"Vояж в Бездну"

— Для тебя я леди.

— Простите за откровенность, но для леди вы происхождением не вышли, — дерзко ответил Ким и гордо поднял голову.

— Ну да, — я и не подумала оскорбиться, — у молодого человека тоже должно кое-что быть, но я же не называю тебя "оно"?

— Что вы хотите этим сказать? — надменно поинтересовался Ким.

— То, — второй рукой я ухватила опешившего парня за "интересное место" и толкнула его к стене, — что если я захочу поставить тебя на место, то не буду вызывать на дуэль, оскорблять или просить друзей оторвать тебе котелок. Это все слишком гуманно. После моей маленькой операции тебе очень просто будет стать девушкой. Мы друг друга поняли?..

Округлившиеся глаза Кима, не ожидавшего такого развития, тупо уставились на мою руку с умопомрачительным маникюром. "Эта сумасшедшая сучка на все способна!" — говорили они.

— Отвечай! — рявкнула я, увеличивая силу "пожатия". — Это ты изменил координаты перемещения Алекса?

— Нет! — крикнул Ким, попытавшись вырваться. — Я еще не выжил из ума, чтобы становиться на пути у Судьи! Случись что, лорд Александр бы меня не пощадил...

Судьи. В голове у меня зарождалась безумная идея. Только в нынешней ситуации выбирать не приходиться. Следует признать, что Судьи не горят желанием помогать, а друзья сделать ничего не смогут.

— А если подумать? — прошипела я. — Если ты все рассчитал и знал, что он не сможет самостоятельно выбраться? — Сделав страшные глаза, отчаянно блефуя, я прошептала, — точно, это был ты! Ну что же. Идега подойдите сюда...

Прежде чем Судья дернулась, парень запричитал:

— Только ей не отдавайте! Все расскажу!

— Ну?

— Что-то случилось с порталом. Он иногда выходит из строя, произвольно меняя координаты. Я видел, что он был испорчен, но не предупредил господина...

Я отпустила парня, но он не успел порадоваться освобождению — схватив его за шиворот, я потащила его за собой к порталу. Когда воронка погасла, и мы перенеслись в мою квартиру, я спросила:

— Ты знаешь, где держат твоего бывшего учителя?

— Бывших Учителей не бывает! — гордо заявил парень но, наткнувшись на мой предупреждающий взгляд, торопливо ответил: — знаю.

* * *

Сто пятьдесят девять тысяч семьсот двадцать один...

Сто пятьдесят девять тысяч семьсот двадцать два...

Тот, кто считает, что время тянется слишком медленно и скучно просто не знает, что такое настоящая скука и как томительно может быть ожидание. Знать бы еще ожидание чего. Освобождения, смерти, чуда? Все три варианта одинаково невозможны.

Только когда твой мир ограничен тесной камерой площадью четыре на четыре шага, а единственный источник света — косой луч, иногда проникающий через узкое зарешеченное окошко... ждешь скорее безумия. Ждешь и в тоже время отчаянно пытаешься сохранить разум, цепляясь за любую возможность...

Погружаясь в воспоминания, уходишь от действительности и понимаешь, как быстра мысль, проходя по пятому кругу своего детства или снова ныряя в юность. Хорошо еще, что есть что вспомнить...

Раз в три дня привычную вялотекущую агонию нарушают прогулки по небольшому дворику, огороженному как колючей проволокой, так и непробиваемыми защитными чарами. Выбираясь из вязкой мути тьмы так приятно увидеть крохотный кусочек голубого неба и почувствовать легкое дыханье ветра по ошибке залетевшего в эту юдоль скорби...

Тихо будто боясь услышать собственный голос, он запел давным-давно услышанную песню. Только теперь слова приобрели другой оттенок, иное значение.

Проплывало солнце в золотой ладье,

Луч бросало тонкий сквозь решетку мне,

Вот еще бы ветер заглянул сюда,

Синь небес далеких увидели б глаза.

Хочешь, вырву сердце и тебе отдам,

Госпожа Селена я взываю к вам!

Разгоните сумрак — жгучую тоску

Осветите полночь или я умру.

Я отдал бы крылья — но, увы,

Безжалостно с корнями вырваны они,

Так и я когда-то обрывал,

По веленью Рока сам теперь пропал...

— Рад приветствовать вас леди, — Ирн узнал подобострастный голос начальника тюрьмы. — Что привело вас сюда?

— Моя Госпожа желает выбрать себе одного из них для развлечения... — о а это явно слуга.

Бывший судья фыркнул. Богатые дамы из других измерений действительно часто выкупали заключенных — как для любовных утех, так и для жертвоприношений. Правда они предпочитали выбирать мужчин из "легких" категорий, а не тех, у кого стоит пометка в деле: "Выход из тюрьмы — только мертвым".

Ирн осторожно сел в позу "лотоса" и закрыв глаза, занялся поглощением крохотных искр энергии витающих в пространстве. Завтра опять обновят руны и силы ему понадобятся чтобы не дать тюремщикам порадоваться столь быстрой его кончиной. Хотя все чаще хочется ускорить приход дамы с титановой косой...

-...семьсот двадцать один? — услышал Ирн и в первый момент не поверил своим ушам. Потом, порывшись в памяти, опознал голос леди и испытал приступ страха быстро сменившегося ненавистью. Именно из-за этой "черной вдовы" он попал сюда. Лучше бы она отрубила его голову, чем обрекла на такое существование!

Мария Сафронова (скорее Сатанеева) обладала воистину пагубной способностью обращать жизнь окружающих ее мужчин в ад. Первый ее парень попал в автокатастрофу, второго после расставания сразил инфаркт, третий в гонках сыграл в ящик. Он сам потерял должность, оказался заключен в это узилище и теперь с каким-то изощренным предвкушением ждал, когда его дорогой братец Алекс получит свою долю неприятностей. Не нарушит же он сложившуюся традицию!

Преодолевая грызущую его боль, Ирн подумал, что же привлекает мужчин к этой женщине. Красота? Но в мире полно куда более красивых и обаятельных. Ум? Вряд ли она тратит время на пустые разговоры с потенциальными кандидатами в возлюбленные. Если хочешь понравиться мужчине позволь ему чувствовать его над тобой превосходство. Так что же?

Может талант в танцах под покрывалом? Судя по всему это единственное, в чем она преуспела и что выполняет виртуозно. Правда, не известно правдивы ли восторги или это очередное притворство.

* * *

Я удивилась, узнав, что Ким ни разу не навестил своего учителя. Впрочем, о чем они могли говорить? Свободный заключенному не товарищ... Но, оказавшись в крепости-тюрьме, поняла, что тем, кто дорожит своим душевным здоровьем здесь делать нечего.

Во-первых, свет был представлен целыми тремя на коридор чадящими факелами (тюремщики явно экономили на освещении). Во-вторых, даже сквозь теплый плащ я чувствовала царящую сырость и холод: так и туберкулез подхватить недолго и в довершении картины вонь стояла такая, что хотелось распрощаться не только с завтраком, но и с частью желудка. Даже экскурсия в морг в свое время произвела на меня куда меньший эффект. И это притом, что у них в тот день были перебои с электричеством и холодильники не работали...

Я уже сильно сомневалась как в своем плане, так и в необходимости забирать отсюда Ирна. Может, он уже того... склеил ласты? А если и нет, то пребывает в малоспособном к подвигам состоянии. На кой черт мне опустившийся сумасшедший?

Окинув тусклым взглядом двери камер, я лениво поинтересовалась у проводника:

— А материал приличный? Заключенных хоть иногда кормят, моют?

— Конечно! — активно начал убеждать меня крупный мужчина в дорогом мундире и кожаной перевязью с саблей в богатых ножнах, — буквально вчера мы бросили их в реку... все кто выплыл, достаточно чисты. Остальные уж не обессудьте — мертвы.

— Отлично, — кивнула я и, изобразив на лице капризную задумчивость, царственно ткнула пальчиком в камеру под номером семьсот двадцать один. — Этого хочу.

— Семьсот двадцать один? — начальник вкрадчиво предложил: — может, вы выберите что-то другое? Не бог весть, какой мужчина да еще в плохом состоянии. И! Опасный преступник...

Я чуть изогнула бровь. Вот стервец! Цену набивает. Если бы он не мог продать мне Ирна, сразу бы сказал. А так...

— Вы же не откажете женщине? — Ким бросил капитану кошель с сотней золотых.

— Леди... вы не оставляете мне выбора, — начальник открыл камеру и сделал приглашающий жест.

Я сделала шаг и поняла, что уже пришла. К счастью для Ирна успела остановить порыв, прежде чем наступила на него.

Бывший судья сидел в позе лотоса с чуть ссутуленными плечами и закрытыми глазами, словно не замечая моего присутствия. Признаться сначала я подумала, что Ким ошибся и передо мной какое-то отребье. Слишком уж жалок был человек.

Потом, приглядевшись внимательно (для этого пришлось беззастенчиво поднести факел к лицу), поняла, что этот заключенный в рваных обносках едва прикрывающих покрытое синяками и ссадинами тело действительно Ирн.

Мужчина лениво приоткрыл левый глаз, выделяющийся на бледном изможденном лице как чернильная клякса.

— Что, в жизни перчика не хватает? — насмешливо заметил он.

— Не паясничай. На твоем месте это вредно, — я села на принесенный начальником стул.

— Да мне как-то все равно, — Ирн закрыл глаз и вновь углубился в себя.

— Ну и воняет тут, — знаем мы, чем пробить ваше хваленое самообладание.

— Правда? — наигранно удивился мужчина. — Полгода тут живу и ничего такого не чувствую.

— Наверное, нюх атрофировался. Уважаемый, — обратилась я к начальнику тюрьмы, — кроме как с обонянием у него все в порядке?

— Что именно интересует сиятельную леди? — тут же поспешил спросить вертящийся под дверью тюремщик.

— Воспроизводительная функция.

— Если хотите, мы можем проверить...

— Может быть позже. А пока оставьте нас.

— Сука, — бросил Ирн, но у него не дернулся не один нерв.

— Ну, вот мы и поздоровались, — миролюбиво заключила я. — Теперь после взаимных расшаркиваний можем перейти к делу.

— Так быстро? А как же разговоры? И если не ошибаюсь, ты хотела помыть материал перед употреблением.

— Извини, я тебя не для себя приобретаю. Боюсь моим знакомым мальчикам все равно чистая жертва или нет. Так что ты своими немытыми телесами их вряд ли отвадишь. За экзотику пойдешь.

— И когда ты только успела стать такой язвительной? — если я рассчитывала оскорбить Ирна, номер явно не удался. Правда, на какой-то миг мне показалось, что его лицо искривило какое-то болезненно-горькое выражение. Будто косточку лимонную раскусил.

— Положение жены главного Судьи обязывает, — я манерно сложила руки на коленях. — Расчетливость, коварство, отсутствие жалости... я такая, какой меня хотят видеть.

— Ты изменилась.

— А ты не первый кто мне это говорит.

— Зачем пришла? Что-то мне не верится, что Алекс не удовлетворяет твои аппетиты, — не удержался от колкости Ирн. — После века-то воздержания...

— Алекс пропал, — ответила я. Внешнее спокойствие было фальшивым: внутри меня бушевал шторм. — Помоги мне выяснить, где он и как его вытащить и ты никогда больше не вернешься сюда.

— Какая туманная формулировка, — хмыкнул бывший Судья, — сюда я не попаду. Но есть еще много миров-тюрем...

— Я клянусь своей жизнью, что ты получишь полную свободу: только помоги мне!

Ирн задумчиво склонил голову набок.

— Неужели ты, в самом деле, его любишь?

Я начинала злиться. Алекс неизвестно где ему, возможно, угрожает опасность, а я тут препираюсь с этим хамом. Чего стоит сдерживать дрожь в руках и так и рвущиеся наружу слезы.

— Я понимаю, что тебе в этот трудно поверить.

— Это твои проблемы. Только я вряд ли смогу помочь... — мужчина прислонился к стене. — Мне перебили ноги, и они еще не срослись окончательно. Кроме того, из-за нехватки энергии я потерял почти все свои способности. И ... неужели ты веришь, что меня отпустят?

— Я готова тащить тебя на своем горбу и отправить к праотцам всю стражу.

— Ты поседела? — вместо ответа Ирн подцепил пальцем выбившуюся из-под капюшона белоснежную прядь.

— Нет, — фыркнула я, — это парик.

Мужчина изогнул бровь, выжидая, когда я отшатнусь. Но я не спешила, изучая его темно-карие глаза, в которых будто сверхновые звезды вспыхивали золотистые искры. И с удивлением отмечая, что Ирну как-то удается пахнуть не тюрьмой, а странным сочетанием сладковато-терпкого сантала и горькой полынью. Этот его запах был знаком еще с нашей встречи на балу.

Я почувствовала неодолимое желание покачать головой, прогоняя наваждение. Опять чувство, что между нами звенит от напряжения воздух! Тогда на балу я думала, что это чары...

— Ты просишь меня помочь... — Ирн склонил голову к плечу, задумчиво глядя мне в глаза. — А ты уверена в том, что я сдержу свое слово?

— Если ты его мне дашь — да.

* * *

Бывший судья окончательно поверил в происходящее только тогда, когда погасло свечение активированного кольцом-артефактом портала, и он оказался в просторном коридоре Машиной квартиры. Именно так: Машиной. Алексом здесь и не пахло.

Искоса поглядывая на него хозяйка апартаментов повесила на вешалку плащ, сняла туфли на высоченном каблуке, сразу став какой-то маленькой и домашней и сбросила парик. От высокомерной леди, роль которой играла Маша, не осталось ровным счетом ничего. Сейчас перед магом стояла обыкновенная девушка. Но что странно: она была намного приятнее и милее чем в своих богатых тряпках.

Интересно, не страшно ей оставаться в одной квартире с врагом номер один, коварным бывший Судьей который мечтает удавить ее в частности за то, что обязан ей длительным "проживанием" в тюрьме для особенно опасных магов? Впрочем, если принять во внимание его вид, понятно, что никакого вреда кроме морального он причинить не сможет...

Обидно, черт возьми!

Ирн мысленно выругался, когда понял, что к нему пристала земная привычка поминать черта, а не демона или лешего как в его родном мире.

Так о чем он? Ах да: даже удушить эту маленькую стерву ему не хватит сил. Пока. Конечно, попробовать можно...

— Не надо смотреть на меня так будто хочешь удушить, — пресекла его нечестивые мысленные поползновения девушка. — Это не я тебя в то узилище засунула.

К вящему неудовольствию Ирна девушка потащила его ослабшее тело в ванную.

— Сам разберешься? — мрачно спросила она и, желая поддеть Машу, маг поинтересовался:

— А ты не останешься спинку потереть? — хоть трение было последним, в чем нуждалась его изрезанная кожа.

— Черт лысый ее тебе потрет, — и сердито хлопнув дверью, она оставила его один на один с ванной и рядом пузырьков и флакончиков на полочках.

— А что мне надеть? — крикнул он вдогонку. Вместо ответа дверь открылась, и ему в лицо полетел сверток при ближайшем рассмотрении оказавшийся вполне подходящим комплектом из черных джинсов и черной же рубашки. У девушки помимо Алекса явно завелся парень-гот со склонностью к мрачнухе.

Кстати, а где белье? Он, конечно, может, как обычно вполне обойтись и без него, но...

Уже лежа в наполненной до краев ванне Ирн позволил себе расслабиться и, собрав крохи былых способностей диагностировать свое состояние, которое представлял весьма смутно. Как любой воин, часто сражавшийся и получавший увечья, он привык переносить боль, а уж за полгода активных "тренировок" и вовсе притерпелся. Люди такие твари, что ко всему привыкают — это точно сказано.