— Семена... Скажи... семе... — на полуслове, на полупросьбе, хватающей за горло, когда недоверие уже выплескивается через край переполненной чаши. В тот момент, когда охрана бросается через зал дабы разъединить сердца навеки, раскрылась прямо в зале дверь через пространство и втянула внутрь подозреваемого и свидетеля, которые так и держались друг за друга.

Элой заставил гостей выйти, потому что кровь закипала в его крови. Потому что коленопреклоненный Льюис, который обнимал колени Ария, заставлял скрипеть зубами от злобы. Потому что Вааль, чьи кошачьи глаза в упор смотрели на мастера Элоя, явно провоцировали... Что? Как и раньше на Советах, молодой посол мог одним словом заставить эвенла рвать и метать, так и теперь лишь он один вызывал столь бурные и неконтролируемые эмоции. Конечно, за несколько минут нельзя предаться сексуальным утехам, но вот подать друг другу знак о дальнейших действиях...

Элой включил для просмотра внутреннюю камеру, пока Вааль продолжал буравить его взглядом, вальяжно раскинувшись на узком белом диване с золотыми витыми ножками и такими же подлокотниками. Вид его, самый невинный и расслабленный, демонстрировал спокойствие сытого котика, который не просто лизнул сметаны, а сожрал все запасы. — Выведал про наш договор? — заключил эвенл, отключая запись и хватая ария за грудки.

— Тебя пугает? — Вааль выскользнул из 'объятий' и ушел от опасной близости. — Если ты провел со мной несколько веселых ночей — это вовсе не значит, что я тебе чем-то обязан, мастер Элой. — быстрая и легкая бабочка перепорхнула на подоконник окна и теперь ее трепетная аура разливалась золотом весеннего утра. Разбуженный словно от долгого сна, Вааль тихонько рассмеялся.

— Ты — вампир! Опасный, жестокий убийца. Думаешь, я поверил тому, что ты мне тут сочинял про мирное решение? Думаешь, Совет позволит изгнаннику и вампиру заправлять? Ты забыл, кто я такой...

— Я помню, мастер. Ты — напыщенный идиот. Такой же, как и все, кому доступна власть. — юноша прислонился виском к косяку. Он не оскорблял словами — ласкал слух патокой, в которой речь теряет смысл, а остаются только нотки, символика отенков. — Глупенький маленький влюбленный Элой. Так долго ухаживал за Милом. Так старался получить его внимание, а сам...

— Замолчи. — эвенл, напряженно приближаясь, раскрывая свою энергию, словно огромный зонт, который не позволит арию удрать окончательно. Тот расслаблено свесил вниз руку.

— Молчать? Мастеру неприятно, что я раскрыл ему тайну о новой планете для штицев? Ему претит дурно поступить против идиотов, которые принимают решения. Он испортит репутацию... Ах, я весь горю от предвкушения.

— Молчи, наконец, — Элой схватил Вааля за запястья и потянул на себя. Защита эвенла исчезала, его холеное лицо казалось красивее, чем обычно. Волосы были темного синего цвета, а глаза — странно менялись в зависимости от освещения. — Ты получишь то, что хочешь, а я...

— А ты... а ты смешной, очень смешной. — золотые волоски облепляли эвенла, призывая к близости. Не всякий бы смог отказаться от желаний ария, но не мастер. Тот лишь заскрипел зубами и о чем-то грубо выругался. И отпустил юношу, который сразу перестал юродствовать и выпрямился, как стрела. Никогда и никто еще не видел истинного лица Вааля... Лишь вечность. Отвернувшись от мужчины, Вааль поднял глаза к потолку, прорезал его твердость, пересек мысленно небо, пересек вселенную, призрачный след любви в каждом живом существе.... В гаснущем мироздании собирал арий силы. В разрастающуюся тьму накладывал печати. Божественными мечтами расплывались черты. Лучи! Пронзающие материю лучи...

— Вааль, ты не понял, я не позволю, чтобы ты ушел. Пусть будет планета для штицев. Пусть будут семена. Но это все... На этом твоя свобода закончится.

Вааль развернулся, возвращая себя облик, близкий гуманоидным расам.

— Мастеру Элою угодно значит так и будет. — низко поклонился он. — Только сперва вы должны знать, что мальчик, который приходил ко мне, любит... Любит и не может выбрать. И если вы убьете кронпринца, то совершите непоправимую ошибку.

— А что я должен сделать? Отпустить преступника? Вааль, ты все же бываешь весьма многообразен в своих желаниях.

— Позвольте им подумать, дайте возможность убежать. Дайте им время вырастить поля. Дайте им шанс начать заново. Вы получите больше благодарности... — арий не настаивал, но говорил очень убедительно и спокойно. Он стоял все так же в нескольких шагах от эвенла, который пытался проникнуть за защиту, которую так ловко выстраивал его гость-пленник и находил, что попался, как и многие, в ловушку. Медовым слоем смазана кожа, золотом рассыпалась паутина. Зелеными пауками тянут к себе глаза. Тихий, робкий, мягкий, стальной, неприступный, всегда загадочный. Последний из той расы, что погибла...

— Хорошо, Вааль. — шаг вперед, и внезапная робость, словно кто-то отталкивает, отдаляет... — Ты, — испуганная пауза, не свойственная политику, — для тебя наша близость ничего не значила?

— Мастер... — Вааль покачал головой осуждающе. — Вы же сами говорил, что вы политик, в первую очередь.

— Ты думаешь, я до сих пор люблю Миила?

— Думаю? Мастер Элой, вряд ли я должен отвечать на этот вопрос. Поступки чувств не подчиняются логике, спастись от них практически невозможно. Можно отмотать назад, можно спросить — любили ли вы на самом деле? Ответить себе ложь или правду...

Элой при последних словах поймал ария в кольцо рук и привлек к себе. Он собирался целовать, он собирался забирать, он желал ария, как никого на свете, когда дверь распахнулась без предупреждения. Сначала раздались приглушенные удары. Это падали тела охраны. Четверо эвенлов остались грудами бессознательного мяса у самого порога, а на той стороне небольшого коридора, в мигающих, почти гаснущих лампах стоял Лани.

— Не смей к нему прикасаться, — золотоглазый арий просто пылал гневом. — Ты, выродок генетический! — удар огненным хлыстом, появившимся прямо из руки, скрутил мастера, Вааль даже слова сказать не успел. Теперь Лани чуть повернул голову к брату. — Собирай вещи, быстрее... Нам нужно выбираться...

— Лани, — юноша опешил, его сияющие волоски стали тоньше и почти погасли.

— Вааль, теперь не время для разговоров. Нам нужно уходить.

— Я это и делаю... Поверь, — видя агрессивность брата, Вааль осторожно потянулся к нему всем существом. — Только сначала закрой дверь и отпусти мастера Элоя.

— Твоего любовника? Ради хорошей пищи отказываешься от своего единственного брата. — прищур недобрый и даже немного расстроенный. Лани быстро приблизился, скручивая эвенла в паутину. Улыбка осветила идеальное личико, теперь больше походившее на маску, за которой прячется монстр. — Или все же брат что-то значит?

— Вы очень рискуете, Лани. — Элой позволил себе подать голос, чуть дергаясь в путах. — Я сам вас сюда пригласил.

— Это правда? — не поверил пленник. — Очень неразумно с вашей стороны входить в клетку сразу к двум хищникам.

Лани сзади обвил брата руками, положил тому подбородок на плечо, разглядывая в упор соперника — сколько их было на пути? Этот — убил сотни тысяч ариев одним приказом.

— Считаешь, что тебя здесь будут слушать? Он много тебе обещал, Вааль? Он ведь политик, Вааль. Да, мастер Элой. Нравится мой брат? Нравится живиться на чужом огороде?

— Прекрати!

— Нет. — Лани требовательно поцеловал юношу в шею прямо на глазах терпеливо выжидающего Элоя, который ничего не боялся, а даже вроде насмехался.

— Отпусти. Все зависит от главы Лиги. Я доверяю ему. — попросил тихо Вааль чуть прижимаясь к Лани и потерся о того щекой.

— Я доверяю твоему вкусу, но эвенлы — они же столько в себе намешали, — презрительная усмешка. — Когда бог перестает искать пути, он обращается к смешению. Смеси сильны, да? Потому они иногда устраивают небольшие геноциды.

— Я уже и забыл, каким может быть едким посол Арии, — заметил мужчина, наблюдая за тем, как Лани языком проводит за ушком Вааля, какая страсть вспыхивает в золоте глаз.

— Итак, мастер, мой брат утверждает, что вы полезны? Он добился от вас привилегий? Наверняка, вы обещали ему много, но мне нужны доказательства, нужны гарантии, что мы сможем забрать штица и семена со складов Лагуны, что вы отправите туда и остальные семьи штицев... Да, забавно звучит — арий заботится о другой расе. Но все же?

— Так и будет. Гарантии? Это мне нужны гарантии, что вы не создадите новый карман. Кажется, там есть нюанс. Миил... Я позволяю вам воспользоваться его энергетикой, получаю координаты, и вы...

— А вы интриган... — цокнул языком Лани. — Станете шантажировать Флойю и другие государства тем, что знаете, где тростник. Получите большие доходы.

— Как и вы...

— Лани, отпусти его, — от агрессивной энергии, требующей подчинения высшему своей расы, Вааль медленно плыл. Лани всегда подавлял его. И теперь многое говорило о том, что братец изголодался по долгим и страстным ночам. Раньше у брата была пара. Теперь же их осталось двое, и связывало отнюдь не родство, но и нечто большее.

Это чувствовалось в том, как сильно сжимаются пальцы на талии и обвивают грудь. Это проявлялось в явном возбуждении, очевидностью упиравшимся в ягодицы Вааля.

— Я отпущу, если мы скрепим наш союз. Мастер Элой, вы понимаете, каким образом я собираюсь это сделать? — Лани многозначительно стал спускаться пальцами вниз по животу брата, собирая в складки ткань.

— Только если сам Вааль согласится, — приподняв бровь, заметил глава Лиги, наблюдая за каждой эмоцией, возникавшей на лице того, кто вызывал в нем ураган. Только теперь до эвенла дошло, почему Вааль спрашивал про искренние чувства. Ни к кому, даже к Миилу, не испытывал правильный и мерзкий политик столь сильных чувств. Не вызвал ревности черный бог миларов, не пробуждали к действиям многочисленные любовники. Вааль был настоящим. Необыкновенным, единственным в своем роде. Его положительно заряженная аура выдавала целиком созидательную особь ариев, коих всегда было намного меньше, чем истинных убийц.

— Вааль, ты ведь не откажешь мне в милости. Как давно я ждал...

— Отказать? О, нет, — печально улыбнулся зеленоглазый арий, открывая все золото, что копилось в его теле. Опала нить, удерживающая Элоя. Два тела зажали Вааля меж собой. Юноша опустил веки, под которыми блестело солнце. Скоро случится Совет. Скоро откроется дверь. Скоро...

... Арг вскочил, когда прямо посреди зала произошло немыслимое. Они пропали. Ушли. Фланк испытывал такое облегчение, которое высказать словами даже не сумел бы. Его Гред, его мальчик, который запутался, который пошел на поводу у сильно изменявших сознание волос, запросто растворился в пространстве. Выдох-вздох. Император стоял молча, не слыша гул голосов возмущенных представителей разных рас.

Волосы его танцевали над головой только фланкам известный танец. Так передавалась информация. Так эгрегор связывался с каждым, создавая ниточку за ниточку, складывающуюся в общую систему. Алая — это жизнь брата — любимого и единственного брата, так и не решившегося на убийство. Все проклятые семена. Все жажда наживы. Власть, которая делает одних рабами, а других властителями мира.

Простить ли сумеем с тобой? Сможем ли вернуться в тот день, когда ты плакал на коленях? Маленький принц, которого отец предопределил как жертву. Гред! Гред! Я твой брат... Гред, я ищу тебя... Ищу твою душу в мирах и звездах...

Вдох и выдох. Император устало опустился на стул. Живой. Это сказали нити.

Следующие полчаса в торжественно величественных залах дворца лагунских аристократов стояла странная суматоха. Охрана искала сбежавших арестантов, хотя все прекрасно понимали, что тех уже не найти.

Беспокойно переговаривались по кучкам собравшиеся представители власти, что-то бросала в обвинение Аргу королева Аяса... Мастер Элой и император Фланки сидели на своих местах, не покидая трибуны, и даже не смотрели в сторону друг друга. Хотя, казалось, должны были предъявить хотя бы небольшие претензии.

Некоторые принимали это за выдержку, некоторые — за ненависть, некоторые про себя кляли обоих, потому что точно знали — сговор продуман задолго до совета, чтобы пригрести семена тростника и штица в личное пользование. Но на самом деле Арг не представлял, где теперь находится ни брат, ни Льюис. Он слышал через волосы успокоительный шепот Вааля. Такой далекий и такой родной, говоривший, что покажет дорогу. Что теряют лишь те, кто желает потеряться.

Наконец, не выдержав, Арг поднялся и быстрым шагом покинул зал. Он направлялся к единственному дорогому существу на свете. К Миилу, которого ранил равнодушием и недоверием.

На последних ступеньках к покоям, проходя мимо гарнизона охраны, фланк нерешительно остановился. Задумался о себе — старый и давно не красивый фланк-воин. Юный, черноволосый бог... искра сомнения болезненно дрогнула в сердце.

Арг снова выдохнул и вошел к милару уже уверенным гигантом, готовым всегда защищать принца с далекой звезды.

Юноша никуда не делся из комнаты, но в руках его — и император увидел это еще издалека — горела словно проекция целого мира. Тот становился зримым с каждой секундой, напоминая миниатюрную игрушку, только слишком волшебную. И знакомую. Именно ее рисовал много лет Вааль.

— Что это? Что это такое? — глаза Арга начали расширяться, брови поползли вверх.

Мальчик, стоявший полубоком, повел острым плечиком. Через пальцы его текла белоснежная звездная пыль. Губы шептали что-то невообразимое. — Миил, что?

Черных сияний обернулись вселенные.

— Свобода, — улыбка открытая и тихая. — Я обещал свободу. Я подарю ее. Даже несмотря на то, что напали... Арг, я получу свободу...

— Свободу? — фланк непонимающе шагнул к любимому.

— Арии не вернутся. Они обещали, что никогда не вернуться, если я сделаю новый мир для них.

Казалось, они падают в воронку со сцепленными руками. Переплетенье тел и пальцев. Взгляд неотрывный. Красные волосы, обхватывающие руки и тело, — только бы не потерять во тьме. Льюис не боялся, что эта бездна не закончится никогда. Лишь бы продлилось мучительное умирание от осознания любви. Нет, неправильно видеть во враге нечто большее, чем судьбу, чем счастье, с которым проходишь через жизнь. Зрил росток, который зазеленел в руках, который согревали, который даровал надежду под названием "любовь".

— Прости меня, — штиц потянулся к кронпринцу, чтобы в падении оказаться в его объятиях. Не задавал вопросов о происходящем, не интересовался, как такое могло произойти, а дрожал... Замерзал, потому что ожидал, что воин оттолкнет и скажет решительное "нет".

Мстить тому, кто убивал... Любить того, кто отдал жестокий приказ. Ненавидеть себя за малодушие. Разрываться между долгом и чувствами. Предки молча взирали на Льюиса, а красные волосы Греда гладили несчастного заблудшего ребенка, чья душа столь чиста и наивна.

— И ты прости, — губы прикоснулись к округлому лобику, к векам, поцеловали покрасневшие щеки.— Скоро переход откроется, и мы вынырнем в другой мир. Не бойся. Считай, что я выкрал тебя.