— Делайте, как хотите, — Шишкин опять впал в меланхолию. — Вот только, попрошу об одном одолжении. Захарова и Мельниченко можно при мне оставить? Опытные вояки, оба германскую прошли, с Колчаком до Перми дошли, потом сюда. Кстати, судя по тому, что ни тот ни другой даже не ранены, оба из тех, что вам нужны. Везунчики, самое то, что ты ищешь.

— Слава Анархии, их большевики не ловят, как тебя, поэтому с ними всё куда проще. Поставим на довольствие, проверим знания и навыки, познакомим с основными положениями анархизма...

— Так вы прямо идейные?

— Ха! А ты думал, так, погулять вышли? Нет, вашбродь, у нас Ванька Новосёлов теорию анархии и по Кропоткину, и по Бакунину... на ять. Даже какого-то Прудона20 знает. — Гришан многозначительно поднял палец. — Что самое интересное, в корне все эти философы говорят о справедливости так, как мы, русские мужики, её понимаем. Представляешь?

Шишкин горько усмехнулся, — я как человек военный и технический в этой гуманитарной философии мало что понимаю, но раз у вас тут такие светлые умы, — он опять усмехнулся, на этот раз с изрядной долей скепсиса, — надо будет и мне ознакомиться.

— Во-о-от! Это ты верно толкуешь! — не уловив иронии, Гришан довольно хлопнул Шишкина по плечу. — Чувствую, мы с тобой сработаемся.

...

На следующий день, не успело солнце достичь зенита, как у дома, который занимал предревкома Жидков, остановились сани. Рядом с санями гарцевали двое всадников. На кауром жеребчике — батька Гришан. На гнедом — Савелий Мамонов. Они решил лично сопроводить тело Антона Панкратова, убитого во время лихой атаки на казачий штаб. На офицерской шинели хорошо видны алые есаульские погоны.

— Хозяин! — Крикнул Гришан. — Хватит спать, выходь из избы, принимай подарочек!

На крыльцо вывалился помятый Жидков. С похмелья он зол на весь мир, но пытается соблюсти приличествующий высокому чину вид. Мутным взглядом он огляделся по сторонам и наконец, зафиксировал взгляд на санях и лежащем в них теле.

— Так. Я не понял, — мотнув головой в сторону Мамонова. — Товарищ Мамонов, где пленный? Вы его расстреляли без моего приказу?

— Никак нет! — глядя сверху на председателя, попытался объяснить ситуацию Силантий. — Убечь пыталась, белобандитская сволочь. Уже мы Змеиногорск прошли, он как даст дёру... Фёдорыч его едва успел подстрелить. Скажите спасибо, что не живого, так мёртвого Шишкина мы вам доставили.

— Ну, блядь! — начал грязно ругаться Жидков, — ну, ёб же вашу мать! Вы, что ж, суки, мне мёртвяка этого сраного притащили! В жопу себе его засуньте... Вас расстрелять мало, блядь.

— Товарищ, спокойно! — прервал поток начальственного гнева Гришан. — Есаула Шишкина так или иначе больше нет среди живых. Отправляйте в Барнаул телеграмму об уничтожении банды Шишкина в полном составе. Вот увидите, вам губчека благодарность объявит, а может даже наградит...

— Ты, Моисей Фёдорыч, в самом деле так считашь? — резко сбавил обороты Жидков. — Наверное, ты прав. Вот только эти пидарасы сожгли вчера телеграфный аппарат. Придётся нарочного в Рубцовскую посылать.

...

Через три дня в Змеиногорск была доставлена депеша из Барнаула. В ней содержалось поздравление от партийного и военного руководства губернии, краткого выражения благодарности и обещания доставить именной маузер, как награду за подвиг уничтожения врагов трудового народа.

14. АЛТАЙ ДЛЯ АЛТАЙЦЕВ

(село Узнезя на Катуни. Отряд алтайских повстанцев)

Сине-зелёные всполохи мерцали, постепенно затухая, на обгорелых брёвнах. Лёгкое потрескивание пламени постепенно стихало. Еще накануне это были стены добротной избы. Утренний ветер уносил к Каменным Воротам21 горькие запахи дыма, горелой шерсти и крови. Село Узнезя, ещё вечером полное жизни, перестало существовать. Русские и крещёные алтайцы, жившие здесь, вырезаны до последнего младенца, а избы преданы огню. Днём раньше были сожжены деревни Аскат и Анос.

— Акам22! — утомлённый бессонной ночью коренастый боец в шубе из овчины с лисьим воротником, обернулся к сидевшему верхом на гнедой лошади старику в такой же шубе. — Куда теперь? Может нам Элекмонар сжечь? Тут всего вёрст десять...

Зайсан сёока Мамак Сыгыр не торопился с ответом. Он понимал, что только внезапность позволила его отряду уничтожить три русских деревни. Помогло и то, что комиссары отобрали у всех осёдлых огнестрельное оружие. Узнезя самое крупное село — сорок пять дворов, молитвенный дом и школа при нём. Возможно, поэтому батыры не доглядели. Кому-то из жителей ночью удалось сбежать. Цепочка следов вела вверх по склону к вершине Суру-Кыр. Беглец, скорее всего, достиг Чемала и значит надо ждать погони. Там на постое отряд милиции в полсони сабель. Охраняют Чемальский тракт.

— Ты, Акча, хороший воин, хороший охотник, — прохрипел Сыгыр, — но слишком тороплив. Вот это видел? — он ткнул камчой23 в направлении цепочки следов.

— Энэнен куте24! — Акча сплюнул с досадой себе под ноги. — Ушла какая-то сука... Наверное, уже в Элекмонаре. Тогда уходить надо?

— Опять ты торопишься, Акча, уходить куда? Собери лучше воинов. Я пока подумаю, что дальше делать. — В голове у Сыгыра появилась мысль подождать милицию в засаде. Он даже начал прикидывать, куда кого можно поставить. Но, увидев разношёрстное войско, съезжавшееся на берег Катуни, зайсан отказался от этой мысли. С убийством безоружных его бойцы справятся легко, это они уже доказали, а вот с полусотней солдат с винтовками его войско не выстоит и полчаса, даже если нападёт внезапно.

— Акам, а давай хитрость устроим! — Акча снова тронул командира за локоть. — Поднимемся по реке до гребня, потом по гребню пройдём до Каракол, а оттуда, как снег на голову свалимся в Элекмонар. Красные будут здесь, а там их не будет. Одни мужики да бабы, а с ними мы быстро разделаемся.

— Я надеялся, что мой племянник умнее, а ты совсем дурак, — рассердился Сыгыр, — лошадей ты в горах, чем кормить будешь? А что дорога займёт не один день, а целых три, ты подумал? Красные сегодня уже тут будут, и вечером обратно вернутся. Через пару дней ты к ним в лапы и свалишься. Как есть дурак!

Вскоре сотня алтайских головорезов скрылась за поворотом речки Узнези, направляясь вверх по течению. Начавшийся снегопад уже через полчаса скрыл следы лесных бандитов.

После того, как в декабре красные расстреляли несколько уважаемых баев и зайсанов влиятельнейших родов, терпение алтайцев иссякло. Лесные охотники и скотоводы поднялись на борьбу с пришлыми грабителями.

— Мы присягали на верность Белому Царю и его роду. Русские свергли царя, а значит мы свободны от уплаты ясака и других податей, — так стали говорить старейшины всех сёоков. — Пусть русские убираются с нашей земли.

...

(Барнаул)

Начало февраля 1921 года было отмечено в Барнауле необычным для конца зимы морозом. Матвей Ворожцов, чтобы не выходить лишний раз на улицу, оставался ночевать прямо в камере следственного изолятора губЧК. Здесь дрова тоже экономили, но топили круглосуточно. В разговорах с сослуживцами, смоля папироску, он смеялся, — я сам себя за решётку определил и сам себя же охраняю, даже баланду хлебаю ту же... За что боролись, спрашивается?

Умывшись и приведя себя в порядок, Матвей поднялся в кабинет. Только он собрался приступить к отработке оставленных со вчерашнего вечера дел, как дверь с шумом распахнулась.

— Матвей Иванович, — молодой белобрысый дневальный торопливо частил с порога. — Вас срочно Аристов требует!

— Вот так всегда, — буркнул Ворожцов, недовольный, что всё-таки придётся выходить на мороз. — Понял, сейчас буду.

Кабинет предгубревкома Алтайской губернии располагался на соседней улице в таком же двухэтажном купеческом особнячке. Идти не далеко, но без валенок и полушубка всё равно не пойдёшь. Приказ есть приказ, и через четверть часа Ворожцов вместе с другими руководителями губернии сидел в кабинете предревкома.

Всеволод Васильевич Аристов, молодой худощавый человек в чёрной косоворотке, подпоясанной солдатским ремнём, ходил из угла в угол перед большой картой губернии.

— Товарищи! — Он, наконец, собрался с мыслями. — Буквально час назад я получил срочную телеграмму из Омска. Сибревком требует от нас откомандировать все свободные воинские части. В Тобольской губернии разгорелось очередное кулацкое восстание. Масштабы могут быть велики, если не подавить в зародыше. Оно уже охватило Игналинскую, Петропавловскую и Слободо-Бешкильскую волости Ялуторовского уезда. Полыхает Ишимский уезд. Советская власть временно пала в Ишиме и Ялуторовске. Такие дела, товарищи.

— А у нас лишних войск нет! — возмущённо крикнул с места командир двадцать шестой дивизии Гайлит. — Дивизию после прошлогодних боёв раскидали по всему Алтаю. Как её сейчас соберешь? Пускай Москва войсками делится. С Польшей, вроде как, замирились...

— Ян Петрович, я с тобой согласен, но Сибревком решил по-другому, — Вздохнул Аристов. — У Москвы под боком Тамбовщина с лета полыхает. Демобилизацию они затеяли... К партзъезду готовятся... Так что, дорогой товарищ Гайлит, придётся нам как-то выкручиваться. Мы сейчас заслушаем товарища Анатолия25. Матвей Иваныч, расскажи нам, что твои чекисты могут выставить на сегодняшний день? Сколько штыков? Сколько сабель?

Ворожцов за последний год почти отвык от партизанской клички. Он слегка растерялся, но быстро взял себя в руки. Поднялся со стула, одёрнул гимнастёрку, кашлянул, собираясь с мыслями.

— Товарищ председатель, — начал, аккуратно подбирая слова, — по обстановке в губернии могу доложить только ситуацию недельной давности. На конец января в долине Чумыша снова появилась банда Новосёлова. Количество бандитов пока точно неизвестно, но не более сотни сабель. Деревню Уксунай они на один день захватывали.

Ворожцов опять на мгновение задумался.

— Удалось ликвидировать банду есаула Шишкина. Его голову в замороженном виде прислали Змеиногорские товарищи.

Выставить какое-то количество сабель, конечно, можем, но не большое. По той же причине разбросанности частей по всей губернии. Тем более что что-то странное происходит с декабря месяца в Бийском уезде, в его горной части. Начальник ЧК Плетнев из Улалы сообщает, что какие-то банды алтайских баев жгут сёла и режут русских и крещёных алтайцев. Лично я не очень верю в эти сказки, потому что знаю алтай-кижи. Народ мирный и покладистый.

— Не отклоняйся на всякую ерунду, — перебил Ворожцова Аристов. — Сколько там этих алтайцев? Шиш да маленько. Там на границе Кайгородов окопался... Этот куда опаснее будет, но Кош-Агач далеко, успеем с ним после разобраться. Телеграфируй Плетневу пусть выходит всем отрядом сюда, командируем его в Ишим. Ещё кулацкие банды в губернии есть?

— К сожалению, имеются. Говорят, что в Славгородский уезд вернулся бывший партизан Козырь.

— Это уже серьёзно! Что конкретно известно? Как население относится к банде?

— Ходят слухи, что бандитствуют они опять по сёлам. Занимали и грабили Черный Дол и Знаменку. Население поддерживает банду продовольствием.

— Плохо! Опять придётся заложников брать. Что ещё?

— По некоторым сведениям с Кузнецкого уезда в сторону гор движутся после разгрома анархо-бандиты Белокобыльского. Короче говоря, моя бы воля, я бы никого с Алтая никуда не отправлял. Работы для чекистов, чоновцев и армейцев непочатый край.

— Не нам с тобой, дорогой товарищ Ворожцов, это решать. Реввоенсовет республики постановил, Сибревком откозырял, придётся подчиняться.

Через пару дней эскадрон «Красных орлов» Сухова и ЧОН Зыкова уже грузились в теплушки на Бийском вокзале. На весь горный Алтай остались только местные гарнизоны, состоявшие из коммунистов и комсомольцев.

...

(Улус Соузга. Кам Каначак)

Зима этого года старику Каначаку принесла много хлопот. Он жалел о старом аиле, что сожгли грабители из Тулуна. К новому, в улусе Соузга, ещё не привык. Всё ему казалось не то и не так. Братья Роговы помогли прошлым летом построить, как ему поначалу казалось, очень неплохой чеден-айлу26. До пояса заглублённый в землю, шесть бревенчатых стен под пирамидальной крышей с дымником. Слишком просторное жилище получилось, требовало много дров для тепла. Хотя Каначак осенью специально камлал, просил духов о тёплой зиме. Не услышали духи его молитвы. Зима выдалась ветреной и морозной. Возраст старого кама тоже сказывался. Раньше ему ничего не стоило сгонять в урман, подстрелить койона27, а сейчас проще потолковать с духами, или просто спать завалиться.

Третьего дня в гости к Каначаку приходил Ванька Рогов, младший брат Григория. Ванька хоть и младший, но куда более спокойный и рассудительный... В этот раз Иван был взволнован не на шутку.

— Дядька Каначак, ты мудрый кижи, дай совет, — выпив чашку хан-чая28, — не стал тянуть Иван в этот раз. — Слух в Улале идёт, что кумандинцы, тубалары и телеуты восстали против русских. Говоря, что вырезают всю деревню, не щадя ни старого, ни малого. У меня дом на самой околице, жена боится, не сожгли бы...

— Я что-то слышать краем уха, — подумав, начал Каначак. — У соседа таада29 с Чемала ехать базар в Улала, ночь ночевал. Очень радовался, что Узнезю сожгли. Я тогда уже уходить, не поверил, как так может быть.

— Вот! Значит, в самом деле, правду народ говорит, — Иван взволнованно взмахнул руками. — Что же делать? Эскадрон ВОХР ушёл, чекисты тоже... Остались только коммунисты, да комсомольцы, а их не так и много. Да и стрелять они не умеют. Допустим, у меня трёхлинейка в сарае припрятана, но у всех остальных всё отобрали.

— Твоя ружьё, — проворчал Каначак, — помогать твоя мало-мало. Один твоя долго не простоишь. Хочешь остаться целый, хочешь, чтобы жена и сын остались целыми, уезжай. Бросай избу и беги.

— Так тоже не хорошо, из родных мест мы летом сбежали. Если появимся где-то, могут старые знакомые узнать. — Иван отрицательно качнул головой. — Каначак, а давай ты у нас поживёшь до весны?

В тот вечер старый кам отказался от такого предложения наотрез. Очень ему не хотелось вставать на пути народных мстителей. По прошествии пары дней его думы приобрели иное направление. Его вдруг осенило, что такая война с русскими чревата уничтожением всех алтай-кижи поголовно. Русские войска ушли не навсегда. Сегодня ушли, завтра придут. Ох, и плохо придётся тогда всем, кто ещё остался в горных долинах Ойротии.

Мысль Каначака перескочила на соседей. В улусе на реке Соузга жили несколько теленгитских семей рода Комдош. В основном женщины, дети и старики. Мужчины по большей части ушли в холодное царство Эрлика30. Кого Сатунинские бандиты расстреляли, кого большевики, но больше всего алтай-кижи погубил злой дух Яман-югуш31. Вот и в улусе Соузга взрослых мужчин осталось только трое. Поэтому Комдош рады новому соседу. Они слышали о его искусстве шамана, и в первый же день попросили немного камлать, чтобы призвать духов-помощников к борьбе с белыми чужеземцами.

Каначак сначала загорелся идеей свободного ойротского края, но как всегда, сразу ничего обещать не стал. Уже ночью до него дошло, что ничего хорошего из этого не выйдет. Если и дальше продолжать убивать русских, то рано или поздно большевики пришлют сюда столько солдат, что хватить два раза всех ойротов расстрелять.