...Ангелы приата лишь в тот момент, когда город был окружен войсками врана, осознали угрозу сложившегося положения и теперь активно решали, как спасти самое ценное — центр источника, располагавшийся на дне колодца, что был сооружен в подвале под дворцом Уриила. Некоторые вельможи высказывали мысль, что такую тяжелую миссию может потянуть лишь один из светлых — самый древний сущий Сариил. Но охотник резко и бесповоротно отринул даже возможность присутствия опального лейлы на совете. Потому что до сих пор считал супруга изменником и готов был вновь повесить мерзавца на дыбу. Да, именно так. Сариил расплатится смертью за предательство. И дар, которым он владеет — создавать жизнь, — перейдет к другим ангелам. Пусть не таким древним, но более покладистым, которые не критикуют политику главы и не смотрят косо на плененных демонов, потому что и враги заслуживают лучшей участи. Вон, уже рожденные крылатые вельможи и жрецы в панике ожидают конца. Ни борьбы, ни решительности. Крамольные мысли быстро распространяются.
Главный охотник посмотрел на собравшихся в круглом зале генералов и молодого главу клана Михеля. Впереди решительная схватка. Судьба приата. А слабость уже разъела умы глупцов, но не позволит великий каким-то лейла решать. Есть дела поважнее.
Ведь Уриил давно разрабатывал план уничтожения сил врана! Давно складывал в одно множественность событий. Пусть теперь второй глава вникает и учится. Практика войны закаляет, заставляет узнать вран лучше.
И серафимы... Их теперь сложно остановить. Алые крылья с шипами горят жаждой убийства. Руки сжимаются от ожидания битвы.
Михель с отрешенным лицом склонился над столом, где лежала разрисованная карта местности. Он с трудом скрывал под оболочкой крепнущее решение не подчиняться намерениям приатского правителя. Высокий, темноволосый, с яркими синими глазами, молодой охотник ощущал, что приближается самый страшный день для источника. И в отражениях реальностей нет да нет, а видел, как монстры врываются в город ангелов.
Как гибнет святая земля безвозвратно. Все гордость высшего крылатого собрата — не принимать очевидного. Змий не отступит от намеченной цели. И политика Уриила с его амбициями ведет в пропасть. Но сказать теперь хоть слово, значит оказаться за дверью и не знать, что именно ожидать от воина.
Михель еще внимательнее начал изучать карту, над которой склонились, как минимум пять военачальников серафимов и сам Уриил, закованный в латы. Молодой охотник разглядывал соперника из-под густых ресниц. Тихо презирал за самоуверенность.
И этому живодеру достался тонкий во всех отношениях Сариил! Ему, который не способен оценить даже самой малости изящества, мудрости, благоразумности! Михель с содроганием вспоминал минуты казни над высшим жрецом, ту боль, что испытывал каждое мгновение, когда сероглазый ангел страдал.
А ведь совсем недавно они сидели рядом за столом и праздновали день возвышения молодых ангелов. От Сариила невозможно было отвести глаз. Не из-за пышности наряда, к коим так падки высшие лейлы. Из-за той естественной красоты, что способна свести с ума, лишь только коснешься ее краем глаза. Длинные волосы, заплетенные в простую косу. Тонкий профиль, опущенные долу глаза и ресницы — дрожащие бабочки. Его тонкие руки на столе. Его поворот головы и короткий взгляд на откровенное разглядывание.
А еще та недолгая прогулка по вечернему саду.
Михель тяжело втянул воздух. Теперь есть военная стратегия разбиения врага на сектора. Теперь серафимы рвутся в атаку. И Уриил погано улыбается, потому что наплевать ему на крайние селения, уничтоженные и разграбленные.
— Вы готовы послужить родине? — вопрос, обращенный к генералам. В ответ бравое "Да!". — Значит, завтра! — Уриил похлопал Михеля по плечу. — Не бойся! Не сомневайся... У нас есть шанс.
— Я знаю, — Михель кивнул на подбадривание. — Но наши лейла в великой опасности.
— Если мы все-таки проиграем, им придется выбирать — смерть или позор. Это война, Михель. Много тысяч лет назад первые сущие загнали вран во тьму. Мы можем проиграть. Но сделаем это с честью.
— Да, откровенно говоря, неважная перспектива, — молодой охотник сунул руки в карманы темного синего военного мундира. — Теперь, когда ты готов ответить, могу ли я попрощаться со своими супругами?
— Конечно, — Уриил сдвинул брови, словно что-то вспомнил. Конечно, покоя не дает похищение Габриэля.
Обвинять проще, чем разобраться. А Сариил? Жив ли лейла? Дышит ли?
Михель бесшумно покинул кабинет главы клана и с тяжелой головой направился к покоям, представленным охотником.
Последний день. В золоте летнего светила, в бело-розовых переливах садов. Идти бы по открытой галерее вечно, вспоминая образ, утерянный теперь навсегда. Дышать одним именем, приносящим прохладу родников и успокоение уставшим путникам. Сариил. Ангел мой.
Михель остановился, пытаясь угомонить тупую боль под сердцем. Все когда-то случилось. Один раз счастье входило в двери. И ночь сияла ярким алым светом, в котором зародилась новая жизнь. Не надо только терять надежду.
Обязательно, что бы ни пришлось пережить, как бы не повернула дорога, я найду тебя, мелькнула шальная мысль.
Молодой охотник сжал пальцами белое кружево парапета, услышал шелест одежды и обернулся. К нему невесомой походкой приближался Сера, сущий Слова. В черном длинном платье, с черными волосами и бледной кожей. Сколько дней супруг уже не спит? Как утешает умирающих ангелов неуловимой простым слухом молитвой, Если сам себя утешить не способен?
— Что сказал Уриил? — светлые, почти бесцветные глаза не вопрошали, а словно отвечали на все вопросы.
— Он объявил завтра поход. Мы выступаем на заре. — Михель дружески обнял высшего ангела, а тот положил голову на грудь и некоторое время молчал. Лишь темно-оранжевые всполохи выходили из спины, выдавая напряжение.
— Нас уже не спасти, — Сера говорил спокойно, но убежденно настолько, что холод пробежал по спине молодого охотника.
— Не говори так. Я сделаю все, чтобы спасти всех нас.
— Все так поступят, Михель. Все поднимутся. И свет затопит небо и вран. Но Агнц... Он в опасности. Он заблуждается. И огонь источника остался без защиты. А это приведет к концу.
— Мы не позволим им войти в приат.
— Ты сам не веришь своим словам, — нежное поглаживание по плечам. — Послушай меня, милый мой друг, и сделай так, как решили я и Нафаил.
— Что вы решили? — синие глаза внимательно изучали лицо сущего. Решимость, холодность, убежденность.
— Ты не должен проболтаться Уриилу. Понимаешь? Мы получили письмо от Сариила. Он успел ответить до начала военных действий. Он согласился на крайний план.
— Сариил?
— Да, — Сера протянул Михелю листок. Небеса! Его держали ручки милого, беззащитного изгнанника. Коснуться письма без дрожи, пробежать по аккуратным строчкам с круглыми символами, за которыми скрываются слова благодарности вниманию. Как это похоже на Сариила! И договор о спасении центра источника.
— Мы сможем переместить свет в другое место и возродить приат уже без врана. — Сера опустил голову. — Наша жертва будет не напрасна.
— А Элайл? Вы поставили его в курс?
— Нет. Элайл продал свой род за милость граанов. Глупо...
Михель приподнял бровь, удивленно возрился на супруга, под глазами которого лежали темные тени.
— Не удивляйся, ты еще многое не умеешь, мой друг. Ты не знаешь, что такое власть дара. Как это важно — беречь милосердие и не поддаваться искушениям. Никаким.
— Сера! — восклицание боли.
— Мы решили, что сегодня город покинешь ты и Рафаил. — сущий продолжал обнимать молодого охотника и гладить того по спине. — Не кричи! Не привлекай внимания... Михель, слушай и запоминай. Под городом лежит туннель. Очень древний. Он заложен еще первичными сущностями. Пройти обычному ангелу или даже высшему почти невозможно, но у тебя будет огнь великого возрождения. Ты выберешься раньше рассвета.
— Я не предам приат. — Михель хотел оттолкнуть жреца, но тот впился в губы опьяняющим поцелуем.
— Ты наша последняя надежда. Ты предашь род, если не сделаешь, как я сказал...— глаза прожигали душу. — Ты предашь Сариила. Он надеется на тебя. На тебя одного.
Молодой охотник вздрогнул. Образ северной красоты потоком одуряющей тоски обдал голову. Или это ветер играл в волосах? Ах, Сера, ты давно зришь в меня. Ты знаешь, что я не забыл преступления измены. И каждый день живу лишь потому, что где-то есть мой крылатый возлюбленный. Такой странный, такой молчаливый и недоступный, однажды он отдавался мне с такой страстью, что ночь светлела от чистейшего огня.
— Так ты согласен?
Вздох, волнение...
— Они заметят, что меня нет.
— Ты мастер отражений. Ты знаешь, как создать армии ангелов. Тебе ничего не стоит сделать своего двойника и наполнить его великой силой. Просто ты станешь слабее на несколько дней. Но они все решат. Понимаешь? Абсолютно все... — Сера погладил охотника по щеке. — И Рафаил протащит тебя, пока тебе будет плохо... Пойдем! Пойдем со мной, мой друг.
... Рассвет. Над лазурью всходящее алое солнце. Перламутр распускающихся небес. Вихри облаков, закрутившихся в танце ветра. Рисунки воображения, ожидающие мазков вдохновленного художника. Две тени в проеме окна, смотрящие на алые армии серафимов, на золотого воина Уриила в седле и на Михеля, выступающего впереди белого крылатого войска.
— Сегодня? — Нафаил окинул взглядом богатую комнату.
— Они уже далеко, — Сера, сидевший на подоконнике, спрыгнул на пол. — А нас ждет расправа. Ты готов?
— Да, ради рода готов. Очищение кровью за все содеянное правлением Уриила. За боль, которую причиняли наши братья вранским отпрыскам, как бы темны они ни были.
— Нафаил, ты только не бойся их. Слышишь? Вечность достанется нам. Мы возродимся.
Сущий покачал обреченно головой.
— Это так страшно... Ждать! — он прижался к брату, закрыл глаза. — Целый день до вечера. Как прожить? Как сказать себе, что это не конец?
— Тише, успокойся. Все хорошо.
Стук в дверь, и на пороге появился Элайл. Скорбное выражение лица выдавало его крайнюю угнетенность. А нерешительность и стояние на пороге лишь усиливало напряжение.
Да, супруг Уриила выглядел потерянным и робким, его светлые волосы, не убранные в замысловатую прическу, а зачесанные в хвост, его небрежно подобранная одежда лишь усиливали тревожность, что теперь горела и в трепещущих крыльях.
Сера видел блеск слез в глазах. Сера не мог не принять брата в объятия и утешить перед страшным судом судьбы. А потому уже скоро три ангела сидели обнявшись и дышали тьмой расползающейся войны. Элайл положил голову на колени дорогому брату Сера. Нафаил пристроился на плече. Последний старший ни разу не вздрогнул, хотя слышал, как нарастают канонанды. Как запах гари долетает до комнаты, смешанный с ароматом садов. Поднялся он лишь ближе к обеду, когда в дверь опять постучали и в дверях появился серафим-посланник, присланный от Уриила.
В красных доспехах, изрядно помятых, с испачканным грязью лицом, он низко поклонился и сообщил:
— Господин сообщает, что нам удалось прорвать оборону вранской нечисти.
— Спасибо за приятную новость, — улыбнулся коротко Сера и оглянулся на оживившихся высших ангелов. Элайл уже стоял на ногах с ярко горящими щеками, а Нафаил прямо сидел на покинутом братьями диване.
Теперь, когда трое остались вновь одни напряжение только наросло.
— Мы проиграем, — Элайл оглядел сущих выжидательно. — Это я виноват. Я совершил страшную мерзость.
Сера сложил руки на груди. Неужели ты не понимаешь до сих пор, что скрыть преступление от света невозможно? Оно черным пятном проступает на ауре. Оно мучит твою совесть. Бедный, глупый Элайл!
— Не вини его, — Нафаил обнял супруга Уриила, накрыл крыльями, как потерянного ребенка. — Ревность лишила брата разума. Габриэль внушает крайние чувства.
— Да, — Сера горько усмехнулся, резким шагом прошелся по комнате, словно отзвуки черной бури за окном совершенно его не касались. Остановился у шкафа с книгами, стал перебирать страницы одного из томов. — Теперь Агнц в руках врана. Выдержит ли он? Затопит ли его сердце зло? Нам уже не узнать никогда.
— Мы справимся, — белые руки Нафаила гладили волосы поникшего Элайла. — Мы должны пострадать.
— Если план Сариила не удастся, все пойдет прахом.
— Нельзя так думать. Он пошел навстречу врану. Он знал, что столкнется с демонами. И что они схватят его...
— Если бы так... Если бы как ты сказал...
Грохот. Стены задрожали, и с потолка посыпалась золотая пыль отделки. Ангелы задрали головы вверх, рассматривая огромную щель, появившуюся между комнатами. А затем последовала ослепительная вспышка и послышались вопли на дворцовой площади.
— Началось, — тихо сказал Сера. — Молитесь, братья. Демоны входят в приат.
Это только в книгах война равна цифрам. На самом деле ее жало впивается в каждую душу. Пал великий приат на повороте дня. Пал Великий Воин Света. Нагрянула тьма, пришла и затопила тьмой площади прекрасного города. А во главе шли три демона. Беспощадные, холодные, словно лед бесконечности.
Их дьяволы врывались в дома, выволакивали вельмож, как добычу, били ногами, разрывали одежду, насиловали. Их дьяволы вытаскивали тюками добычу — приатское золото, ковры, одежду. Все, что можно унести. Их дьяволы резали юных ангелов и чрезмерно строптивых пленников.
Уже вдали показались купола главного замка. Золотые маковки и белые ажурные стены. Уже близка стала цель врана, который стремился к центру светоносному, дарующему высшую силу.
Уже помчался Кхорн и верные генералы грааны через площадь к белоснежной лестнице, сметая на своем пути охранников серафимов и слуг, рассыпавшихся в стороны, словно пугливое стадо овец.
— Эй там, — демон войны притормозил черного вихря у ступеней и посмотрел вверх на вышедшие из высоких узких дверей три фигуры. — Взять их!
— Сущие! — пошлая ухмылка демона насилия Лекси. — Развлечемся, братцы?
— Да уж, суки достанутся нам... — Кфор причмокнул, наблюдая за тем, как совершенно не сопротивлявшихся ангелов скручивают дьяволы и тащат вниз. — В голубом платье мой.
— Тогда мне белокурого... Не против, Кхорн? — Лекси рванул приведенного сущего к себе и приставил к горлу того острое лезвие ножа. — Как тебя зовут? — спросил с садисткой ноткой.
— Элайл. — светлые глаза потемнели, посмотрели на Сера, которого в этот момент Кхорн перекидывал через седло.
— Пора! — бог войны, грозный, огромный, испачканный кровью сотен серафимов и копотью орудий, пришпорил вихря и взлетел по лестнице. — Брать все, что душе приглянется. Документы, книги, свитки собирать... Искать колодец! Все понятно? Приступаем.
Великан толкнул двери ногой и вошел во дворец с добычей на плече. Решительно пересек первый коридор, освещенный оранжевыми всполохами горящего приата, и ворвался в первую попавшуюся комнату, оказавшуюся комнатой для молитв. Дымились палочки под золотыми символами источника. Горел светильник под потолком. Валики для медитации аккуратно сложены в углу.
