Ландскнехт. Часть вторая.

А самое же смешное случилось вечером. Я выставил часовых, памятуя горький урок с Арно — пару. Естественно, приказав стрелять без предупреждения, если что, ну, с учетом, что в селе и наших полно. То есть так-то предупреждать — но если что не так — то сразу, и лучше чтоб они кого лишнего подстрелили, чем их. А то мне придется нарушить приказ и спалить и эту деревеньку. А тут работы на полдня — замудохаются с факелами бегать. А коли уж кого не того и подстрелят — с нашей репутацией оно нам с рук сойдет, лишь бы из офицеров никого не завалить. Назначил смены, да и приказал остальным отбиваться по готовности.

И тут, смотрю, баба эта на двор собирается. От греха предупреждаю дуру:

— Если по нужде, так туда и иди, а остальное — до утра обождешь. К солдатам не вздумай подходить — застрелят сразу! У них приказ такой. Поняла? — та кивает — Ну, и ладно, а коли не поняла — сама себе виновата.

Отворачиваюсь, а эта помешкалась, в сенях повозилась, да и обратно, стоит, глазенками стреляет, губу кусает, мнется с ноги на ногу, кончик платка теребит.

— Ну, чего тебе? Пройти теперь боишься? Проводить? — смеюсь, а та кивает. От же деревенщина. Вышли в сени, а она вдруг ко мне — я чуть уж ножик не выхватил с перепугу, а эта дура глаза в пол, и выдает тихонько:

— Господин ахвицер... Вы уж простите глупу-то бабу... Ну, пожалуйста! Мово ж дурака, еще по весне-то в армию забрили, а уж когда вернется-то? Да и вернется ли теперь? А месяц этот, так-от, и вообще мужиков позабирали, тако-ото у нас еще были парни молодые... И тоже ведь, когда еще... А ваши солдаты уйдут, и чаво потом?

— Ну? И чего тебе, дуре, от меня-то надо?

— Господин ахвицер... Ну пожалуйста... Можно еще разочек?

Как уж я закончил ржать, так и потащил эту дуреху опять на сеновал. Разве ж такой искренности откажешь, да и баба, в общем, вполне вдувабельная. Да потом уж велел ей на сеновале и спать. А парням на часах велел — после как сменяться — не сразу чтоб спать шли, а через сеновал. И могут прямо сразу парой идти, я так думаю. И смену пусть предупредят тоже. Велел им, да пошел отбиваться поскорее, ибо чего-то я и притомился. Мари, ждавшая меня, только пальцем погрозила, обозвав похотливым кобелем. Где только слов таких понабралась, хулиганка малолетняя.

На утро парни зевали, как гусары на проповеди, а хозяйка аж сияла вся. Так и вылезли мы на дорогу строиться, с довольными мордами, и набитой припасами телегой — домик был и впрямь зажиточный, и хозяйкина благодарность, в основном во всяких копченостях-соленостях заняла достойный объем в телеге. А Мари досталось несколько петушков-леденцов, которым она обрадовалась... как ребенок.

— Что, коты обосцаные, лыбитесь? — ржу я, оглядев свое воинство — Это железным штыком в солому тыкать вас учить пришлось неделю — а тут, я смотрю, все горазды? Вона скока трофеев навоевали-то! А ты, демон рыжий, к моей 'племяннице' даже не подходи без серьезных намерениев — а то, понимашь, слышал я, как давеча потолок-тось скрипел! Хорошо хоть, балки не сломал, крышу не обвалил, а то б ввел в расходы одинокую женщину! Так что — только опосля свадьбы! По всей хформе штоб! Сдал-принЯл, опись-прОтокол!

— Да я... да она... да он же само... — красный как рак, бормочет Петруха, смотрит в пол и топчется, теребя ремень винтовки, под общий хохот. И Мари заливается звонко, чем еще больше вгоняет молодого раздолбая в краску.

— Молчи ужо, ибако грозный! — машу я на него придурошно шапкой — То-то, конешно, само... Ты зашел, а она на тебя каааак прыгнет! И прямо с разбегу — на хер тебе, да, рыжий? Само так вышло, чоуштам...

Вскоре появились Гэрт, Виске и Вилем, верхом — лошадей-то реквизировали по селу, гоним теперь с собой табунчик, а в управе нашлись седла, и теперь все наши офицера восседали на своих мериноседесах, с грацией заслуженных сумоистов. Мы получили устное поощрение, очевидно, за то, что не сожгли случайно полгорода — а что нам стоило? Походу, вчера послали Виске проверить, как мы устраиваем погром. Хорошо, что не подстрелили, мне этот меланхоличный очкарик нравится.

Спустя пять дней опосля соединения с маршевой ротой, мы прибыли к нашим основным силам. Для нас начиналась настоящая война. И не сказать, чтобы хоть кого-то из нас это обрадовало.

* * *

Оказывается, покуда мы там деревни жгли, да баб тискали — в мире произошли, можно сказать, глобальные политические изменения. Для начала — что-то там в Улле, одном из городов Союза, произошло. Какой-то заговор валашской разведки и местных валашских подпевал, во главе со вторым секретарем горкома Алабиным учинивших попытку мятежа, за что они все и им сочувствующие и были немедленно арестованы, и, конечно же, покараны. Возмущение народных масс было столь велико, что для успокоения патриотически настроенных граждан низшего сословия, немного попутавших патриотизм и бандитизм, пришлось в город ввести войска. Ну и, прислушиваясь к общественному мнению — люстрировали во власти всех, кто хоть немножечко симпатизировал Валашу в целом, или Орбелю лично. Заодно и из бизнеса устранили всех сотрудничавших с агрессором, проведя программы импорто— и экспортозамещения. Ну, с некоторыми, неизбежными, конечно же, переделами рынков и сменой собственников крупных и не очень компаний и корпораций. И Союз полностью и плотно встал на сторону Коалиции. Причем настолько, что впервые за хренцот лет его войска занялись не обороной, и не карательными набегами на кочевников и пиратов, а выступили, пусть и в союзе с Риссом и Свирре — против другого государства — Валаша. Дело почти небывалое, однако, так. Ну а дальше — коалиционные силы нанесли удар в спину Валашу — ударили от Рюгеля, с юга, в обход гор и через перевалы на Заячьем хребте, захваченные лояльными горцами. Сразу вспомнился Кэрр, и наша поездка с винтовками. Силы Альянса вторглись в Южный Валаш, и довольно быстро взяли Сареж — столицу провинции. В газетах описывали какое-то побоище в городке Миреш, за стратегический мост — где положили целую сотню спецназа, но рубеж удержали, истребив почти полностью один полк валашской армии, а второй заставив отступить. Все от таких известий сначала было обрадовались — может, и воевать не придется — сейчас подрежут Валаш с юга и все! Ан хрен там — вскоре пришли еще вести — валашцы смогли организовать все же оборону, опираясь на какой-то Третий Форт — стратегический укрепрайон на реке Крученой. Войска Альянса уперлись в него, не смогли взять с ходу, забуксовали — валашцы подтянули подкрепления и выкристаллизовали оборону. Блицкриг откладывался. Свернуть оборону с фланга не удалось, враг пока прочно удерживает приграничную линию обороны, а впереди еще вторая линия обороны по фортам на переправах. Правда что, уж за ней уже толком ничего нет — только обводы столицы. Но до столицы еще воевать и воевать, и силы пока равны, а по численности войск, точнее по мобпотенциалу — Валаш Коалицию все же превосходит.

Однако, это все в общем, а конкретно — мы уперлись в эдакую линию Сталина местного розлива. Каменные и бетонные укрепления перемежались с деревоземляными, траншеи, колючка, рвы... На наше счастье — Валаш привык играть от нападения — и в целом оборона была все же больше полевой, самими войсками и возведенной. А каменные-кирпичные-бетонные укрепления — малочисленны, мелки и довольно-таки дряхлы. Впрочем, морально они ничуть не устарели — прогресса в военном деле тут не наблюдалось... да, может быть, с самых Темных Времен. Так что на сейчас и эта оборона представляла из себя серьезную проблему.

Но все же нападение было столь внезапным, да еще отвлекающий удар барона из Свирре помог, так что рисская армия смогла вгрызться в эту оборону, захватить частично хотя бы внешний пояс укрепрайонов. На нашей стороне оказалось несколько 'полевых фортов' — а по факту — просто несколько обособленных, автономных в боевом отношении групп капитальных ДОТов и укрытий, связанных потернами и дополненных ДЗОТами и блиндажами. К нынешнему времени впрочем, промежутки между 'фортами' заплела уже полевая оборона — глубокие, метра в три, траншеи, защищающие от шрапнели, но уже наполняющиеся водой и грязью, глубокие норы-блиндажи, позиции батарей и десятки километров колючей проволоки. Правда, всего в пару рядов — железо тут дефицит.

А впереди — еще, где один, где два пояса таких же 'фортов', тоже переплетенных полевкой, и забитых войсками и орудиями. И нам придется все это пройти, выбить валашцев из каждой траншеи, выковырнуть из каждой щели, из каждого укрепления. Ну, а что поделать, как говорится — попал, как кур в ощип, так уж крутись уже, как белка в мясорубке. Одно радует — сила тут большая, артиллерии нагнано — немеряное количество, я тут такого еще и не видал. Чего тут только нету: и пятидюймовые гаубицы по пути обогнали, и прошли мимо позиции стационарной не то шести, а не то и аж восьмидюймовой, и ракетные станки, и минометы, причем опять же осадные, шестидюймовые, или как их тут классифицируют, трехпудовые.

Ну а уж трехдюймовок и мелочи всякой и подавно полно — пока добрались до переднего края, казалось — за каждым углом пушка или батарея стоит. Одно не радовало — по количеству свежих воронок и битых же пушек — у врага не меньше. Да и кладбище на подходе обширное встретили, хотя могилы и не одиночные, братские — а уже немало позакопано — видать, каждый день по нескольку человек убивает, да от ран помирают. Хотя, может, померших и отдельно где закапывают. Госпитальные палатки прошли в стороне в тылу, а санбатовские блиндажи, снабженные указателями — встречаются густо. Сделаны капитально, по всей форме, с широким окном, для подачи носилок прямо из траншеи. В блиндажах же тут все — и пекарни, и кухни, и мастерские, и склады боеприпаса. Ну, и жилье, естественно. Всюду указатели, причем и траншеи пронумерованы — 'Первая траншея', 'Вторая траншея', 'Ход номер 1 северный', указатели 'На форт номер четыре', 'Батарея Йогра', '3-й рисский пех. полк', 'Баня'. Даже "Бордель офицерский" — так и написано. Все по-взрослому. Да и сами траншеи — глубокие, с мостками и водоотводами, пока справляющимися, но боюсь — не надолго. Местами на перекрестках — настоящие развязки в два уровня, с мостками, ходы регулярно перекрыты траверсами с амбразурами, местами козырьки и отнорки, даже в тылу на отсечных и резервных позициях — ниши, лесенки для выхода в атаку, противогранатные ровики. Много оборудованных позиций для пулеметов или маленьких пушек — с круговым обстрелом, нишами для боеприпаса и козырьками для расчета, а пара позиций — еще и с подъемными настилами, снабженными длинным коромыслом с противовесом. В основном позиции, правда, пустовали. Только в паре мест видны были короткоствольные картечные пушки — причем на стационарных тумбах, и под чехлом. Из этого сделал я вывод — эта вся красота, скорее всего, в большей части — еще валашцами и понастроена, а наши, захватив сходу, на арапа, сколько смогли, пока не уперлись в уплотнившуюся оборону, просто переоборудовали немного под себя. За это говорило и то, что большинство блиндажей не к врагу копано, а наоборот — отчего почти над всеми входами красуются свежие козырьки, даже и не козырьки, а весьма солидные накаты-перекрытия. А все это означает для нас довольно грустное дело — значит, скорее-то всего — впереди ничуть не хуже оборудованные позиции. И, вспоминая количество свежих воронок — ожидает нас впереди поперек батьки в пекло. Ну да, нам не привыкать — и так уж в каждой дырке затычка, как любила говорить киноактриса Саша Грей.

* * *

Роту пополнили, причем из той же маршевой, с которой мы и прибыли. Нам Виске выделил троих дюжих мужиков, не пионерского возраста, в кое-как сидящей форме и абсолютно скотской покорностью судьбе. Я тут же окрестил их киборгами, ибо тупы и исполнительны, как биороботы. Название они, естественно, приняли покорно, и неукоснительно откликались. Редкостные дураки попались. Что ни скажешь — все в точности сделают. Что не скажешь — то и не сделают. После получаса объяснений как им дальше жить, я чуть не расстрелял всех троих, вызвал Колю, Борю и Бруно и приказал, чтоб к вечеру эти трое могли и в караул встать и в атаку идти. А меня не волнует! Если бы я знал 'как' — я бы сам сделал! А если вы, абизяны, не сделаете, то я всех троих этих отправлю нашу телегу стеречь в обозе. А в атаки за них ходить, и в караулах за них стоять — вы трое будете. Вечно, бля! Урррроды...

Вывели, сволочи. Хорошо хоть Мари есть, пошел в блиндаж, выгнал, с изяществом карьерного экскаватора соблазнявшего девчонку Петруху ставить самовар, и завалился на нары. Мари тут же подсела рядом, начала что-то рассказывать, и я, приобняв девочку и, прижав ее чуть к себе, постепенно успокоился. Подумаешь, киборги... отправлю их побыстрее в атаку, впереди — авось пристрелят побыстрее, всего-то делов... Пришел Петруха, притащил самовар, Мари начала собирать на стол. Так уж обернулось, что Мари я взял с собой на передовую, так все же спокойнее за нее, да и она просилась, что, поди, и не уговорить бы было остаться в обозе. Телегу я сдал обозникам, за корм. Выделяют там лошадям, по довольствию, ну а они мутят уж сами дальше чего-то. Припасы мы все перетащили.

Блиндаж глубокий, большой, и мы делим его с вторым отделением. Он валашской еще постройки — метров семь-восемь под землю, спуск, с поворотом и сквозником, есть и второй выход-шахта, вентиляция с гранатоулавливателем, печка и дренаж. И пока тут тепло и сухо, но я не обольщаюсь. Блиндаж старый, сильно довоенной постройки. И на досках у пола видны следы подтопления и сухая плесень — причем подтапливало сантиметров на двадцать, похоже. И сыростью, сырой землей, влажностью такой, уже начинает подтягивать, даже и при топящейся печке. А что поделать, дожди все сильнее льют, все более затяжные, осень вступает в права. Блицкриг сорвался, до намеченных линий А-А наши так и не вышли, похоже, а планом Шлиффена растапливают печки.

Грохнуло еле слышно — чего не отнять у этого блиндажа — так это звукоизоляции. Но все же тряхнуло, с потолка полетело какими-то соринками, пришлось накрыть ладонью кружку. Еще раз. Потом пошло гуще — наши начали обрабатывать позиции врага тяжелыми орудиями. Валащцы вскоре отвечают — и вот тут уже посыпалось сверху по-настоящему, всякая дрянь летит. Выматерился, и забрался с кружкой на топчан — верхняя койка прикроет от мусора. Суки, неймется им, сержанту-орденоносцу уже чая не попить спокойно. Опять со мной артподготовку не согласовали. Надо с этим что-то делать. Например, вот что — отправить Вилли с Колей в обоз, чтобы своровали там где-то плащ-палаток и гвоздей. А потом заставлю киборгов обить мне потолок над столом и моим уголком, чтоб всякая дрянь командиру в чай не падала. Заодно, может быть, эти два прохвоста что-то еще полезное в обозе сопрут, пригодится. Очередной валашский чемодан хряпнул совсем уж чувствительно — стенка толкнулась, и я таки расплескал чай. Чтобы снова не захотеть кого-то расстрелять, посадил я к себе на колено Мари, и начал рассказывать ей историю, про дурочку-нимфоманку Элли, которую однажды унесло вихрем, к растакой-то матери, в волшебную страну, и там она, вместо того чтоб оформить статус беженца, и получить прописку и пособие, как упоротая рвалась в свой засраный Канзас, словно ей там говном намазано. Так что, не так все еще у нас в жизни и плохо, бывают диагнозы и похуже.