Размазанная бочка, переходящая в вираж в неожиданную сторону — и вот же 'коршун' и 'синдэн' мчатся друг за другом в замкнутом горизонтальном вираже. Ручку на себя, РУД до упора — победит в этой гонке либо более маневренный, либо более быстрый из двух одинаково маневренных. Положение стервятника медленно менялось из 'прямо над головой' до 'сзади сверху' — догоняет. И пока полковник пытался решить, стоит ли включать ракеты, чтобы теперь уже самому стряхнуть врага с хвоста, внезапно вмешался ведомый.

Сагара наконец-то присоединился к бою, забравшись на высоту, и теперь шел прямо на стервятника, намереваясь перехватить его, но тот выбросил еще один свой козырь. 'Коршун' раскрыл целый веер воздушных тормозов и резко замедлился — но только на одну секунду. Этой роковой секунды хватило, чтобы Сагара промахнулся, и в тот миг, когда 'Синдэн' ведомого проскочил перед самым носом стервятника, ублюдок поразил его хирургически точным залпом из пушек. Снаряды угодили в середину самолета, прямо в кабину, истребитель Сагары безвольно устремился вниз, оставляя за собой след из мелких обломков.

Однако этих мгновений, которые Сагара выменял для своего командира на свою жизнь, полковнику хватило: теперь уже он на шести часах у стервятника.

— Не уйдешь, сволочь, — хрипит Сакаи, пытаясь поймать вражеский самолет в прицел.

Стервятник свечой пошел вверх, включив полный форсаж. Размашистые винты вгрызаются в воздух, 'Коршун' стремительно набирает высоту. Вражеский пилот все делает правильно, прекрасно понимая, что сейчас к нему и Сакаи присоединятся остальные истребители. Да, у 'Коршуна' примерно двукратный перевес в удельной мощности, но он не учел, что у полковника тоже есть козырь, припрятанный на таких вот хитрецов.

Защитный колпачок поднят, палец на гашетке, запускающей ракеты. Пора!

Струи огня бьют из-под крыльев. Наконец-то полковник испытает свое изобретение — обычные дальнобойные ракеты, но закрепленные на направляющих намертво и без боевого заряда. Может быть, если б не их лишний вес, он перекрутил бы стервятника в вираже. Может быть, Сагаре не пришлось бы погибнуть, спасая командира... Но вот теперь полковнику Сабуро Сакаи только и остается, что сбить ублюдка. Ради Сагары. Ради 'четвертого' и 'восьмого'.

И, конечно же, во славу Ямато и императора.

Три, три триста, три пятьсот, три восемьсот. Пальцы давят гашетки, посылая вдогонку стервятнику сотни пуль. Попасть в крутящий спиральную свечу самолет не так-то просто, однако расстояние сокращается.

Четыре. Четыре пятьсот. Сакаи дышит часто и быстро, он вышел за безопасный предел — но ему уже плевать. Чем выше — тем сильнее разрежен воздух. Тем меньше кислорода для летчиков и двигателей, тем меньше тяга винтов.

Четыре восемьсот. Пять. У небесного колоссальный перевес перед полковником — тут, на пяти с лишком тысячах, он в своей тарелке, а у Сакаи круги перед глазами от кислородного голодания. Пять пятьсот. Дышать все труднее, но и у полковника есть преимущество: ракетные двигатели не нуждаются в кислороде. И потому дискообразный корпус стервятника все ближе. Ублюдок даже не пытается отвернуть, только крутит спираль, знает, что стоит заложить вираж и подставиться плашмя — Сакаи не промажет. Патроны в пулеметах заканчиваются — но два снаряда еще есть.

Шесть с половиной тысяч метров до земли, но всего сто — до стервятника. В глазах темнеет, скорость падает: ракетные двигатели иссякли, моторы работают с перебоями. Пора.

Первый снаряд отрывает 'Коршуну' левый стабилизатор вместе в рулем высоты, самолет теряет управление, закручивает плоскую спираль, показывая широкое округлое брюхо... на, сволочь.

Снаряд входит точно в центр, позади кабины, и взрывается внутри. Летят мелкие обломки. Полковник усилием воли не позволяет глазам закрыться — однако тут моторы глохнут, задохнувшись, стрелка спидометра свалилась ниже ста, самолет заваливается.

Правая рука находит кнопку отстрела винта. Хлопка Сакаи не слышит: сердце колотится так, что в ушах работают молотобойцы. Левая ложится на задвижку фонаря.

'Синдэн' начинает падать, кувыркаясь. Фонарь в сторону, борясь с надвигающейся темнотой, руки на края кабины, толчок.

Карусель. Немеющая рука ищет кольцо. Рывок. Темнота.

* * *

Четыре часа спустя его нашел разведывательный гидросамолет, а затем выловил из воды подоспевший эсминец. Сакаи подал сигнал дымовой шашкой, с эсминца спустили шлюпку — и вот он уже на борту.

— Мой ведомый? — сухо спросил полковник еще до того, как капитан эсминца, морской капитан-лейтенант, отдал ему честь.

— Он не выпрыгнул, господин полковник, мне очень жаль. Очевидцы видели, как его самолет разбился и ушел на дно.

Прощай, Норихиро. Теперь ты спишь в пучине, обители драконов, в самолете, ставшем твоей усыпальницей.

— Два других самолета?

— Оба пилота выпрыгнули, их подобрал крейсер. А меня послали искать вас и стервятника...

— Он?..

— Выбросился из самолета в нескольких милях от этого места. Я его подобрал на полчаса раньше вас, господин полковник.

Сакаи глубоко вздохнул.

— Я хочу поговорить с ним.

— Вы же знаете инструкции?.. — замялся моряк.

— Знаю. Я сказал 'поговорить'.

Небесный, высокий худощавый брюнет, в чертах лица которого угадывалась некоторая порция яматианской крови, вольготно расположился в маленькой каюте, запертой на висячий замок. Два матроса-часовых отдали полковнику честь. Заскрежетал ключ в скважине.

Сакаи, стоя на пороге, сверлил своего недруга взглядом. Тот, сидя на койке, даже не подумал встать, ответив полковнику равнодушным, чуть снисходительным взглядом. Спокоен, гад. Летной формы на нем нет, но кто-то позаботился снабдить пленника сухой одеждой.

— Ты сбил моего ведомого, — сказал, наконец, Сакаи, — и он погиб.

— Ты говоришь это так, словно обвиняешь меня в его смерти, — ровно ответил стервятник.

— Так и есть, ведь это ты его убил.

— Да неужели? А если б он бросился в пропасть со скалы — ты бы тоже кого-то обвинил в его гибели? Прыгнуть со скалы — значит убиться о камни. Подняться в небо — убиться о наши снаряды. Мне жаль твоего ведомого, но это было его решение. А я просто вернул его с наших небес вниз.

— Это воздушное пространство империи Ямато!

Стервятник криво усмехнулся:

— Тебе известно, что мы не учим географию? С тех самых пор, как вы прогнали нас с земной тверди. Мы ушли в небеса, землю оставили вам всю. Целиком. Делите ее, как хотите, между собой, раз с нами не захотели делить. Но и мы не собираемся делить с вами небо. Нет воздушного пространства Ямато — есть только наши небеса, и вас в них мы не потерпим. И раз вы этого не понимаете — нам остается лишь сбивать вас.

— Еще встретимся, — мрачно пообещал Сакаи и вышел.

Да, встретятся, это точно. Ублюдка в самом лучшем случае обменяют на что-то эфемерное и унизительное, вроде обещания не атаковать самолеты Ямато некоторое время — а потом он возьмется за старое. И тогда у Сабуро Сакаи появится шанс расквитаться за Норихиро Сагару. А пока...

Полковник повернулся к командиру эсминца:

— Капитан, а в инструкциях есть хоть слово о том, как нужно кормить и поить пленных небесных?

— Эм-м-м... нет, господин полковник.

— Тогда слушайте мой приказ. Пока не доставите его на базу, вы не должны кормить его и поить. Пускай немного попостится.

* * *

Путь от мыса Акинойе до Диппорта прошел без происшествий. Их посадили на тяжелый бомбардировщик, дали звено истребителей в прикрытие — и через два часа в иллюминаторе уже виден остров.

Летели молча, только стрелки бомбера — на этот раз уже не мыши, а летчики — переговаривались между собой. Вчерашним курсантам говорить особо не хочется: всего пять часов назад их было двадцать, они даже не долетели до первого места службы — и вот их на четыре меньше. Многообещающее начало.

Вольфганга больше всего печалило, что им даже не дали попрощаться с погибшими. Мишеля, Джонаса и Кейси похоронят на следующий день с полагающимися воинскими почестями на местном кладбище, а пополнение должно отправляться к месту назначения без задержек: на войне как на войне. Может быть, он хотя бы придет к ребятам на могилу когда-нибудь, если Госпожа позволит.

Летят уже без лишних пассажиров: никто из тех, кто был с ними на 'Панцерфише', не захотел лететь дальше. Точнее, четверо уцелевших не захотели: остальные либо в госпитале, включая девчонку-репортершу, либо ждут своего места на кладбище. Атака стервятника забрала в сумме восемь жизней, при условии, что поисковая команда найдет экипаж сбитого замыкающего до того, как те околеют.

Живая легенда Йегер Крэйн с ними не полетел. Должно быть, сидит где-то в пабе, пьет лучшие напитки за счет империи и рассказывает охочим слушателям, как он, ас из асов, вынудил стервятника разбиться, пилотируя устаревший грузовик. Или, может быть, не рассказывает: Вольфганг вообще-то понятия не имеет, как ведут себя живые легенды в обыденной жизни.

Оказалось, не только он думал о Крэйне. Когда бомбардировщик начал разворачиваться ан полосу, Патрик наклонился к самому уху Вольфа и сказал:

— Слушай, а ты видел, какой у мастер-сержанта Крэйна был багаж?

— Не-а.

— Деревянный ящик. И когда он забрал его, там, где ящик стоял, остались крупицы земли, просочившиеся через щели.

— Ты серьезно?! — опешил Вольфганг.

— А разве кто-то из нас в настроении шутить?

Вот это номер... Прославленный Крэйн, ас по прозвищу 'Молния', лучший истребитель империи — наркоман?! Или того хуже — импотент... Хотя стоп. Импотенция отпадает, потому как уж ему-то препараты из коча наверняка доступны, да и на свихнувшегося нарка-эротомана он не похож. Тогда зачем же он возит в ящике землю с живой грибницей?!

Пока Вольфганг размышлял над этим, кто-то, выглянув в иллюминатор, воскликнул:

— Глядите! Глядите, это же 'Стормбрингер' !

Все припали к иллюминаторам.

Вдалеке, за аэродромом, в дымке виднелся городок, а над ним, или, должно быть, позади него, над океаном, вырисовывался контур, известный не только каждому летчику, но и каждому аркадийцу. Новейший экспериментальный авианесущий линкор. Две башни основного калибра, способного потягаться с основными калибрами морских линкоров любой державы, пятьдесят стволов вспомогательной артиллерии, полетная палуба, ангары на шестнадцать ударных самолетов или истребителей, пятьсот человек экипажа, от двадцати до ста миллиметров бронезащиты, шестьдесят узлов и запас хода, достаточный для того, чтобы облететь весь мир по экватору всего с одной заправкой.

— А, ну теперь-то все становится на свои места, — сказал Патрик, — наша ссылка сюда внезапно обретает совершенно новый смысл, да, парни?

— Ага, — отозвался Вольфганг.

Госпожа, ну почему Мишель до этого не дожил?!

На аэродроме они выгрузились из самолета, помахали на прощание пилотам бомбера, построились и колонной по трое — командир экипажа, штурман, стрелок — двинулись к ближайшей постройке. И как раз сейчас Вольфганг особенно сильно ощущает пустоту, образовавшуюся после смерти Мишеля, она — вот она, глазами видна. Кай, как пилот, идет справа, он сам, как стрелок, слева, а в центре, где должен быть штурман — пустота, занять которую уже некому.

Навстречу им вышли три офицера в сопровождении двух часовых.

Патрик Хайнц, как старший по званию, сделал шаг вперед и отсалютовал, прижав кулак к груди:

— Докладывает старший сержант его Величества военно-воздушных сил Хайнц! Сводная группа два-пять-два-десять по месту назначения прибыла!

Старший из офицеров — полковник авиации с рыцарским жетоном — ответил на приветствие и кивнул.

— Вольно. Документы. — Сверившись с собственным блокнотом и поданной Патриком папкой, спросил: — а почему в путевом листе двадцать человек? Где еще четверо?!

— Стервятник, сэр, — мрачно ответил Хайнц. — Были атакованы у мыса Акинойе. Из нашей группы трое убитых... Четвертый написал рапорт.

— Срань господня... Что ж, добро пожаловать в Диппортский гарнизон, аванпост Аркадии, стоящий на страже границ империи. Родина рассчитывает на вас!

— Служу Аркадии, да стоит она вечно! — хором воскликнули молодые летчики.

— За мной.

Колонна двинулась следом за провожатыми. Вольфганг тем временем успел рассмотреть, что оба солдата вооружены не винтовками, а короткоствольным оружием с длинным коробчатым магазином. Пулеметные карабины, видимо. Слухи о том, что оружейные мастера разрабатывают оружие, стреляющее как пулемет и удобное, как карабин, появились, когда он сам был на первом курсе, но видеть оное своими глазами еще не приходилось. Похоже, картина будет разительно отличаться от описанного: Диппорт, стало быть, вовсе не периферийный гарнизон, а именно что аванпост на опасном направлении, раз тут и новейший линкор, и новейшее оружие. Хм... может ли случиться такое чудо, что молодым летчикам доверят также и новейшие самолеты?!

Они прошли мимо пары ангаров и свернули к приземистому широкому зданию. Вольфганг осмотрелся по пути, и аэродром произвел на него сильное впечатление: нет, это не периферия. Это, Госпожа свидетельница, мощная база, один только аэродром способен принять на одновременную посадку четыре сверхтяжелых гибридных бомбера или артиллерийских корабля. Километры туда и сюда, капониры, ангары, вдали — укрепленная зенитная батарея, у какого-то склада одних только грузовых бензокаров — сорок штук в ряд стоит! Только лишь их хватит для одновременного подвоза боеприпасов и бомб к целой эскадрилье, а ведь это наверняка не все наличные бензокары.

Над головой плавно проплыл фрегат поддержки — и тоже один из новых, а не старье какое-нибудь... да что там говорить, 'Стормбрингер' просто не может быть приписан к какому-то захолустью.

В приземистом здании располагались столовая, кухни, склады и куча других помещений на надземном ярусе и казармы — в подземных бункерах.

— Заселяйтесь, — велел полковник, — лейтенант Ноулз сейчас поможет вам обустроиться, обед скоро привезут. Времени вам на отдых до вечера, адмирал Кольхаун все равно сейчас не сможет принять ваш доклад согласно уставу. Так что отдыхайте. Будет что нужно — обращайтесь к Ноулзу. Кстати, в гарнизоне действует желтый код военного положения, но это, думаю, вы и сами понимаете.

Вольфганг понимал. Адмирал Кейси Кольхаун — не из тех, кто может прохлаждаться где-то на курортах, он всегда там, где горячо. Везет им на встречи с легендарными людьми. Хотя с другой стороны — не станет ли в ближайшее время совсем жарко?

Огромная подземная казарма могла бы вместить человек триста, но пока пустовала. Похоже, Диппорт усиленно укрепляют, в принципе, оно и понятно, ведь самая крайняя точка Аркадии в Южном океане. А на той стороне, в трех тысячах морских миль — заклятый враг, империя Ямато, наверняка лелеет планы реванша после знаменитого сражения у Планпандоя семь лет назад. Что ж, судя по всему, верховное командование намерено не дать узкоглазым отыграться, и он, Вольфганг Гэт, постарается сделать для этого все, что будет в его силах. Ведь он — летчик, небесный страж Аркадии.