Жанна. Глава 8

После того, как Жанна одарила его поцелуем, никому, естественно, не пришло бы в голову усомниться в том, что на турнире Грейг будет сражаться в ее честь. Сам Риу, откровенно говоря, считал, что Жанне следовало бы выбрать себе другого чемпиона — правила турнирных поединков сильно отличались от обычных схваток, и Грейг чувствовал себя новичком, которому крайне недоставало опыта. Если он выйдет из игры после первого боя, это бросит тень на королеву. Впрочем, выбора у него не было, и Грейг, остановив коня напротив королевской ложи, наклонил копье, прося Ее величество о праве сделать ее своей дамой на турнире.

Судя по румянцу, выступившему на скулах королевы, она откровенна наслаждалась этим представлением.

Шелковый шарф Жанны белой лентой развернулся в воздухе, как будто сомневаясь, падать ему или улететь, но потом все же мягко опустился на песок. Грейг подхватил кусочек ткани остриём турнирного копья и поднял его в воздух. Прозрачный трепещущий шарф взмыл к небу, словно боевое знамя, и сквозь плотный шлем до Грейга донёсся ликующий рев трибун.

Видел бы это Ульрик, промелькнуло в голове у Грейга. Вероятно, он бы пожелал своему бывшему оруженосцу вылететь из седла в первом же бою и хорошенько приложиться головой, чтобы немного растрясти мозги. Грейгу казалось, что он слышит голос Ульрика, который спрашивал его — а что потом? Думаешь, Жанна может выйти за тебя и отказаться от союза с одним из соседних государств? Или бросание шарфов и публичные поцелуи помогут нашим послам устроить ее брак?.. Король может иметь сколько угодно фавориток, потому что это не внесет никакой путаницы в вопрос престолонаследия. А будущий муж Жанны точно не захочет сомневаться в том, от кого королева родила наследников престола — от него или от своего любовника.

Плевать, — подумал Грейг. Он искренне старался поступать разумно... Ну, может быть, не всегда, но большую часть времени — действительно старался. А теперь он хочет просто хоть чуть-чуть побыть счастливым.

Мысль о будущем муже Жанны разозлила его так, что первого противника, с которым ему предстояло драться в этот день, Грейг сшиб на землю с такой силой, что бедняга перекувыркнулся через лошадиный круп и отказался от участия в дальнейших схватках. В первую минуту Грейг даже почувствовал испуг при мысли, что серьезно покалечил своего противника — но успокоился, когда ему сказали, что речь шла только о выбитом плече.

Грейг готов был списать эту победу на случайную удачу, но потом он с неожиданной для себя легкостью победил еще троих рыцарей, по крайней мере двое из которых раньше уже побеждали на турнирах. Грейг привык считать себя хорошим наездником и знал, что он умело обращается с копьем, но до сих пор он пускал его в ход либо на тренировках, где мишенью для него служили набитые песком мешки, горшки и кольца, которые надо было поднимать с земли, либо в крупных сражениях. До сих пор Грейг ни разу не задумывался, насколько он может быть хорош в одиночных поединках — а сейчас он с чувством изумления и тайного восторга начал понимать, что он действительно может стать победителем турнира.

И, как оказалось, он был не единственным, кого посетила такая мысль.

— Вы замечательный боец, лорд Риу. Мне не терпится встретиться с вами на турнирном поле, — сказал Джеймс Ладлоу, придержав своего танцевавшего от нетерпения коня возле барьера.

— Не уверен, что у нас будет подобная возможность, — улыбнулся Грейг. Не то чтобы он помнил наизусть турнирную таблицу, но от встречи с Джеймсом его отделяло c полдюжины схваток, и, какими бы фантазиями Грейг не тешился про себя, вслух похваляться было слишком рано.

В отличие от него, Ладлоу явно не был поклонником излишней скромности. Под тенью, отброшенной поднятым забралом, вызывающе сверкнула его белозубая улыбка.

— Я твердо намерен продержаться до конца, — небрежно, словно о решенном деле, сообщил он Грейгу. — И после того, что я сегодня видел, я очень сильно удивлюсь, если вы тоже не дойдете до финала... Я надеюсь, что вы меня не разочаруете. Мы с вами обязательно должны сразиться, монсеньор.

— Как скажете, Ладлоу, — сухо отозвался Грейг. Он плохо понимал, как реагировать на откровенные подначки своего вассала. С одной стороны, сир Джеймс, казалось, теперь относился к нему лучше, чем в начале их знакомства, с другой стороны — в его самоуверенных манерах было что-то бесконечно раздражающее, и Грейг полагал, что Джеймс это отлично сознает.

Вечером, когда Грейг, как всегда, направился в покои Жанны, его ждал еще один сюрприз. Жанна, как оказалось, уже отпустила всех своих служанок и, казалось, с нетерпением ждала его прихода. Едва он вошел, Ее величество обхватила Грейга за шею, вынуждая его наклониться, и поцеловала Грейга — пылко, с удивившей его жадностью.

— Грейг, это было потрясающе! — пробормотала она в перерывах между поцелуями. — Ты был великолепен. Я уверена, завтра ты победишь...

— Тебе бы этого хотелось? — спросил Грейг.

— Ну разумеется. Какая же девушка не захочет, чтобы ее возлюбленный стал победителем турнира? Особенно когда он устроен в ее честь, — голос Ее величества звучал шутливо, но этот легкомысленный тон не сочетался с ярким блеском в глазах Жанны.

Грейг, разумеется, и раньше понимал, что Жанна куда темпераментнее и азартнее, чем Бьянка, но раньше ему казалось, что Жанна считает устроенный ей турнир простой данью традициям. Поцелуй Жанны и та эта новая жадность в ее взгляде на многое раскрыли ему глаза.

До этого ему не приходило в голову, что Жанна может откровенно восхищаться его силой. Грейг привык считать, что она ценит в нем совсем другие качества. Но сейчас королева смотрела на Грейга, как на незнакомца — нового, загадочного и... желанного. Грейг осознал, что страстная натура Жанны требовала острых ощущений и борьбы, тянулась ко всему, что бросало ей вызов.

— Значит, завтра мне придётся победить, — заявил он, подхватывая Жанну на руки.

— Как думаешь, справишься с ним?.. — спросил у Грейга Молла, глядя на Ладлоу, красующегося перед трибунами после очередной своей победы.

— Сир Джеймс хорош. Но я все равно лучше. Я следил за всеми его схватками, — "особенно с тех пор, как он фактически бросил мне вызов", мысленно добавил Грейг. — Готов поспорить, что я смогу его победить.

— Скажем, на сотню золотых?.. — спросил Ксаратас, хотя Риу обращался вовсе не к нему.

Грейг обернулся к магу, сидевшему на ряд выше его самого.

— Вы хотите сделать ставку? — удивился он.

— Почему нет? Я стараюсь изучать ваши обычаи. Если местная знать проигрывает целые состояния на турнирах, то мне тоже следует с чего-то начинать. А сотня золотых — это совсем не много.

Пожалуй, для Ксаратаса это действительно было совсем немного. Островной корабль, прибывший в Ньевр в начале месяца, доставил магу золото, рабов и даже мебель — Риу видел, как ее переносили во дворец. Грейг ожидал, что после коронации Ее величества Ксаратас, наконец, потребует вознаграждения за свою помощь в борьбе с узурпатором, но было похоже, что Ксаратас был достаточно богат, чтобы материальные блага его не занимали.

— По рукам, — вежливо сказал Грейг, решив, что было бы невежливо отказывать магу после того, как тот впервые заговорил с ним по собственному побуждению, а не по приказанию Ее величества. — Сотня так сотня.

По правде говоря, у мага были неплохие шансы выиграть. Если Грейг сказал бывшему наставнику, что он уверен в собственной победе, то только потому, что Алессандро, несомненно, был бы разочарован, дай Риу другой ответ. Молла был не просто тальмирийцем, но и бывшим контрабандистом — и, как все южане и авантюристы, он считал, что мужчине следует быть хладнокровным и трезво смотреть на вещи про себя, но оставаться гордым и высокомерным на словах. Вести себя иначе означало расписаться в слабости и проявить постыдное отсутствие апломба. Потерпеть поражение было гораздо более простительно, чем показывать неуверенность в себе.

Их бой с Ладлоу должен был стать последним и определить, кто станет победителем турнира. Первый поединок кончился ничьей — они оба сломали свои копья, оставшись в седле, и Грейг имел возможность оценить точность и силу нанесенного ему удара, от которого его рука с щитом буквально отнялась на несколько минут. Риу надеялся, что сам Ладлоу сейчас чувствует себя не лучше.

"Так мне его из седла не выбить" — подумал он про себя. Ладлоу в самом деле сидел в седле крепко, как влитой. Надо целиться в шлем... или все же не стоит? Грейгу доводилось слышать рассказы о том, как щепка от турнирного копья входила под забрало и лишала человека глаза.

Подумав об этом, Грейг почувствовал вспышку досады на свою сентиментальность. Знал бы сир Джеймс, о чем он сейчас беспокоится — наверняка живот бы надорвал... Он-то наверняка уже успел сделать правильные выводы и в следующем поединке будет метить в голову противнику...

Рожки пропели "к бою", и Грейг развернул коня, так и не успев решить, что же он, все-таки, намерен делать. Цветные пятна вымпелов, развешанных вдоль зрительских трибун, слились в одну пеструю ленту. Рука, сжавшая копье, начала подниматься выше, но Грейг удержал себя.

К черту. Если произойдет какое-нибудь недоразумение, он никогда себе этого не простит. Особенно теперь, зная, что думал о такой возможности заранее, но все-таки решил ей пренебречь.

А потом Грейг внезапно ощутил, что его турнирное седло cъезжает набок, и что он вот-вот соскользнет с лошади. Он попытался удержаться, сжав бока коня коленями, но это не сработало — а может быть, он просто слишком поздно догадался выпустить из рук тяжёлое турнирное копьё.

Грейг осознал, что падает — а сразу вслед за тем почувствовал удар и проехался по земле, взметнув целую тучу пыли и песка. Песок забился под забрало, попав ему в глаза и в рот, заскрипел на зубах. Оглушенный падением Грейг опёрся на руки и попытался встать, но осознал, что ноги у него по-прежнему продеты в стремена. Значит, подпруга лопнула, и он упал вместе с седлом... Пришлось довольно неизящно копошиться на земле, пытаясь высвободить намертво застрявший в глубоком турнирном стремени сапог.

Со стороны трибун донесся слитный стон. Наверное, сейчас Грейгу сочувствовали даже те из зрителей, кто болел за его противника. Вылететь из седла из-за глупой случайности, находясь в одном шаге от победы — это в самом деле было прямо-таки фантастическое невезение.

Только сейчас Грейг осознал, что его шансы на победу напрочь уничтожены этим падением. Поскольку Грейг упал с коня уже после начала боя, эта злополучная случайность принесла Ладлоу чистую победу и все причитавшиеся при падении противника очки. Формально у них оставалась ещё одна схватка, но не самом деле результат турнира можно было объявлять уже сейчас. Ладлоу победил.

Грейг ощутил опустошение и разъедающую, безысходную досаду. Попадись ему сейчас слуга, который занимался его турнирным снаряжением, Грейг бы, не удержавшись, дал ему по шее. Куда только смотрел этот остолоп?.. Если подпруга перетерлась, он просто обязан был это заметить — если он, конечно, вообще дал себе труд осмотреть упряжь перед тем, как заявить ему, что все в полном порядке.

Когда Грейг поднялся на ноги, его приветствовали так, как будто бы он только что выбил Ладлоу из седла, а не наглотался пыли сам. Эта внезапна поддержка отрезвила Грейга. Было бы, из-за чего расстраиваться, в самом деле... Бедный король Людовик, упав с лошади, сделался калекой на всю оставшуюся жизнь, злосчастный кузен Бьянки свернул себе шею, рухнув на скаку на разделительный барьер, так что на самом деле Грейгу следовало возблагодарить Создателя за то, что он остался цел и невредим.

Грейг помахал зрителям на трибунах рукой в латной перчатке, чтобы поблагодарить их за поддержку. И сейчас же понял, что это было ошибкой — воодушевившись его жестом, некоторые из зрителей стали кричать, что итог неудачного заезда нужно отменить, иначе они откажутся признать Ладлоу чемпионом — потому что это, мол, будет нечестная победа. Поклонники сира Джеймса и все те, кто ставил деньги на его победу, ответили негодующими криками, и обстановка быстро накалилась. До Грейга донесся даже чей-то отдельный голос, обозвавший сира Джеймса трусом — хотя, видит Бог, Ладлоу такого названия определенно не заслуживал, и вообще был совершенно ни при чем.

Грейг замахал руками, призывая к тишине.

— Ладлоу дрался с узурпатором, так же как я. Не так уж важно, кто победил на турнире — главное, что Франциск проиграл войну!.. — прокричал Грейг, стянув с головы шлем. По счастью, слушателям это заявление пришлось по вкусу — они ответили на слова Риу криками поддержки и аплодисментами, и загоравшийся было скандал удалось потушить в зародыше.

Сир Джеймс отдал турнирное копье оруженосцу, подъехал к пешему Грейгу и поднял забрало. В первый раз на его памяти Ладлоу смотрел на него серьезно, без вызова и своей затаенной, но отчетливой усмешки.

— Я откажусь участвовать в заезде, — в порыве великодушия заявил он. — Не хочу побеждать из-за глупой случайности.

— Бросьте, Ладлоу. Кто сказал, что вы вообще победите?.. — ухмыльнувшись, спросил Грейг.

Ладлоу посмотрел на него так, как будто считал Риу сумасшедшим.

— У меня слишком большая фора. После вашего падения у вас только одна возможность победить — если вы сможете высадить меня из седла, а я вас даже не задену. Тогда объявят еще один заезд. Но это крайне маловероятно. Я обычно не промахиваюсь.

— Ну, кто знает? Может быть, мне повезет. А может, вы, Ладлоу, просто чересчур высокого мнения о самом себе, — беспечно сказал Грейг. И с удовольствием увидел, что в глазах Ладлоу промелькнуло раздражение.

— Как пожелаете, мессир, — процедил он.

Ну что ж, на этот раз хотя бы обошлось без "монсеньора"...

Падая, Грейг достаточно чувствительно ушиб бедро, и теперь пришлось сделать над собой усилие, чтобы, не припадая на больную ногу, дойти до собственной лошади и сесть в седло. Участник финального боя на турнире не должен хромать, точно столетний дед...

— Мне жаль, что я тебя разочаровал, — шепнул Грейг на ухо Ее величеству после того, как она вручила награду победителю турнира.

У Ладлоу, преклонившего колено перед королевой, вид был смущенным — Жанна прекрасно владела своим лицом и улыбалась победителю своей самой обворожительной улыбкой, но Ладлоу, как и все собравшиеся на трибунах зрители, не мог не понимать, что королева предпочла бы видеть в роли чемпиона совсем не его.

Жанна только небрежно отмахнулась, словно отметая слова Грейга в сторону.

— Да наплевать... Вчера ты был так хорош, что сегодня я в состоянии простить тебе любую неудачу, — судя по лукавым огонькам в глазах Ее величества, Жанна имела в виду не турнир, а вчерашнюю ночь. — Главное, не вздумай сам переживать об этой ерунде.

— Вы не танцуете, мессир?.. — спросила у него очаровательная молодая девушка, остановившись прямо перед ним. В другое время эта фрейлина, наверное, никогда не осмелилась бы подойти с таким вопросом к фавориту королевы, но, поскольку Жанна танцевала — сперва с герцогом Сезаром, потом с инберским послом, а в настоящую минуту — со своим кузеном Себастьяном — эта девушка, наверное, решила, что Ее величество не будет ревновать.