Три Заряницы

— Как интересно, — хмыкнул дружинник, принюхиваясь к лезвию.

— Ямат я! — повалился он в ноги, вспомнив двух зарезанных вчера летунов и внезапно осознав, что лучше признаться, что слуга колдуна, чем навлечь на себя подозрение в похищении княжеской дочки. — Сбёг от него, вот в город возвращаюсь. Не погуби!

— Ямат? — на лице дружинника пронеслась тень узнавания. — А ну покажи плечо.

Ямат не мешкая, стянул куртку и оголил вытравленное на правом плече рабское клеймо.

— Отец Порфирий лично ставил, — плаксивым голосом воззвал к дружиннику и тот скривился.

— Понятно. По дороге ничего подозрительного не видел? Может кто девку связанную волок?

— Нет, — быстро закачал головой. — Пусто кругом, одни селяне на огородах.

— Ладно. С нами поедешь, — кивнул дружинник. — Надо тебя для порядку в остроге допросить.

Ему связали руки и заставили опять сесть в седло, только поводья дружинник забрал себе. Отряд тронулся и Ямат не удержался и бросил печальный взгляд на разросшийся у дороги куст.

'Господи! За что немилость такая? Ведь не убил никого'.

* * *

Наскоро перекусив, мы снова тронулись в путь, только теперь уже Стас и на шаг не отъезжал от реки. Я видела, каким собранным он был, и невольно нервничала вместе с ним.

Через несколько часов начнет темнеть и оставаться с этой стороны реки совсем не хотелось. Сейчас мы ехали вплотную к лесу и практически по бездорожью, и заросли с каждым часом становились все гуще.

Когда впереди показалась речная излучина, ведьмак крикнул, чтоб останавливались и ждали его, а сам направил коня к наваленным у реки большим валунам. Спешился и несколько минут рассматривал их, а потом, нахмурившись, пошел обратно.

— Надо возвращаться? — бросил на ходу. — Я место узнал, проехали мы переправу.

— Ай-я-яй, как же это? — не скрывая издёвки, покачал головой боярин. — Первый раз вижу, чтоб ведьмак заблудился. Может на девку надо было меньше глядеть?

— Как тебе не стыдно, Зван? — меня бросило в краску от возмущения.

— Да я ниче..., — начал он оправдываться, но Стас открыл дверцу и оборвал его на полуслове.

— Ты, я гляжу, недоволен мной, Зван?

— Уж и сказать ничего нельзя, — боярин прищурился, меряясь с ним взглядом. — И разве я не прав? День едем и никак не приедем, а теперь ты еще заявляешь, что переправу проехали. Чай не иголка она? Заметить можно было.

— Можно, — кивнул Стас. — Вот, давай, выходи да на лошадь садись, вместе смотреть будем. Вдвоем-то уж точно не пропустим.

— На лошадь? — переспросил боярин. — Еще не хватало. Я на лошади уж забыл, как ездить.

— Так вспомнишь. Вон Легкоступ оседланный.

— Не надо на Легкоступа, он его не выдержит, — вскинулся Велька, но Стас взглядом заставил его замолчать и княжич прикусил дрожащую от обиды губу.

— Тяжеловат я для Легкоступа, прав малец, — ухмыльнулся Зван. — Не станешь же ты из упряжи коня забирать и так еле-еле сквозь заросли продираемся.

— Зачем из упряжи? Раз так, я своего уступлю, — ведьмак кивнул на сильного верховика за спиной. — Меня Легкоступ выдержит.

Зван скрипнул зубами, а мне вдруг ужасно захотелось, чтоб он в самом деле на его лошадь пересел и та его скинула.

— Я на твоего чертяку тем более не сяду — еще из ума не выжил. Он же скинет меня на первой же кочке, — словно услышал мои мысли боярин.

— Тогда не за мной наблюдай, а за рекой. Глядишь, в четыре глаза переправу и найдем.

Стас прикрыл дверцу и, не глядя на меня, пошел к коню, а я грустно проводила его взглядом.

— Каков? Будто я виноват, что он дорогу потерял, — боярин недовольно хмыкнул, оборачиваясь ко мне.

— А я думала, что ты смелый, Зван, — не сумела сдержаться, так захотелось хоть чем-то его пронять.

Боярин поперхнулся и, багровея, начал оправдываться, но я уже не слушала его; из головы не шло, как так получилось, что мы все переправу проглядели.

— Дядя Белан, а ты эту переправу раньше видел? — высунулась наружу, чтобы возница услышал меня.

— Нет, — отозвался он. — Но Владыка говорил там насыпь каменная прямо в воду заходит и настил деревянный, а на другом берегу хутор богатый.

— А ты хоть что-то похожее видел, когда ехали?

— И близко не было ничего.

От его слов стало еще тревожнее и дальше уже ни о чём расспрашивать не хотелось.

Лишь когда сумерки уже ложились на землю, и тени от росших в лесу сосен начали исчезать, Стас вдруг поднял руку, призывая остановиться, а сам поскакал вперед к кромке берега, что внешне ничем не отличался от остального рельефа. Спрыгнул на землю и подошел к воде, а потом наклонился, и вдруг вытащил обломок какого-то бревна; выбросил его на берег и снова опустил руки в воду, и снова вытащил со дна кусок деревяшки. Оглянулся на нас и вода неожиданно забурлила вокруг его коленей, а на поверхности проступила белая пена, которая спустя пару мгновений начала оседать, обнажая покореженные доски с обугленными концами и узкую каменную насыпь, что тянулась к другому берегу.

Мы с Велькой выбрались из повозки, Возница тоже спрыгнул с козлов, и все вместе подошли к ведьмаку.

— Что? Неужто переправу кто разрушил? — покачал головой подошедший следом боярин. — Что ж дальше? Командуй, ты старшой.

Стас промолчал и перевел мрачный взгляд на лес у нас за спиной.

— Плохо дело, — не отставал боярин. — Повозка тут не пройдет.

— Зван, я вижу, — Стас обернулся к нему и снова посмотрел на лес.

— Белан, выпрягай лошадей, — Луша, Велька, посмотрите, что взять можно, чтоб самим унести, остальное оставьте. Зван помоги им, — приказал он, и мы засуетились, бросившись к повозке, один боярин остался стоять на месте.

* * *

К обеду Леда кричать перестала. Она вдруг ясно поняла, что её в самом деле закрыли и в ближайшие два дня никто дверь не откроет, а если Ямат задержится, так и дольше.

— Гадина! — стукнула она по запертой двери, проклиная злую хозяйку, и горько разрыдалась. Ей вдруг страшно захотелось залезть как в детстве на колени к няньке и поведать той свои печали и горести, чтоб её пожалели и утешили.

— Нянюшка, — провыла она, совсем позабыв, как раздражала её в последнее время старуха, и испуганно замерла, неожиданно осознав, что вырастившая её женщина больше никогда не придет на помощь, и жалеть её стало некому.

Княжна потрясенно замерла, а потом в истерике повалилась на пол.

В следующий раз в себя она пришла только к вечеру, но в подполе было темно как в могиле, и Леда долго не могла вспомнить, где находится. Плакать к этому времени она уже не могла — попросту было нечем. В горле стоял жуткий ком, и за глоток воды Леда согласна была на что угодно, только взять эту воду было неоткуда. Тогда княжна подползла к двери, где была свалена редька и нащупав один из корешков, впилась зубами, надеясь высосать хоть немного сока. Корень и правда попался сочный, но напиться горьковатой жидкостью было невозможно, и через пару глотков Леда начала плеваться, а пить захотелось еще сильнее.

— Ненавижу тебя, Ямат! — как молитву прокаркала она больным горлом и села у двери, накрываясь пыльной вонючей рогожей, с тоской думая о том, что как прежде уже никогда не будет.

* * *

Я лихорадочно бросала на расстеленный прямо на траве платок какие-то вещи, путая свои и Велькины рубашки, и глаз не сводила с застывших у воды Владыки и боярина. Разговор не долетал, но, судя по перекошенному лицу Звана, было видно, как он злится. Стас мрачно глядел на него и отвечал редко и коротко, а боярин не переставая тыкал в нашу сторону; видно, пытался доказать, что княжича через затопленную переправу не пустит.

Наконец я закончила и, как могла крепко, затянула концы платка.

— Пошли Велька, — взяла узелок и обернулась к реке.

— А я на лошади поеду?

— Я не знаю, — с опаской посмотрела на неровную каменную насыпь, что только кое-где выступала над водой и, не понимая, как мы через неё переберемся. Река в этом месте была широкая и, отчасти, Зван был прав — идти через ненадёжную переправу даже днем было опасно.

— Готовы? — Стас обошел боярина и забрал у меня узелок.

— Да.

— Ох, напрасно ты, ведьмак, меня не слушаешь, — покачал головой боярин. — Я дело говорю; утопишь девку и княжича, сам же закаешься.

— Зван... — обернулся к нему ведьмак, но внезапно замолчал и после небольшой паузы добавил. — В лесу еще опасней... нечисть совсем рядом.

Я испуганно замерла и оглянулась на лес, который возвышался за спиной, а боярин шумно выдохнул.

— Откуда?! Показалось тебе.

— Нет, Зван, не показалось — такое спутать невозможно. Уходить надо и чем быстрее, тем лучше.

— Тогда рассусоливать нечего, — боярин деловито начал закатывать рукава. — Белан, иди сюда! — крикнул вознице. — Становись наперед, ты коней из упряжи поведешь и, ежели что, вытаскивать нас будешь, а мы веревкой сейчас обвяжемся, чтоб, не дай бог, не снесло никого, и за тобой пойдем. Теперь надо бы определиться, кто за кого отвечает. Владыка, предлагаю, чтоб ты вторым шел и княжича страховал, а я грузней тебя, со мной девице надежней будет. Согласен?

Стас посмотрел на меня, и я опустила взгляд, чтоб не видел, как мне этого не хочется. Умом-то я все понимала и сама бы Вельке место рядом с ним уступила, а только совсем не хотелось с боярином в пару становиться, уж лучше одной.

— Спасибо, Зван, только зачем же пешими идти, когда лошади есть? Правда, Луша сама в седле сидеть не умеет, да и ты забыл, как верхом ездить, ну да ничего; выкрутимся. Велька с Беланом первым поедут, ты за ними Легкоступа поведешь — если что случится, он тебя вытащит, а мы за тобой верхом — подстрахуем если что.

Боярин хотел что-то сказать, даже рот открыл, но потом только рукой махнул и мрачнее тучи пошел к Легкоступу, а я даже радости скрывать не стала.

Стас снова подошел к насыпи, наклонился к воде и та, словно живая, подалась к нему, окатывая ноги. Он вытянул руку ей навстречу и по его пальцам заискрились голубые блики, что собирались в крупные переливающиеся капли и словно живые соскальзывали в воду, и сразу же неслись вперед, очерчивая с двух сторон затопленную насыпь.

— Проход только между огней, — повернулся к Белану и боярину. — В сторону не сворачивайте. Я в воде дурного не чувствую, но лучше не рисковать. Белан, смотри, чтоб кони в сторону не шарахнулись, а то все в реке окажемся.

— Понял, Владыка, не беспокойся.

Стас передал ему снятое с коня седло и подождал, пока он переложит его на вторую лошадь. Велька нетерпеливо притопывал рядом и когда Белан протянул ему руку, без труда взобрался в седло и сел впереди него.

— Поехали, — заерзал, торопя его, и возница слегка сжал бока лошади, направляя ее в воду.

Боярин, обмотавшись веревкой, выждав, пока они отъедут на пару метров, шагнул следом, ведя Легкоступа за собой, а Стас уселся на своего коня, будто всю жизнь без седла ездил.

— А почему без седла? — подняла на него непонимающий взгляд.

— Неудобно вдвоем в одном седле, да и лошади так легче будет. Давай руку, наклонился ко мне и не давая опомниться, легко поднял, усаживая перед собой.— Не бойся. Откинься на меня и расслабься.

'Ага... расслабься, — я вся задеревенела от страха, даже несмотря на его руки, что с двух сторон удерживали меня.

— Я упаду сейчас, — в страхе вцепилась в попону, боясь, что стоит хоть чуть пошевелиться, тут же свалюсь на сторону.

Стас перехватил поводья одной рукой и прижал к себе, заставляя прижаться спиной к нему.

— Луша не бойся, я тебя держу.

Почувствовала, как он крепко обнял меня, и сразу стало легче, и не так страшно.

— Не отпускай только, — взмолилась, боясь, повернуться и он наклонился вперед, и его дыхание коснулось уха.

— Не бойся, не отпущу, — он прижался своей щекой к моей, и вдруг легонько ткнулся губами в шею, то ли случайно, то ли нет, и тронул бока лошади ногами.

Животное пошло к воде, осторожно ступая вслед за идущим впереди Званом, а я даже не сразу в себя пришла, таким чувственным было это движение.

Где-то ближе к середине реки насыпь ушла под воду и подол сразу намок, а пешему боярину впереди пришлось совсем туго по грудь в воде. Его то и дело сносило с намеченной дорожки и если бы не конь княжича, за которого он держался, уже бы давно унесло течением.

— Стас? — позвала, переживая, чтоб он не утонул, и почувствовала, как его рука напряглась на талии.

— Что?

Боюсь, утопится Зван.

— Не переживай, — сдул в сторону волосы и опять уткнулся носом в шею, — только теперь уже было понятно, что нарочно так делает, — его Белан страхует, видишь, как веревка натянута? Да и Легкоступ вытащит, если что — вон он, как за него держится.

— Не надо, — шепнула ему едва слышно, стесняясь, что кто-то обернется.

— Ладно, — выпрямился в седле с явным сожалением и я тихонько вздохнула.

Впереди окончательно потемнело и откуда-то сбоку продул холодный, пронизывающий ветер, затягивая показавшиеся на небе звезды, и вскоре единственным источником света среди кромешной тьмы стали созданные Владыкой огоньки, только их света все равно не хватало, чтобы освещать дорогу, и очень быстро едущие впереди Белан и Велька стали совсем не видны. К тому же боярин начал заметно отставать, еще больше загораживая обзор. Он и раньше еле плелся, а теперь и вовсе остановился.

— Невмоготу больше, ведьмак, — он тяжело облокотился о невысокого Легкоступа, прячась за ним от резких порывов ветра и летящих с ветром брызг. — Дай передохнуть.

— Да ты что, Зван? Сколько тут до берега осталось? Потерпи, сейчас из воды выберемся тогда и отдыхать будем.

— Хорошо тебе рассуждать, — боярин гневно сверкнул глазами. — Сам в плаще сухом, девчонку тискаешь, а мне на таком холоде по горло в воде топай. Тоже мне... раскомандовался. Нет там ничего, — мотнул головой в сторону оставшегося за спиной берега, — иначе давно бы уже сожрали и на огоньки твои хлипкие и не взглянул бы никто.

Я покраснела. Стас и правда укутал меня своим плащом и теперь прижимал к себе, согревая, только боярин видно по-другому рассудил.

— Думай, что говоришь, Зван! — резко оборвал его ведьмак. — Я тебе предлагал на лошади ехать, сам отказался, а сейчас виноватых не ищи. С опасного участка мы выбрались, до берега рукой подать. Если нравится в реке стоять, стой, а нас не задерживай.

Он попытался объехать боярина, но тот и не подумал отодвинуться.

— Дорогу уступи, — приказал Стас, оттесняя его на край насыпи.

— Вот значит как? В беде бросаешь? — боярин окинул нас презрительным взглядом. — А еще благородным прикидывался... ведьмак.

Это 'ведьмак' отчего-то прозвучало как оскорбление и даже мне резануло слух, а Стас так и вовсе остановился и оглянулся на боярина.

— Не пойму я тебя Зван. Холодно, промок — понимаю; но ты не болен, не слаб... Неужто устал так, что шагу сделать нельзя? Ты говоришь, я не благородный, а где твое благородство, боярин? Из-за тебя я сейчас Велькой и Лукерьей рисковать должен, а тебя, гляжу, это не гложет? Чего ты плачешься? Конь у тебя есть, берег близко, держись за него, он сам тебя на сушу выведет, а нас не задерживай, — Стас тронул бока лошади, объезжая его, но в это время боярин схватился рукой за ногу и, вскрикнув, заскулил.