Скиталец

Смерть отпадала. Какие ещё варианты? Болезнь, страшная болезнь, смертельная болезнь... Не то. Взяться ей здесь неоткуда. А изобразить — либо не поверят, либо утилизируют.

И это тоже отпадает. Так дело не пойдёт, надо идти от противного. Что вагаарийцам свойственно в равной степени, так же, как и людям. Страх смерти? Жалость? Жажда хлеба и зрелищ? А может быть...

Закончить мысль Мономах не успел. Как раз в этот момент дверь с шипением отъехала в сторону, в помещение вошли трое вагаарийцев.

— Пришёл в себя? — двуротый с сильным акцентом обратился к прикованному одной рукой к стене Владимиру — Это прекрасно! — и обращаясь к своим подчинённым, кивая на Кайла с Джейком — Уведите их.

Шестёрки молча поставили на ноги испуганных пленников и увели их за дверь. Вагаариец собрался идти следом, но перед самой дверью остановился, что-то обдумывая, развернулся, подошёл к Владимиру и с размаху ударил его ногой в живот.

От полученного удара Владимир задохнулся, захватал открытым ртом воздух. Но он не сопротивлялся, хотя мог. Он мог увернуться, подставить под удар твёрдую часть тела или даже сбить инопланетянина подсечкой, а затем добить, но он этого не сделал. Он играл роль пленника, который бросил все попытки к сопротивлению, после полученного 'урока'. Поэтому не сопротивлялся. Если бы попытался, то проиграл бы всё. Но он выиграл, подавив в себе инстинкт самосохранения, выиграл первую часть партии.

— Это только аванс — вагаариец нанёс ещё один удар — Скоро прибудем на место, вот тогда ты пожалеешь, что вообще родился!

Он хотел ударить третий раз, но видимо передумал, здраво рассудив, что сейчас это будет излишне. Бросил на пол металлический горшок, развернулся и покинул камеру, оставив Владимира одного.

— 'Слабак!' — усмехнулся Мономах, восстанавливая дыхание — 'Я в шестнадцать лет бил сильнее'. Он ещё немного полежал, потирая живот. Затем вернулся к недосказанной мысли. Вернее, ненадолго приостановил её. Теперь, когда его сокамерников увели, возможно навсегда, действовать будет не в пример легче. По крайней мере не на кого кроме безответственных охранников, даже не удосужившихся снять с пленного браслет, будет вешать вину.

* * *

Следующие сутки, Владимир не предпринимал никаких активных действий. Он просто сидел на месте. Он выжидал. Выжидал хода своих врагов. Не зная их заранее, Мономах не мог играть на опережение. Оставалось только отвечать на удар, вроде того, как чёрные фигуры на шахматной доске имеют право делать свой ход только после хода белых и ни мгновением раньше.

Так и Владимир сидел и ждал. Ждал час, два... шесть... десять... двадцать четыре... Но ничего не происходило. Дверь в его камеру открывалась только один раз, во время кормёжки. Зашёл какой-то довольно юного возраста, сгорбившийся от постоянных унижений охраны человек. Бросил Владимиру кусок хлеба и какой-то овощ, а после скрылся, не сказав ни слова. Ещё несколько раз в камеру заглядывал охранник вагаариец. Но тут же уходил, увидев пленного на том же месте, на котором он был вчера.

На вторые сутки ничего не изменилось. Значит белые сделали ход и ждут ответного от чёрных. Ну так они получат его! Получат, но не заметят.

* * *

— Что там у вас происходит? — командир отряда недовольно смотрел на двух воинов вагаари, которые стояли перед ним, вытянувшись по стойке смирно. — Почему в коридоре так воняет?

— Ваше превосходительство — неуверенно начал один из охранников — Тот пленник из девятой камеры, который напал на меня десять дней назад, ведёт себя очень странно.

— Что значит странно!? — прищурился командир.

— Он уже двое суток неподвижно сидит в углу камеры. Не ест, не пьёт... вообще не обращает внимания на еду. А ещё он не посещает туалет. Так и ходит под себя. Оттого уже и в коридоре стоит его вонь, в камеру просто невозможно зайти!

— А какого вы здесь стоите!? — начальник 'двуротых' едва сдерживался чтобы не сорваться на крик — Без моей команды и шагу ступить не можете? Уже забыли, как надо воспитывать таких как этот!?

— Ваше превосходительство, мы пытались. — к разговору подключился второй охранник — Но реакция нулевая, он даже не пытался сопротивляться. Как сидел в своём углу, так и сидит там неподвижно.

Командир охотничьего отряда молча плюхнулся в своё кресло и начал устало массировать виски. Двое подчинённых, не меняя позы, смиренно ожидали его решения. Никто из них не смел потревожить главного вагаарийца, погрузившегося в свои мысли. В строгом иерархическом обществе вагаари любое неуважительное действие в сторону вышестоящих было равносильно нарушению Десяти Заповедей, и каралось достаточно сурово.

— Вот, что вы сейчас сделаете. — после долгих минут молчания, наконец произнёс командир — Этого пленника не убивать. Сейчас, когда Его Высочество Мискэра готовится к новому походу, нельзя разбрасываться ресурсами. В качестве живого щита он сгодиться...

Вагаари поднялся с кресла и принялся расхаживать по комнате.

— Через три часа мы будем на месте. К тому времени пленный должен оставаться живым, накормите его... как хотите, хоть силой пихайте ему в глотку еду. Прихватите с собой нашего раба, пусть он почистит камеру и отмоет пленного. Иначе он нам весь крейсер провоняет! Ясно?

— Ясно, ваше превосходительство. — оба охранника почтительно склонили головы.

— Тогда выполняйте! И учтите — если через несколько часов всё не будет сделано, я заставлю вас обоих вылизывать пол в камере!

* * *

— 'Сработало!' — ликованию Владимира не было предела. — 'Наконец-то!'

Мономах радовался так, как если бы он одержал победу в каком-нибудь крупномасштабном сражении. В каком-то смысле так оно и было. Три дня назад Мономах приступил к выполнению своего плана. Он заключался в том, чтобы заставить внимательных охранников притупить свою бдительность, потерять к нему интерес, и даже заставить их забыть о нём. Для этого Владимир начал старательно создавать образ парня, у которого случилось психическое расстройство на фоне депрессии. Начав с простого, капитан постепенно наращивал планку сложности.

В первый день Владимир просто замер на месте в позе эмбриона. Когда началась ежедневная кормёжка, вошедшие в его камеру юнец и охранники обнаружили Рода Феску, сидящего в углу, молча уставившись в одну точку. И этот взгляд излучал сухое безразличие с примесью отчаяния.

Вагаари никак не отреагировали на увиденное. В их практике подобное явление случалось довольно часто. Раб, который занимался кормёжкой пленных также не выказал удивления, ограничившись несколькими устными предложениями еды. Так ничего не дождавшись, лишь молча пожал плечами и покинул камеру. Но это было только начало! На следующий день всё повторилось. Только теперь, вошедшие в камеру охранники, заставшие пленника в той самой позе, в которой он был вчера, проявили заинтересованность. Разумеется, они не поверили в разыгрываемый спектакль, поэтому решили всё проверить.

Следующие двое суток были особенно трудны для капитана. Сам он, как снайпер, привык подолгу находиться без движений, но не привыкшее к подобным условиям тело Рода Феску начинало подводить. Мышцы затекли и неприятно болели, кроме того сказывалось отсутствие еды и воды. А что хуже всего — охранники вагаари оказались на редкость упёртыми, а их логика иногда выходила за рамки привычной Владимиру. Психология среднестатистических работорговцев предусматривала, что некоторую некомпетентность в отношении слежки за пленными можно было простить, особенно если эти пленные были серой массой, а не заказными личностями. Жив и слава Богу. И Владимир не ждал, что за ним будут следить также пристально, как и в тюрьмах, для охранников которых, такая процедура является обязательной составляющей их повседневной рутины. В придачу, тюремщики в отличии от работорговцев ограничены трудовым правом.

Сперва, как и ожидалось, охранники попытались вылечить нерадивого заключённого самым простым методом — избиением. Били несильно, но по шоковым точкам, так что Владимиру пришлось собрать волю в кулак, чтобы не оказать сопротивления. Охранники даже отстегнули его и принялись лупить с удвоенной силой. Но Владимир, невзирая на боль, голод и жажду, которая становилась всё сильнее, а также все издевательства охранников, не собирался отступать, прекрасно понимая — что стоит на кону. Но он был готов в любой момент броситься в бой, если издёвки надзирателей выйдут за рамки дозволенного.

Однако это был ещё не конец. На третий день, пришедшие покормить пленных, вагаари неожиданно почувствовали жуткий запах исходящий из девятой камеры. Зайдя внутрь они сразу поняли в чём дело. Вонь в камере стояла просто невыносимая.

— Вонючий ублюдок! — рявкнул один из них, глядя на пленного, который продолжал сидеть неподвижно в своём углу. — Убью, тварь!

Он угрожающе двинулся на Рода, как всегда не отреагировавшего на угрозу, но тут же одёрнул себя, вовремя вспомнив, что этого пленника уже приходилось лечить и его смерть вряд ли будет одобрена начальством. А убирать его вонючий труп придётся ему самому. Поэтому брезгливо сморщив нос, вагаари наконец снял кандалы с пленного и покинул камеру. Мономах в очередной раз праздновал победу. Случилось, то чего он и добивался. Вагаари поверили! Они повелись на его уловку. Даже не удосужились проверить. Никто из них даже не подозревал, что весь этот спектакль был намеренно разыгран опытным офицером внешней разведки, а те, кто считал себя хозяевами, просто-напросто плясали под дудку Владимира, не подозревая об этом. Мономах рассчитал всё абсолютно точно. То чувство, которое вагаари испытывают наравне с человеком, есть не что иное, как знаменитое чувство брезгливости. На это Владимир и рассчитывал. А поэтому заканчивая задуманную операцию с целью еще более уменьшить их бдительность, Мономах реально сходил под себя, выбросив всё, что копил несколько суток. Всё это только сыграло ему на руку. Вагаари, проявив банальную брезгливость, больше не появлялись. Они просто привыкли к его новому образу и повелись на развод. Валяться в собственном дерьме было неприятно! Но такова уж работа разведчика. Чего-чего, а романтики в ней нет! А уж чувство брезгливости выбивают из разведчиков на первом году обучения, на занятиях по психологической подготовке. Потому, что брезгливость ведёт к гибели. Её выбивают в самом буквальном смысле, заставляя молодых разведчиков с головой нырять в выгребные ямы, заполненные нечистотами. А тут своё родное (ну не совсем родное), не такое противное. Самый трудный этап был пройден.

Как бы то ни было, но следующий шаг Вагаари был предсказуем. Они не желали заходить в камеру к такому засранцу, но и не могли оставить всё, как есть. Они обязаны были почистить камеру. Но брезговали, поэтому вместо себя послали раба. Сами остались в коридоре. То, на что Владимир и рассчитывал. Трое суток он добивался именно этого! Был конечно риск, что охранники просто нацепят дыхательные маски и продолжат нести свою неусыпную вахту, но именно для избегания этого Владимир изображал полную апатию, и весьма успешно, ну и в придачу Вагаари было бы неприятно наблюдать за процедурой чистки камеры от продуктов человеческой жизнедеятельности.

* * *

Джассер с неприкрытой брезгливостью смотрел на Рода Феску, не решаясь начинать работу. То, что ему поручили его хозяева, совершенно не нравилось парню. Запах, который исходил от пленника был просто ужасным, а ему даже не удосужились выдать маску. И теперь он вынужден был отмывать заключённого, который уже ни на что кроме органов не годен. Но ничего с этим он поделать не мог. С того самого момента как его насильно уволокли в плен, а затем не стали продавать, решив, что в качестве персонального раба на корабле он будет более полезным.

— О Сила! — с отвращением выдавил юноша, вплотную подойдя к пленнику — Почему эта работа досталась именно мне?

— Наверное потому, что ты по жизни петух. — неожиданно последовал ответ.

Джассер машинально повернулся в сторону двери и лишь затем сообразил, что голос шёл не оттуда. Он шёл от Рода Феску, трое суток не подававшего никаких признаков разума. Но парень ничего не успел сделать, как пленный в мгновенном рывке повалил его на пол, намертво припечатав ногами. Напуганный раб попытался закричать, но пленный быстро пресёк все дальнейшие попытки, несильным ударом по горлу, тут же крепко зажав ему рот, перекрыв поток воздуха.

— Да не кричи ты так — прошипел пленный, смотря в глаза, начавшему задыхаться, горе-уборщику — Я несколько дней ждал этого разговора, и если ты сейчас всё испортишь, то сдохнешь о-о-очень мерзко!

— 'За что?!' — попытался прокричать юнец — 'Я тебе ничего не сделал!'.

— Как за что?! — словно прочитав его мысли ответил Феску — Я вынужден был изображать сумасшедшего, позволял тем двоим мордоворотам издеваться над собой, не ел, не пил, вместо положенного места ходил под себя, почти не спал.

У Джассера начало темнеть в глазах от недостатка кислорода. Ещё немного и он умрёт. Но пленник неожиданно убрал руку с его лица.

— Я... здесь... не причём — прошептал Джассер, жадно хватая ртом воздух.

— Конечно — кивнул Феску — Но кого-то убить за это надо.

Джассер в ужасе представил, какую злость испытывает сейчас Род Феску, и что он сделает с ним если выплеснет её. Парень даже не ощутил, что не управляет своим телом, трясясь как осиновый лист.

Феску отреагировал на это с насмешкой.

— Да ты, я погляжу, настоящий герой! — сарказмом в его голосе несло за версту, но он тут же стал серьёзным — Но оставим лирику и перейдём к делу.

Пленный отпустил Джассера и, вернувшись на своё место, продолжил разговор:

— У нас примерно полтора, ну самый максимум — два часа, до того, как твои хозяева заглянут сюда. Поэтому время для разговора ещё есть. Мне нужна информация. Много информации. Поэтому к тебе у меня много вопросов, на которые — будь любезен — ответь. Ответишь — отпущу с миром, нет — умрёшь... И не вздумай звать на помощь, я убью тебя раньше, чем она придёт. Хотя можешь звать, если есть желание, те двое уже смертники.

Феску говорил об этом с ледяным спокойствием, но при этом в его голосе временами проскальзывало что-то такое, что непроизвольно вызывало ужас. Джассеру на секунду показалось, будто перед ним сидит вовсе не человек. Ещё ребёнком, гуляя вместе с друзьями по Дантуинским равнинам, они наткнулись на огромного удава, который неподвижно лежал на земле. Тогда, по детской глупости своей, мальчишки стали закидывать рептилию камнями. Но змей оставался неподвижным. Тогда самый смелый из их компании, решив, что он мёртв, рискнул приблизиться к исполину. Медленно и осторожно он вплотную приблизился к туше удава. Но змей по-прежнему лежал не двигаясь. Однако вместо того чтобы благоразумно отойти, смельчак забрался на удава, усевшись на его кольца, а затем и вовсе стал прыгать на нём, подзывая остальных последовать его примеру, беря их на слабо. Он старательно выбирал самые обидные выражения и, в конце концов, поддавшись на провокации, к змею приблизились остальные. Но даже после этого рептилия продолжала лежать неподвижно. Окончательно расслабившись, на монстра забралась вся компания. И вот тут гигант со страшным шипением бросился на мальчишек. Джассеру повезло тогда, он не успел подойти близко, а вот двое его друзей стали жертвами зверя. Удав просто играл с ними. Позволил им подойти вплотную, притупив их бдительность. И убил!