Обрести крылья. Начало.

Он покачал головой и сплел пальцы домиком, глядя на меня:

— Видите ли, нари... Я чувствую в вас магию, как обычно в поступающих в Академию — слабый отклик стихии. У вас это только Воздух, по крайней мере сейчас. Но то, что произошло с этим вашим Греном — это похоже на магию Духа, причем высокого уровня, и я лишь в легендах встречал упоминание о подобном! Да и всплеск магии на подобном вашему уровне попросту невозможен!

— Простите, тар, но я не понимаю, что произошло с Греном, мне никто ничего не объяснил! И почему все считают, что я в этом замешана? Да, я его ранила, ранила опасно, но и только!

— А о чем вы при этом думали? — азартно вскинулся маг.

— О чем можно думать, когда на тебя надвигается безумец, а твой друг валяется без чувств, снесенный его ударом! Я его ненавидела!

— Его или его поступки? Вы хотели его убить или остановить? — допытывался дознаватель.

— Хотела бы убить — убила, учили меня хорошо, — я впервые задумалась о том, почему не нанесла удар в горло, — так что, наверное, все-таки остановить.

— Что ж, нари, дело вот в чем. Его сознание вогнано в бесконечный цикл — он снова и снова вспоминает то зло, что он причинил окружающим, но только теперь он становится на место жертвы. Любая вспышка агрессии, любая злобная мысль — и он превращается в своего самого злобного палача. И что самое интересное, вылечить его невозможно в принципе, единственный способ — он должен осознать все свои грехи, всю свою вину. Только тогда его разум очистится и он сможет жить дальше.

Мы с учителем переглянулись и он спросил:

— И что, он безопасен для окружающих?

— Абсолютно. Он сейчас как большой ребенок, поэтому придется его куда-то пристраивать. У вас есть пожелания, нари?

Я покачала головой, внимательно глядя на мага:

— Тар Двейн, я не услышала главного — причем тут я?

— Нари, на его сознании — отпечаток вашей ауры, это как подпись. И это редчайший дар, те, кто был им наделены, обладали магией Духа на высочайшем уровне. Хотя... Было пару случаев, когда подобное совершали маги с такими слабыми зачатками Духа, что их даже не учили его развивать. Похоже, это и ваш случай, но я не уверен. Но в любом случае — Грен теперь принадлежит вам, и вы должны им распорядиться.

Я охнула:

— Это обязательно? Я не могу передать это право кому-то другому?

— Нет, нари Алиэн, — покачал головой маг, — и это не право, а скорее обязанность. Так же, как и поступать в Академию — государство не может оставить без внимания того, кто в потенциале способен овладеть магией Духа.

— Я и так собиралась поступать в Академию, а насчет Грена... Скажите, тар, в городе есть больницы для бедных?

Он с любопытством посмотрел на меня:

— Есть, в Нижнем городе. Не самое приятное местечко: больных много, служителей вечно не хватает.

— Ну вот и пускай работает служителем за еду и крышу над головой. Если уж я должна ему приказать, это так? — дождавшись кивка мага, с интересом глядевшего на меня, продолжила, — вы скажете мне, что именно ему приказать, чтобы его не могли использовать во вред! Как вам такое предложение, тар?

Без сомнения, я могла бы придумать приказ и сама, но... я и без того засветилась — дальше некуда, не хватало еще давать магу лишний повод для раздумий...

— Потрясающе! Да, мы так все и сделаем. Нари, если у вас будет хоть небольшой Дух, я предлагаю вам работу после окончания Академии. Мне нравится, как вы мыслите!

— Благодарю вас, тар Двейн, это честь для меня, — говорить о том, что это последнее место работы, которое бы я выбрала, я не стала, — так что мы делаем?

— Мастер, прикажите привести этого подонка, а я пока набросаю текст для нари Алиэн, — маг взял перо и лист бумаги, лежащие на столике и принялся писать, а я тихо сидела и ждала, анализировать что-либо сил не было. Наконец привели Грена, от одного взгляда на абсолютно пустые, словно смотрящие вглубь себя глаза и полуоткрытый рот с ниточкой слюны меня передернуло.

Маг протянул мне лист, я пробежала его глазами и не найдя ничего, что могло бы принести вред, зачитала все это Грену.

— Что ж, нари, мастер, это все. Никому из вас не будет предъявлено никаких обвинений. Это, — кивок на Грена, — я забираю, в больнице обрадуются новому служителю. Прощайте!

— Прощайте, тар, — мы с учителем синхронно поднялись, склонили головы в поклоне, дождались, когда за магом захлопнется дверь и затихнут шаги в коридоре, и также синхронно выдохнули. Я упала в кресло — ноги не держали, учитель подошел и погладил меня по голове.

— Вот и все, Лин. Ты умница.

Я подняла на него глаза:

— Учитель, я все правильно сделала?

— Знаешь, Лин, иногда ты кажешься мне не по возрасту мудрой, но иногда — маленьким ребенком, который ждет одобрения взрослых, — он присел на корточки, так что наши глаза оказались на одном уровне, его лицо осветила совершенно несвойственная ему улыбка — мягкая и теплая, — ты все сделала правильно, девочка моя! И я горжусь, что могу называть тебя своей ученицей.

Я всхлипнула, его слова словно выдернули стержень, на котором держалось все мое самообладание и встала, пытаясь за движением спрятать слезы, однако учитель остановил меня и привлек к себе.

— Не надо прятаться, Лин. Слезы не всегда признак слабости, даже для воина.

И я не сдержалась — слезы потекли по щекам, учитель прижал мою голову к своему плечу и гладил меня по волосам все время, пока я заливала слезами его камзол. Наконец я успокоилась и смущенно взглянула на учителя, отстранившись:

— Простите, учитель, я вас всего намочила.

— Вот уж велика беда! — он рассмеялся, заставив меня последовать его примеру. — А теперь иди-ка ты домой. И не спорь! — строго сдвинул он брови, видя, что я пытаюсь возразить ему, — сегодня тебе нужно хорошенько отдохнуть. И, Лин, когда встретишься со своей подругой, передай ей, что я у нее в долгу. Если ей будет нужно — школа всегда поможет. Ну а про тебя и говорить нечего, ты теперь всегда будешь одной из нас, — и он легонько щелкнул меня по носу и подтолкнул к выходу.

Стоило мне выйти на улицу, как я оказалась в окружении соучеников.

— Как ты, Лин? Что сказал маг? У тебя или учителя будут проблемы? — вопросы сыпались со всех сторон.

Я подняла руки, показывая, что сдаюсь:

— Не все сразу! У меня и учителя все в порядке, у мага никаких претензий, все хорошо! А меня учитель отправил домой, велел отдыхать.

При последних словах все расступились, давая мне дорогу и ворча "иди уже, а то нам мастер головы намылит".

Вечером, хорошенько отдохнув — только дойдя до дома, я поняла, как был прав учитель, отправив меня отдыхать — я направилась в "Пьяный петух". С Тиной мы столкнулись у самого входа.

— Ну как ты? — встревожено спросила она.

— Все в порядке, спасибо тебе огромное за Бирта! Не знаю, что со мной было бы, если бы с ним что-то случилось!

— Я рада, что смогла помочь! — улыбнулась она, — а можно тебя кое о чем спросить?

— Конечно, — кивнула я, усаживаясь за наш любимый столик, — спрашивай!

— Что вообще случилось? Если это не тайна?

Я рассказала ей все, что произошло и что сказал мне маг, заставив Тину задуматься.

— Знаешь, Лин, я не думаю, что это у тебя была магия Духа. Для того чтобы сотворить такое, нужно обладать не только огромной силой, но и владеть ею в полной мере. А вот если это не магия... Знаешь, я сейчас подрабатываю в библиотеке, так как-то раз в одной книге прочитала, что в древности некоторые драконы и эльфы обладали свойством влиять на души, это называется эмпатией. Вот только там говорилось, что свойство это неконтролируемое, похоже, в тебе заговорила кровь предков.

— Может, ты и права. Лучше так, чем владеть магией Духа, работать на корону мне почему-то совсем не хочется, — улыбнулась я ей.

Мы проговорили до темноты, я передала Тине слова мастера Ларга, чем заставила её здорово смутиться. А она поведала мне, что получила весточку от Раяна, он обещал прибыть в Тар-Каэр ранней зимой. Распрощались мы довольные жизнью и друг другом.

Стремительно пролетели десять дней, и вот наконец наступал знаменательный день — послезавтра начинались экзамены в Академии. Я шла по вечерней улице и думала о том, что мне надо сделать завтра — учитель велел мне посвятить день себе. Целый день безделья, я уже отвыкла от такого!

Забравшись в постель, подумала: что принесут мне следующие несколько дней? Если все пройдет как надо, то через седмицу я буду засыпать в своей комнате в общежитии Академии. Сладко зевнула, улыбнувшись этой мысли, и погрузилась в сон.

Я стояла перед огромным зеркалом, любуясь собой. В зеркале отражался не ставший мне привычным за последние несколько месяцев облик Лин, в нем была Рина, причем такой красивой я видела себя только раз, перед балом. Впрочем, наряд на мне был явно не бальный — золотистый пеньюар на обнаженном теле подчеркивал формы, не скрывая ни длинных ног, ни напряженных сосков. Распущенные волосы мягкими локонами облегали лицо, спускаясь ниже талии. Я стояла и чего-то ждала.

— Красавица моя, ты снова пришла ко мне, — бархатный голос словно обласкал меня с головы до ног, заставив чуть слышно застонать. Мужчина шагнул ко мне сзади, одной рукой обвивая мою талию и прижав меня к себе, а другую погрузил в водопад моих волос, обнажая шею, к которой тут же прижались горячие губы. Он слегка повел бедрами, давая мне почувствовать всю силу его желания, и заставляя меня выгнуться от безумного томления. Я застонала, поощряя его, и его рука накрыла меня там, где все жаждало его и только его прикосновения.

— Страстная моя девочка, — его одобрительный шепот заставлял тело гореть, а пальцы на ногах поджиматься, — умница моя золотая.

— Пожалуйста, — мой стон был умоляющим, — прошу тебя, я...

Он рыкнул и развернул меня лицом к себе, его зеленые глаза вглядывались в мои фиалковые, секунда — и мужские губы накрыли мои, заставляя меня гореть и жадно отвечать на его ласки. Наконец он оторвался от моих губ, вызвав у меня протестующий вскрик, чуть самодовольно усмехнулся и сделал шаг назад. Я потянулась к нему, но он покачал головой:

— Подожди, моя красавица.

Его руки коснулись завязок пеньюара, потянули — и вот я уже стою перед ним обнаженной, в то время как он полностью одет. Я пожираю его взглядом, он одобрительно улыбается: ' моя золотая девочка', несколько быстрых движений, и он уже обнажен до пояса. Я стою все также неподвижно, умирая от желания прикоснуться губами к золотистой коже без единого волоска, покрыть её всю поцелуями. Он делает шаг и подхватывает меня на руки, я же приникаю губами к сгибу его шеи, вдыхая аромат его тела, упиваясь им, задыхаясь от желания.

Два шага, и он опускает меня на прохладные простыни вдруг возникшей кровати и накрывает меня своим телом, лаская губами грудь, заставляя меня застонать в голос и зарыться пальцами в короткие черные волосы.

— Я больше не могу, пожалуйста, — мой шепот звучит умоляюще, он вдруг отстраняется, нависает надо мной, удерживая меня за запястья сильно, но нежно. Я вижу, как судорожно бьется жилка на его шее, вижу наполненные страстью зеленые глаза, тянусь за поцелуем, но слышу властное: "скажи мне, кто ты?" — и просыпаюсь.

Пробуждение было сродни боли, все тело еще дрожало от испытанных во сне желаний. Я по-прежнему ощущала мужские руки и губы на своем теле, и это было так упоительно... Как же жаль, что это только сон... Интересно, а он только мой? Последняя мысль заставила меня подскочить на кровати и залиться жаркой краской стыда. Впрочем... Чего уж греха таить, будь это не сон, разве смогла бы я сказать нет? Не думаю... Боги, а если судьба столкнет меня с ним? Как я смогу смотреть ему в глаза? Хотя... Я вдруг горько рассмеялась, мне на самом деле ничего не грозит!

Я встала и подошла к зеркалу. Золотая драконица осталась во сне, сейчас же в зеркале отражалась худенькая девушка с небольшой грудью, довольно хорошенькая, но разве она могла сравниться с роскошной красавицей из сна? И кто обратит внимание на меня, если в сны приходит такая красотка? Да уж, дожила, ревную незнакомого мужчину к себе самой!

Я открыла окно и присела на подоконник. Тишина и ароматы летнего сада окутали меня волшебным покрывалом, отгоняя лишние мысли. Я бездумно играла кончиком косы, глядя во тьму, и не заметила, как задремала.

Проснулась словно от толчка. Все тело затекло и болело, вот угораздило же меня! Мельком вспомнила сон и понадеялась на одно — что я еще долго не увижу наяву мою зеленоглазую мечту. Стоит ли мне говорить, как судьба любит шутить над нашими надеждами?

Следующий день я посвятила себе любимой, решив навестить одно из тех заведений, которые делали из обычных женщин красавиц. Ванна с ароматическими маслами, массаж, маникюр и педикюр, какие-то маски для волос — я бездумно переходила от одной мастерицы к другой, подчиняясь их указаниям. Закончив все процедуры, меня подвели к зеркалу. Нет, я не превратилась в писаную красавицу, но с кожи исчезли следы, оставленные интенсивными тренировками и недосыпом, так что она казалась бархатистой и словно сияющей.

Довольная, я вернулась в особняк и полвечера проболтала с Нирой. Та рассказала мне, что слуги потихоньку готовятся к отставке, унося из особняка свои личные вещи. Через четыре дня истекал срок моего контракта на съем жилья, и слуги собирались уходить на следующий день. После моего вопроса, не боятся ли они после такого демарша не найти новую работу, Нира покачала головой, пояснив, что за последние месяцы их хозяйку перестали принимать даже в тех немногих домах, чьи двери были ранее для нее открыты, слишком многим она досадила своими сплетнями. Наконец Нира пожелала мне спокойной ночи и ушла, а я легла в постель, молясь всем Богам о ночи без снов.

Глава 21.

Видимо, Боги были ко мне благосклонны — ночь прошла спокойно, и вот уже я, в новом костюме и сапогах, с кинжалом на поясе и волнением в душе подходила к вратам Академии. Сегодня над ней не разливалось привычное радужное сияние, что, впрочем, не делало её менее величественной. Насчет сияния мне объяснила Тина — это был оптический эффект защиты, не позволяющей войти и выйти никому, на ком не было специального пропуска-артефакта. Врата Академии, высотой в девять метров и шириной в шесть, открывались только во время экзаменов, а также больших академических балов, куда приглашался весь свет высшего общества Каэрии. И сейчас в них вливался поток карет и всадников в роскошных одеждах. Интересно, будет ли среди поступающих в этом году хоть один простолюдин?

Войдя в ворота, я оказалась в широком дворе, где из карет выходили разодетые дамы и кавалеры и спешивались всадники, втягиваясь более узким ручейком в гостеприимно распахнутые ворота поменьше, что вели во внутренний двор Академии. Выждав минутку, когда никого поблизости не было, я проскользнула во внутренний двор и уселась на небольшой скамейке в углу, невидимая почти никому. Я же могла видеть все происходящее.

М-да, тяжело мне придется! Пока я не видела ни одного простолюдина — только знать, её представителей было легко узнать по носимому на среднем пальце правой руки перстню строго оговоренной формы. Хотя и тут было заметно расслоение между провинциалами и тарами столицы — робкое заискивание первых и высокомерная снисходительность вторых. Роскошные платья и прически, расшитые золотом и камнями камзолы, блеск драгоценностей — словом, все это больше напоминала сценку из дворцовой жизни, нежели сбор абитуриентов. Вдруг у входа во двор я заметила оживление, и с удивлением увидела, что к находившимся во дворе людям присоединились пятеро эльфов, точнее, двое эльфов и три эльфийки. Держались они так, как будто оказывали всем честь своим присутствием, небрежно кивая в ответ на поклоны и реверансы аристократов. Неужели они тоже будут здесь учиться? Настроение портилось стремительно, эльфы относились к полукровкам еще хуже, чем люди.