Взрослый, матерый оборотень, да в такой хлипкой деревеньке — это даже нет нужды гадать, кто кого порвет на мелкие лоскутки, потому, очевидно, даже самые храбрые селяне тут же все уяснили, и резво отступили, кто куда.

В наступившей тишине грузно упавший в обморок кузнец произвел немало шуму.

Сириус обвел толпу тяжелым взглядом. Поднял прут — и указал им на огромного рыжего детину, пытавшегося схорониться за щуплой бабой в синем сарафане.

— Рассказывай — голос оборотня искрил рычащими нотами, отчего у рыжего стало внезапно очень плаксивое выражение бородатой физиономии. Но ослушаться не посмел.

— Не извольте серчать, господин — забормотал торопливо и суетно, бегая глазами воровато — Только во благо сие, для очищения души заблудшей, отпущения грехов тяжких..

Оборотень снова зарычал, отчего сказитель подавился и мучительно громко икнул.

— А вы тут все состоите в числе духовных исполнителей? — мрачно испросил Мара, но ответа дожидаться не стал — Ближе к делу!

Рыжий закивал быстро-быстро.

— Так загубила она дочку кузнецову единственную, вовлекла ее в противоестественное искушение...

— Чего? — переспросил оборотень, скосив еще раз глаза на упомянутую соблазнительницу. Та лежала без движения, и на спину ее смотреть было откровенно страшно.

— Так Фенечка, земля ей пухом, сказала папеньке, что любит пылко она ангела, о крыльях двух и нежного голосу, девку энту, то есть — затараторил непонятно рыжий, тыкая пальцем в месиво обожженной спины девчушки — Кузнец от такого сраму выгнал ее из дому, невзаправду, для отстрастки, а она пошла... И того, значится...

— Которого? — тяжело переспросил Сириус, порядком теряя терпение.

— Утопилась насмерть — выдохнул рыжий. И снова ткнул пальцем в объект экзекуций — Из-за гадины энтой, мерзкого отродья суккубского.

— Суккубского? — насторожился наемник, переваривая в срочном порядке информацию — Вы избили до полусмерти этого ребенка, потому что дочь кузнеца утопилась, после того, как родной отец сам выгнал ее из дому??

— Дык энто она все, все ее вина — внезапно взвизгнула давешняя синесарафанная баба, выставив вперед зачем-то ногу — Отродье богомерзкое, как только земля носит!! Мало того, что мужикам глаза застит, она и на девиц покушается!

Очевидно, вопрос вероятного соблазна мужиков был крайне болезненным, потому что упоминание его преодолело даже страх перед страшным оборотнем, и толпа баб на разные голоса начала требовать девку спалить, утопить, или голой выгнать в лес.

Мара от наглости такой опешил на мгновение — но быстро пришел в себя. И зарычал утробно, в полную силу, ощерив зубы великолепно.

В свете умирающего костра это было особенно впечатляюще. Оттого, видать, все вновь дружно заткнулись. Даже эта, в сарафане синем.

— Где девочка живет?

Рыжий объяснитель без приглашений и напоминаний опять закивал.

— Так у бабы Марьяны, целительницы.

— И где эта ваша баба Марьяна? — холодно вопросил оборотень, опускаясь на корточки около неподвижного детского тела.

— Дык энто...мы ее того...

Мара чуть не подавился, и вскинул голову хищно, отчего у рыжего явственно задергался глаз.

— В избе заперли мы ее! — поспешно пояснил, отступая еще чуток вглубь односельчан — Чтоб она не того....под ногами не путалась, не мешала!

— Целительницу Сириус нашел в избе мертвой — магистр отхлебнул из ковша задумчиво — Она, судя по всему, пыталась выбраться, слушала крики своего приемыша, пока ту избивали и поливали, и сердце, видать, не выдержало. Мара нашел ее аккурат под дверями, только сделать ничего уже нельзя было. Сириус похоронил целительницу, нарыл кое-какие залечивающие и укрепляющие снадобья, напоил Велею, перевязал — и увез с собой. Рисковал, разумеется, мог не довезти — она еле жива была. Но довез. Выходил, и поведал ей, что отныне она — его законная внучка. Она не против была совершенно. Так и порешили. А когда в стае начали на нее некоторые поглядывать — ушел с ней на Оборотнев Мыс. Хотя это уже ж вы и без меня знаете.

Владыка не шелохнулся, продолжая сидеть и глядеть в одну точку.

— А лицо — это она сама. Прослышала, что есть руны отворотные, от чар любовных. Ими мавок пойманных клеймят. И порешила, что от суккубской крови тоже поможет. Удрала от деда, написав ему нежное письмо. Когда Мара ее нашел, у нее на виске уже свежее клеймо было. Дедушка, говори, ты теперь можешь в стаю вернуться со мной, никто на меня не глянет больше.

— Пожалуйста, хватит — прошептал Повелитель, и прикрыл глаза.

Некромант обозрел монарха со всей тщательностью.

— Оставьте ее, Ваше Величество. Она стойкая девочка, но, боюсь, Вам под силу ее сломить.

Его Величество открыл глаза. И повернулся к магистру, ерзнув на подоконнике.

— А скажите мне, господин Лиотанский — дроу помедлил, вероятно, выбирая удобную и допустимую форму выражения своих соображений — Каковы причины у того поражающего меня факта, что все вокруг столь твердо убеждены в том, что я имею в отношении госпожи Мары самые гнусные намерения? Чем именно я изволил так себя зарекомендовать?

Магистр задумался.

— Вот знаете, Ваше Величество — и снова приложился к ковшу — тут фокус в том, что лично я, об остальных уж судить не берусь, как раз очень хорошо о вас думаю. Именно как о великом и мудром монархе. Который никогда еще не ставил свои личные интересы выше интересов собственного народа. Понимаете?

— Как не понять? — рассеянно ответил великий и мудрый монарх, качнув свисающей с подоконника ногой — И вы искренне полагаете, что если я возжелаю в кои-то веки сделать что-то для себя, вот в такой деликатной сфере, как мои сердечные привязанности, это необратимо навредит моему народу?

— Смотря по тому, что именно вы пожелаете для себя сделать — осторожно ответствовал некромант, кося на Владыку аккуратно — тут, знаете, тема широка...

— Магистр, вы не дипломат, так что прекратите юлить.

Магистр, дипломатом и в самом деле не являющийся, тяжко вздохнул.

— Ваше Величество, ну что вы желаете от меня услышать? Я безмерно уважаю вас, а Мара — мой добрый друг. Настоящий друг, это очень немало значит. А Велея — его обожаемая отрада. Вы же не ожидаете от меня, что я скажу — а ну, мол, и в самом деле, Ваше Величество, ну предложите ей фавориткой вашей побыть. Чего уж там? Какая девица не мечтает? Но сколько уж всего она натерпелась, осталось только сердце ей разбить — да обесчестить. Уж простите, но коль называть уже вещи своими именами...

Монарх мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху.

— Вы меня не слышите, господин Лиотанский. Я не собираюсь просить госпожу Мару стать моей фавориткой. Не стану отрицать, поначалу, когда она валялась на тракте в пыли, и с кляпом во рту — такие мысли меня, возможно, и посещали. Но нет, теперь я не об этом.

Мэтр прекратил коситься украдкой — и воззарился на монарха дроу откровенно, с неким даже потрясенным выражением усатой физиономии.

— А что тогда Вам угодно иметь в виду? Нет, погодите. Не то. Совет Вам этого не позволит, Ваше Величество.

Впервые за этот длинный вечер Его Величество царственно улыбнулся, всего лишь краешками скульптурных губ.

— Совет? Мне?

Покой, (а в сравнении с отгремевшими вот только во дворце событиями, нынче и в самом деле царил тут покой), умилял господина темноэльфийского посла.

Умилял, увы, уже в прошлом, ибо не успел господин дипломат этот покой осознать, не успел сполна в него окунуться, как снова-здорово.

Опять! Опять двадцать пять!

Госпожа Мара, пусть даруют боги ей крепкое здоровье и все земные блага, опять куда-то провалилась. Или, если точнее — испарилась. Исчезла! Не в очередном силке — самолично исчезла.

Господин Лей утомился. Ему желалось укатить куда-нибудь на озера, и вкушать там покой и тишину, наслаждаясь красотами природы вкупе со вкусом изысканного вина, которое непременно бы он взял с собой.

Можно даже никуда не ехать, и напиться прямо тут, в собственном кабинете, до полного погружения в блаженное состояние неведения о происходящем вокруг!

Госпожа Мара удалилась по личному желанию — а Его Величество от этого впал в ярость, чего за ним не водилось в принципе. К чему все это идет, спрашивается? Чего ожидать в дальнейшем? И как прикажете толковать реакции собственного монарха на выходки какой-то там ранее совершенно неизвестной девицы?

А этот... рыжий подданный вампирского Повелителя, отбыв аудиенцию у Владыки, коварно и без прощаний, отбыл в направлении неизвестном. Неизвестном формально, потому что господин посол не имел ни малейших сомнений в том, что это 'неизвестно' располагается в точности там же, куда изволила умчаться спозаранку упомянутая уже госпожа Мара.

И вот стоило только несчастному атташе Темного Дома вообразить, как об этом совершенно случайно узнает Его Величество, и без подобного рода новостей пребывающий в отвратительном настроении....

Сразу же мучительно тянуло на озера. Или в погреба. В погреба даже предпочтительнее, ибо несравнимо ближе.

Тоскливо повзирав со вселенской печалью на портреты сиятельных родственников Его Величества, господин Лей долго сверлил взглядом царственный облик принцессы Тианиэль. Портрет был новый, писали его совсем вот буквально недавно. Ее Высочество, прекрасная и почему-то облаченная в пурпур, хотя в жизни она вроде бы не очень жаловала этот цвет, смотрела на него высокомерно и величественно, чуть нахмурив сосредоточенно брови.

Атташе бездумно рассматривал сложные переплетения замысловатых кос, тонкогубый, но все же красивый рот, и в точности такие же, как у сиятельного монарха, глаза — пронзительно-синие, кошачьи и абсолютно бездонные.

И уже не первый, да и даже не сто первый раз, преданный подданный Темного двора спросил себя — как могло так статься? Как могла принцесса столь благородного рода — пасть так низко?

Дом Рассвета чтил свою кровь, свое величие и свои собственные заслуги. Свою непогрешимость перед народом темных эльфов.

Дом великих правителей, полководцев, ученых...

Как могла она так запятнать это имя? Как осмелилась?

И, по сложившейся уже традиции, никто ответа на вопрос этот не дал, разумеется. Потому что кто же разберет-то, что взбрело в голову Ее Высочеству?

Пожиратели! Связаться не с кем-нибудь — с Пожирателями!! И теперь, даже возжелай весь Высокий Совет замять деликатно скандал — принцесса может рассчитывать разве что, при раскладах самых благополучных, на вечное квартирование в Цитадели Хладного Тлена.

Атташе вздрогнул от своих собственных соображений, потряс кудрями, и со вздохом обреченной покорности вылез неохотно из своего крайне удобного кресла.

Закрывая кабинет, господин Лей еще немного порассуждал на тему того, как не допустить, чтоб Владыка в ближайшее время вспомнил о вампирском наемнике и его местоположении текущем, в особенности относительно госпожи Велеи. Но рассуждения эти были, скорее, мрачными — кто ж запретит Повелителю узнать то, что ему заблагорассудиться узнать вдруг? Не самолично же господин атташе станет путано врать своему монарху?

За этими размышлениями грустный дипломат выбрел в коридор. И едва не на пятки наступил направляющемуся куда-то господину некроманту собственной персоной, с решительным лицом.

Невзирая на то, что мэтр Лиотанский в череде последних событий заслужил искреннее уважение и восхищение господина Лея, как личности и темного эльфа, дипломатическая часть натуры темного атташе при виде этих встопорщенных воинственно усов мгновенно настораживалась.

Тенденция, во всяком случае, уже вполне прослеживалась.

Магистр Лиотанский куда-то идет с озабоченным и задумчивым видом— значит, что-то непременно стрясется, в кратчайшие сроки. Жди если не беды, то чего-нибудь не менее малоприятного.

Исключительно в силу этих соображений, и из побуждений самых положительных, уважаемый атташе на цыпочках принялся красться за усатым возмутителем дворцового спокойствия. Не смущаясь даже перспективами быть застуканным за таким, откровенно говоря, неподходящим ему совершенно, занятием.

К почти что священному ужасу господина посла, магистр не обманул его самых худших ожиданий. И пошел не просто куда-то — он направился прямиком в покои Его Величества.

Господин Лей мысленно схватился за голову, когда пронырливый маг постучал, поерзал ухом по дверям — и, снова постучав, вломился к эльфийскому монарху панибратски, да там и изволил остаться.

Заломил несколько неподобающе руки, атташе бесшумно помялся под закрытыми дверями — и повторил маневр магистра. А именно — припал ухом к этим же дверям, ощутив уже даже некий азарт.

Конечно, всегда существовала вероятность, что говорящие пожелают расположиться в другой части покоев, у которой есть свой отдельный вход, совершенно с другой стороны коридора.

Но дипломат уповал на милость богов. Которые не могут остаться равнодушны к метаниям господина посла, обусловленным самыми горячими желаниями сохранить мир и покой Темного Двора.

Боги, и в самом деле, над господином послом смилостивились — пусть и смутно и глухо, но что-то расслышать ему удавалось.

Вот только услышанное это — оказалось не таким уж и утешительным.

-Нет, нет, нет! И еще раз нет! — громогласно воскричал магистр некромантии, потрясая грозно в воздухе пустым увесистым ковшом — Никогда вы меня на это не уговорите!

Повелитель хмуро смерил воинственного оратора взором.

— А если я вас не уговаривать стану, а на костер отправлю, без затей и суда? Вы, как-никак, специалист в области черной некромании. А она, если память мне не изменяет, вроде бы как и запрещена официально к изучению и практике?

Магистр помолчал, прикидывая.

— Ну это по желанию. Только, ежели вы меня на костер, и даже ежели я и соглашусь туда проследовать — вы-то все равно никуда отсюда не денетесь!

Владыка согласно хмыкнул.

— Мэтр Лиотанский, вы не единственный маг во Всемирье, вы же об этом осведомлены?

Маг покивал глубокомысленно.

— Да ну а кто же спорит-то? Но! — магистр не без злорадства благодушного прищурился — Настроить портал прямиком к Кукловодам могут ой, как мало магов из всех живущих во Всемирье! Я-то как раз один из этих, кажись, то ли троих, то ли пятерых, уж не помню, склероз старческий! Мы вообще весьма редкие и ценные специалисты. Иначе там давно б уже был проходной двор, а не святое место!

Помолчали.

Владыка, не выглядящий отчего-то потерпевшим поражение в словесной баталии, бездумно порассматривал дно своего бокала на свет.

— Магистр...

— Нет, и нет, хоть режьте!

— О, светлые боги! Да я не о том сейчас абсолютно. Скажите, верны ли мои догадки? Велея безошибочно знает, куда идти, потому что она ребенок Светлой девы?

Мэтр унял тотчас же свой праведный гнев, и стал очень задумчив.

— Несомненно. Неясытев Цвет — это ведь божественный дар. Столетиями всемирцы вслепую искали священное поле, и не так уж много есть в истории счастливцев, которые его нашли. А тех, чье желание исполнено было — и того меньше. Сами знаете, чаще всего это были мученики, возведенные впоследствии в лик святых. А Велея, если хотите, имеет бессознательное воспоминание о том, где произрастает Неясытев Цвет, по наследственной линии, так сказать. Ваше Величество?