Забыть нельзя вернуться

— Уверен?

Лицо Кеннета вытянулось, глаза заблестели, Северусу показалось, что даже волосы засветились, но луч света передвинулся, и Сев облегченно выдохнул. Иллюзия.

— Да.

— Скажи, следопыт, могла ли большая змея оставить подобную канаву?

— В округе нет змей, разве откуда приползла, или эти с собой притащили... — раздумчиво промолвил виконт, судорожно прикидывая, могла или не могла. — Кен, я не видел змей подходящего размера, ни разу в жизни.

— Я тоже не видел. Найди мне Гахарна, срочно. Пусть всё бросает, чем он там занят, и бегом ко мне в кабинет. О, чуть не забыл. — Кен устало провел ладонью по лицу, надвигалось нечто ужасное, намного хуже предателей Империи. — Скажи, кто-нибудь еще верен Императору из наших стражей? Нужно собрать черную сотню в одном месте и запереть, чтобы не шарахались по дворцу. Срочно, тихо, быстро.

— Могу идти? — Северус вскочил, даже руки по швам вытянул. Друг изменился в мгновение ока. Жесткий серьезный взгляд, сжатые губы, решительное выражение лица. Видать, нелегко ему пришлось в шкуре ящера. А он-то, виконт, так обрадовался появлению Кена, что легко забыл обо всем.

— Предупреди отца. Он приехал с отрядом?

— Да, как всегда.

— Беги первым делом к нему, пусть закроется, и никого к себе не впускает. Кроме тебя разумеется. Хорошо бы Ирению с вашей тетушкой туда же отвести.

— Как быть с Хэммингом?

— Увидишь, арестуй и в камеру. Специально не ищи, дел много.

Северус даже не понял, как так получилось, но, послушно кивнув головой, отправился выполнять приказ. Слишком уж изменился Кен, а какая властность во взгляде? Ни разу раньше не замечал, ну и дела... Далеко личный императорский следователь не ушел. Стоило ему только открыть дверь, как Кеннет с изумлением увидел пятящегося к столу друга. В грудь блондина упиралось острое лезвие сабли одного из герцогских стражей. Еще двое вооруженных до зубов стража, громко топая, вошли и встали — один возле дверей, второй — загородив путь отступления через потайной ход. Хэмминг просочился последним, ядовито ухмыляясь и лениво похлопывая себя перчатками по бедру.

— Арестовать? Меня? Ничего не выйдет, дорогой племянничек. Неужели ты думал, что твоя лживая сценка обманет самого хитрого человека в нашей Империи. Хотя, о чем это я? В моей Империи, если быть точным. Рольф хорошо справлялся с ролью Повелителя, но смерть глупой девки повлияла на его преданность семье. Позор моим сединам. — Герцог демонстративно прикоснулся к седой вьющейся пряди, с интересом разглядывая Кеннета.

— Представь себе, мальчишка сбежал из дворца! Его ранимая душа не выдержала страшного подозрения: родной отец своими руками убил будущую невестку! Ах, ах, ах! Спорим, ты тоже так думаешь?

Договаривая, Хэмминг молниеносно выдернул из ножен кинжал и резко ткнул снизу вверх острием в подбородок Северуса. Жутким маневром он заставил парня поднять голову как можно выше, чтобы не пораниться, но кожу все-таки проколол, и кровь тонкой струйкой потекла на воротник рубашки, пятная белоснежную ткань.

— Отвечай!

— Да, — сквозь зубы проговорил Сев. — Да, я так считаю. Зачем вам лишний претендент на трон? Ведь если бы Рольф женился, кто знает, как он повел бы себя по отношению к отцу? Дети имеют дурную привычку взрослеть, а ваш сын далеко не так глуп, как вы считаете. Он всегда знал, что вы пользуетесь им, как марионеткой, в собственных целях.

Герцог побагровел, оскалился, но убивать наглого следователя? Нет. Он подождет и сделает это с особенным удовольствием, наслаждаясь.

Кеннет медленно, чтобы не провоцировать стражей, снял надоевшую маску. Прийти на помощь другу он бы всё равно не успел. Оставалась надежда, что кто-то из воинов вспомнит его, поймет, на чьей стороне находится и что-нибудь предпримет. Но никто даже глазом не моргнул. Придется действовать по обстоятельствам.

— Где девчонка? Куда ты её спрятал? — Герцог оставил в покое Северуса и змеёй метнулся к племяннику. — Она была здесь, на кровати, я сам видел! К отцу она уйти не могла, граф страшен в гневе, а после моих слов он очень зол, значит? Она ушла в потайные ходы! Ну что ж, повезет — не заблудится, а не повезет — так ей и надо. Взять их!

В холодной сырой камере не было ничего, кроме цепей, жутко позвякивающих на стене. Пробирающий до самых костей, ледяной ветер насмешливо кружил среди камней, покрытых плесенью, задевал цепи, намекал, что зима уже вот-вот вступит в свои права. Когда пленников бесцеремонно втолкнули в их нынешнее пристанище с пустым оконным проемом, больше похожим на дыру в стене, Хэмминг пообещал: скоро приведет к ним Ирению и графа Вэйна, чтобы все мерзли в приятной компании. Неестественный блеск глаз, трясущие руки, слишком громкий смех... Герцог был на себя не похож, когда выходил из камеры. Кеннет задумался.

— Ну! — Северус внезапно разозлился. — Ты почему стоял, как приклеенный? Надо было сопротивляться!

— Не мог сдвинуться с места, — рассудительно пробормотал Кен. — Если я хоть что-нибудь понимаю в колдовстве, то мы оба были под заклятием подчинения. Действие его кратковременное, но им хватило, как видишь.

— С каких это пор наш Хэмминг вдруг стал колдуном? Стражи уж точно не волшебники.

— Именно.

Улыбка осветила лицо Кеннета, словно лучик Эстамин, в данный момент времени успешно прячущейся в копне тёмно— серых туч. Тяжелые, какого-то удивительно странного пыльного оттенка, они накапливались, грозно кружили высоко в небе над старым замком. Казалось бы, сильный ветер должен прогнать облака, наполненные дождем, но на деле выходило, что нагонял всё больше. До начала грозы следовало покинуть темницу, иначе они все могли промокнуть до костей. Если добавить холод, то для здоровья весьма опасное сочетание. Вдали острому глазу можно было без труда рассмотреть тоненькие ниточки молний, хотя гром пока что никто не мог уловить, даже бывший ящер. Кеннет довольно прищурился: после обратной трансформации он намного лучше слышал и видел. Пока еще рано было судить о других приобретенных способностях, но он не сомневался — они есть.

— Ты хочешь сказать, что нас заколдовал Гахарн? Зачем?

— Затем, что вы — два тупых оболтуса, — проворчал старый колдун, отклеиваясь от стены. — Полезли бы в драку, вас бы убили, и дело с концом. Как я замаскировался?

— Меня так научишь? — Северус усилием воли справился с удивлением. — Надо...

— Со всем уважением, — раздраженно перебил друга Кен, — но в результате хитрых действий одного неординарного придворного волшебника нас в камере уже трое. Когда приведут Нию с отцом, станет пятеро. О! Я разгадал таинственный план мудрого воспитателя всех заблудших. Мы собьемся в кучу и будем греть друг друга своими телами, чтобы не превратиться в ледышки к утру.

Гахарн не обратил внимания на вызывающий тон Кеннета. Подумаешь, мальчик нервничает, пустяки, пройдет. Он сосредоточенно изучал стену, возле которой прятался от стражей. Отсчитал пять камней снизу и два от угла. Обернулся к зрителям и, торжественно взмахнув рукой, прикоснулся к бурому небольшому камешку, явно вставленному строителями, чтобы заполнить пустоту между двумя валунами. Все дружно уставились на стенку. Ничего не произошло, только ветер в очередной раз взлохматил седые волосы старика. Колдун нахмурился, надавил сильнее — ничего. Вежливо отодвинув изумленного спасателя в сторонку, за дело взялся Северус. Тем временем Кеннет досчитал до двух от другого угла, пожал плечами и осторожно придавил округлый выступающий из общего фона булыжник. Послышался жуткий скрежет, пробирающий до самых костей, потом всё стихло.

— Давно не пользовались, — смущенно улыбнулся Гахарн. — Сыро в ходах, механизм испортился. Может быть.

— Мало того, что кто-то забыл, где нужный камень, так нам теперь и не выбраться? — Кеннет огорченно вздохнул. Он уже успел забыть, что с самого начала у них вовсе не было надежды выйти из темницы. — Помог, спасибо.

— Всё еще за ящера обижаешься? — Старик задумчиво почесал в затылке, но умных мыслей в голове не обнаружилось. Разве что окно... Примеряясь к узкому проёму, он корил себя за то, что давным-давно перестал следить за исправностью несчастных шестерёнок. Стоило бы завести ученика, хотя бы для того, чтобы было кому смазывать движущиеся части. Неужели нет выхода? Хэмминг будет в экстазе, когда решит проведать пленников. Гахарн обвел взглядом сырые, кое-где покрытые плесенью, стены и горько усмехнулся. Не желая пачкать руки кровью племянника, герцог распорядился запереть их в самой дальней, самой холодной угловой камере. Вышел и забыл об их существовании. Всего лишь.

— Мы здесь умрем? — Северус озвучил невеселый прогноз колдуна, но Кен зло выругался и снова попытался вдавить упрямый камень до упора. В этот раз обошлось без душераздирающего аккомпанемента. — Не замерзнем, так подохнем от жажды и голода. Зря ты нас обездвижил, старик, лучше бы мы погибли, как мужчины, в бою, чем как крысы, в каменной ловушке.

— Два паникера на одного волшебника? Ох, дети.

Гахарн просунул руку в оконный проем, убедился, что даже боком пролезть не получится, фыркнул и рассмеялся. Чем труднее задача, тем веселее её решать. С азартом потер ладони, уперся в наружную стену, шепотом произнося заклинание. Для полной концентрации он закрыл глаза и постарался отрешиться от реальности.

Сначала Кеннет обрадовался. Ещё бы, они должны, просто обязаны выбраться; а кто им поможет, если не самый сильный колдун в Империи? Правда, единственный, но чего придираться? Северус задумался, из чего делать веревку, но время шло, отсчитывая мгновения. Стена не реагировала. Гахарн бормотал всё тише. Наконец, все сели рядком на ледяной пол, потому как ноги уже не держали. Холод забирался под одежду, напоминая людям, кто здесь главный убийца.

— Я вот всё думаю, — осторожно произнес Кен, обнимая за плечи расстроенного неудачей старика. — Если Хэмминг не убивал девушку, то кто это сделал? Зачем подлецу лгать? Нас похоронили в этой конуре, следовательно, мы уже ничего никому не расскажем. Хотя, о чем это я... Власть в Империи принадлежит дядюшке, а ему на расследование плевать.

— Да, — Северус поддержал друга, понимая, что тот старается отвлечь колдуна от печальных размышлений. — Но я учел все за и против. Смерть девушки выгодна только герцогу.

— Может, она сама себя убила? Случайно.

Не дождавшись ответа, Кеннет уставился в окно. Яркая, переливающаяся всеми цветами радуги, звезда расположилась в центре верхней половины бойницы, создавая тем самым фантастическую композицию. На фоне темного, дышащего промозглым холодом неба колючие иглы сияющей драгоценности манили, обещая забвение и легкий уход из жизни. Только смотри, не отрывая глаз, и всё будет как надо. Из сладостного погружения внутрь себя парня выдернул ехидный голос колдуна.

— Чего она, подмигивает? Или сказку молвит? Мы уже выспаться успели, а ты всё статую изображаешь. Между прочим, холодную. Вставай-ка, подвигайся, разгони кровь. О чем замечтался, повелитель ты наш, разъединственный? Делись с обществом, скучно нам.

— Вспомнил, как в детстве, перед сном выискивал на небе именно эту звезду. Грезилось: там далеко-далеко, на одной из планет живут такие же как мы люди. Любят, детей рожают, грустят, всё — как у нас здесь. Мечтал — увидеть бы. А сейчас отчего-то вдруг мнится: мало ли, вдруг я ошибаюсь? Могут ведь и злобные краснокожие карлики обитать в иных мирах или другие жуткие нелюди.

— Вот, — обрадовался старик. — Правильно мыслишь. Хоть и сказка, а всё равно красиво звучит — жизнь на других планетах.

— Что такого весёлого я сказал? — обиделся Кен. — Я вам душу открыл, а вам смешно. Бессовестные оба.

— Потому и смеемся, — Северус старался не хихикать, но получалось плохо. — Карлики — они ж там! А мы — тут, да ещё в камере. Не дотянутся, ручки коротки.

Громкий хохот отразился от стен, вылетел в ночь, затихая на скалах. Кен усиленно хмурился, но, возникшая в голове воображаемая картинка рассмешила и его. Держась за животики, икая от неудержимого смеха, со стороны больше похожего на истерику, пленники не услышали скрипа дверных петель. Первым опомнился Северус, когда перед ним возникла сердитая Ния, всё ещё одетая в походный костюм Кена.

— Мы их спасаем, а они ржут, как лошади!

— Тихо. — Граф выглянул в коридор, потом снова просунул голову в камеру. — Успокоились? Быстро за мной. Пока на ваш гогот стражи не прибежали.

Повезло, что в коридоре, длинном и темном, никого не было. Зачем стража, если засов держит крепко, изнутри в жизни не открыть. Повезло позже, во дворе, не обратили внимания на чванливого, гордо задравшего подбородок, графа, его маленького слугу, суетящегося вокруг, свиту, усердно топающую позади. А если кто из слуг видел, решил, что это его не касается. Мало ли какие у герцога гости. Компания дружно загрузилась в старенькую карету, с шумом и грохотом покинувшую негостеприимный двор.

Чуть позже, когда выехали из города, граф Вэйн покосился на молчаливых спутников, вздохнул, затем решительно, по-свойски, толкнул локтем в бок колдуна и сообщил:

— Рад видеть тебя, старый прохиндей. Я уж думал, ты давным-давно с жизнью простился, однако ж нет — живой, здоровый, только волосы окончательно седыми стали. Ния, можешь корзину мальчикам отдать. Она справа от тебя, под одеялом сложенным припрятана. Там и бутылка найдется для жаждущих. Одно плохо — вода, не вино. Зато ключевая, чистая, пейте на здоровье, не отравитесь. Гахарн, поговори со мной, сколько можно молчать? Больше двадцати лет прошло.

— Вот! — Колдун выдернул из рук оторопевшего Северуса бутыль и с наслаждением напился. — Я старался, девушку уговаривал, она вены себе порезать хотела — знаешь? Ради друга упрашивал. Распинался, рассказывал, как сильно ты её любишь. И к чему это привело? Ты поступил хуже, чем самый отъявленный негодяй. Нет для тебя прощения в моём сердце.

— Папа? — Ния требовательно дернула графа за рукав, не позволяя отвернуться. — Быстро рассказывай! Почему ты не женился на маме Каролины?

— Я тофе хофу пофлуфать, — с набитым ртом пробубнел Сев, попутно стараясь отнять у Кеннета приглянувшуюся булочку.

— Постыдился бы, старый пень. Что ж ты при детях душу мою наизнанку выворачиваешь. Ведь я вас спас, так бы померли за пару дней.

Граф побагровел, обиделся, сжал губы в ниточку и явно вознамерился молчать всю оставшуюся до замка дорогу.

— Допустим, — печально усмехнулся Гахарн, — спасал ты не меня, а своего сына и Императора. Небось, девчонка напела в уши кой-чего, а ты повелся. Так?

Ирения смущенно кивнула, прижимаясь к отцу изо всех сил. Чувствовала его растерянность и не знала, чем помочь любимому папочке.

— История давняя, но умалчивать считаю неприличным. Почему? Потому что дети учатся на ошибках родителей. На своих, конечно, тоже. Тут уж, как судьба повернет. В общем, любил больше жизни ваш папочка девушку Мэрион, дочь простого фермера из долины. Сосватали её за кузнеца, а графский сын решил воспользоваться правом первой ночи, засранец. Но догадался послать мне голубя с запиской. Уж как я летел по дороге, только мой конь знал, но его уже нет с нами, помер от старости. Ну, раз уж так сложилось, отчего не женился, а? Друг ты мой разлюбезный? Девочка ведь и умереть могла, если бы не колдун со своими речами завлекательными. Ты ведь струсил тогда, поганец. Маму с папой испугался. Наследование, титул, чепуха всякая... Как тебе нынешняя жена, по нраву? Мирно живёте, счастливо?