохнула я про себя.

— А из-за чего ты... ну, пришла в волнение? — поинтересовалась Женя, вытаскивая нижние ящики морозильника.

Вспомнив, что где-то здесь, на кухне же, видела огромный полиэтиленовый мешок, я быстро разыскала его и вместе с Женей впихнула в него ящики из морозильника. Теперь разморозка пойдёт медленней, а поскольку я трачу продуктов достаточно много, то, наверное, и в самом деле успею их израсходовать.

— И вообще... — только-только дошло до девушки. — Почему ты так рано — и с сумкой? Ты... — Женя подозрительно взглянула на меня. — Ты уезжать, случаем, не собираешься? Не бросишь нас здесь — голодных?

"Не уходи..."

— Нет. Не брошу. Но спрошу то, что давно надо было спросить. Женя, ты сказала, что здесь вы недолго будете, не на всё лето. Значит...