Не казалось ему, при тщательном обдумывании, припомненные в машине видения банальными галлюцинациями. Всплывшие в памяти детали пригрезившегося были чересчур уж реалистичными и многое говорило в пользу их действительного существования. В потери сознания и его падения по этой причине, сомнений не оставалось — рассеченная левая бровь сперва им не замеченная, но при умывании в ванной давшая знать о себе острой болью, не оставляла место другим трактовкам получения раны. Так что и видения его из этого же ряда. Всё взаимосвязано. Только вот почему он потерял сознание? По голове никто сзади не бил и сердце раньше так не прихватывало. У Опалина вообще было очень здоровое сердце. Хотя сам факт потери сознания всё же не очень значителен, совершенно обычное для всех людей явление. За всю свою жизнь сознание терял он раз пять, начиная с самого юного возраста. В детстве, его здорово напугала толстая тетка в белом халате с огромным шприцом в руках. Надо было сдать кровь и когда он протиснулся в дверь процедурной, к нему медленно направилась могучая медсестра, сюсюкая при движении приглушенным басом: 'А вот кто это к нам пришел? А у кого это мы кровушки возьмем? Да вот у этого, у маленького и возьмем! Совсем, совсем немножечко возьмем!'. И пшик, пшик воздухом из шприца. То, что шприц был размером с руку ребенка, а игла больше похожа на шило, ее совершенно не смутило. Очнулся Владимир Анатольевич от резкого запаха нашатыря и сразу же закатил истерику со слезами и воплями. Кровь на анализ тогда так и не взяли. Сейчас вспоминать смешно, но вот просыпаться от криков по ночам он перестал только через полгода. Но вот тот детский кошмар не шел ни в какое сравнение с тем детским. Да и вообще Опалину не с чем было сравнивать пригрезившееся. Столь реальных и овеществленных галлюцинаций он ранее никогда не видел. Учитывая, что Владимир Анатольевич никогда в жизни не употреблял наркотики, даже легкие, вроде небезызвестной марихуаны, а с алкоголем находился в постоянном антагонизме из-за хронического гастрита, то появление столь ярких бредовых видений вызывало в нем нешуточную тревогу. Требовался трезвый анализ произошедшего события и крайне необходимы были способы борьбы с этим явлением. Он представил, как теряет сознание на совещании и мысленно ужаснулся возникшей перед его мысленным взором картине. На карьере и дальнейших перспективах в работе можно будет смело ставить большой и жирный крест. Отправят в санаторий, не будут более нагружать новыми проектами и все, пройдёт пара лет и останется он по-прежнему начальником средней руки, если останется, и будет спроважен на пенсию со стандартным набором подарков — часы, ваза и бумажка с красивыми буковками.
'Не дай Бог!'
Владимир Анатольевич вздрогнул и непроизвольно перекрестился, хотя и являлся, как и все его поколение, тривиальным агностиком. Лучше даже мысленно не допускать возможной потери сознания на совещаниях с провалами в жуткий потусторонний мир. Если же подобное повториться пока он 'сидит' на 'больничном', то он будет вынужден взять еще раз больничный лист, а затем уйти в отпуск, благо по срокам он совсем близок. И в отпуске посетить частного психиатра. В другом городе, анонимно
Опалин настолько расстроился от предполагаемых вариантов развития ситуации в будущем, что невольно потянулся к сигаретной пачке, хотя предыдущую сигарету затушил совсем недавно. Отдернул испугано руку, вспомнив, к чему привело частое курение на автостоянке.
'Может мне вообще бросить курить?' — мелькнула здравая мысль — 'И так здоровье пошатнулось. Сознание ни с того ни с чего теряю и на четвертый этаж к своей квартире подымаюсь с легкой отдышкой'.
Повзвешивал недолго на своих внутренних весах пользу и вред. Решил принимать решение о расставании с вредной привычкой с утра, выспавшимся. На работу рано вставать уже не нужно, можно поспать подольше и съездить потом на стоянку для проверки сделанной работы — Евсеич уже позвонил ему и бодро доложил о выполнении задания командования, не забыв поинтересоваться самочувствием 'уважаемого командира', чем немного развеселил Опалина.
Ну что ж, пора и спать. Выпитый коньяк оказал необходимый терапевтический эффект и Владимир Анатольевич почувствовал как напряжение отступает и накатывает сонливость.
Он взбил кулаком подушку, лёг и немного повозившись уснул разом, словно провалился в глубокую яму.
И вновь увидел длинные ряды пустых черепов неподвижно застывших перед его глазами. Испуганно задергался, замолотил руками в бесплодной попытке проснуться. Резко хлопнул себя по щекам, с силой потёр лицо ладонями. Обмер, заледенел телом, услышав глухой костяной звук и чувствуя неестественную гладкость и непонятные ямы на лице. Пальцы воспринимались ломкими ветками сухого дерева, а лицо куском гладкой стружечной плиты. Не веря своим ощущениям, он поднес ладони к глазам. Внимательно рассмотрел чужие, голые, без малейших признаков мышц, сухожилий и кожи белые кости фаланг пальцев. Пошевелил пальцами, сжимая ладони в кулаки и вновь разгибая. Уловил краем глаза, еле видимое глазами, тонкое, словно тянущаяся мерклая пленка, зеленое марево в межкостных промежутках пястья. Краем глаза? Глаза?! Осторожно, боясь ожидаемого, поднёс кончики пальцев к глазницам, надеясь на упругое сопротивление глазных яблок. Пальцы неожиданно провалились внутрь черепа, проткнув по пути, по смутному ощущению, тонкую плёнку. Испуганно отдёрнул ладони назад, заранее боясь приступа нестерпимой боли. Боли не было. Владимир Анатольевич, пытаясь остановить хаотичную скачку мыслей и дичайших предположений, резко хлопнул себя по груди. Вновь ухватил слухом дробный раскатистый звук. Плотно прижал не свои ладони к грудной клетке, напрасно пытаясь уловить ритмичные удары сердца и провалился костяшками фаланг в промежутки между ребрами. Напугано рванул руки назад. Дернул неуклюже, заполошно, неудачно. Фаланги пальцев цепляясь пястными костями противно скрежетнули по краям оголенных, лишенных плоти рёбер. Невыносимый ужас происходящего навалился, обхватил мутным туманом страха, и Владимир Анатольевич закричал. Закричал тоскливо, будто тяжелораненый дикий зверь, надсаживаясь в ломаном движении распахнутого рта, беззвучно взвывая распахнутым ртом. Изо всех сил, до омерзительного скрипа трущихся костей, обхватил свой череп сухими кистями. Упал на колени, а потом и вовсе безвольно опрокинулся навзничь, на твердые и пыльные плиты двора, выгибаясь крутой дугой. Череп звонко щелкнул затылочной костью по плите, поднимая небольшое облачко пыли, в унисон ему отбили чечётку по камням дёргающиеся кости рук и ног. Лёжа он еще раз попытался завопить, закричать во всё силу своих отсутствующих лёгких, выплескивая вверх, к холодным и равнодушным звездам своё смятение, растерянность и всепоглощающий страх. Грудная клетка слабо шевельнулась, имитируя набор воздуха. Нижняя челюсть, скрипя по скуловой кости, послушно отвалилась к ключицам. Позвонки шеи звонко щелкнули, запрокидывая мертвые провалы глазниц с зелеными огнями в глубине черепа к ночному небу. Но из пустой темноты неживого рта не послышалось и малейшего звука.
Тишина, безраздельно царившая во втором отстойнике Мёртвого двора, на долю мгновения ожив, удивленно взглянула на странный костяк, что звонко стукнулся костями о плиты и пытающийся закричать лишенным голосовых связок оскалом рта. Холодный ветер, не обращая внимания на глупости необычной нежити, по-прежнему метался между голых ребер сотен скелетов стоящих рядом со странным 'поднятым', создавая из шорохов и шелестящего свиста унылую мелодию.
Ничто и никто не обратил внимания на безумно испуганного живого человека запертого в клетке из грязно-белых костей.
На Южной башне Мёртвого двора мерно прозвонил два раза 'ночной' колокол. Владимир Анатольевич резко, с громким щелчком, свел вместе челюсти широкого распахнутого рта. Сумасшедшее, ошеломляющее разум, неконтролируемое желание кричать, вопить и звать к себе на помощь, вдруг пропало, словно отрезало, вместе со вселенской жалостью к себе. Словно выдрал кто-то неизвестный с равнодушной отстранённостью хирурга из его души спутанный клубок испуга, страха, растерянности и недоумения, небрежно отрезав перечисленное одним движением, как вещи ему более ненужные. Опалин затих. Не меняя не удобной позы повернул.... 'Голову? Или череп? Нет, пусть пока будет голова!'.... голову налево — направо, громко скребя теменной костью по шероховатым плитам. Окружающий его сюрреалистический вид не изменился. Насыщенная новыми чёткими и однозначными деталями нынешняя галлюцинация претендовала на несокрушимую реальность и требовала к себе серьёзного и вдумчивого отношения. Предаваться хандре, тосковать по исчезнувшей прошлой жизни и всемерно жалеть себя, такого бедного и несчастного, было в данный момент не совсем уместно. Да и нет острой необходимости верить в окончательный конец своей прошлой жизни. Оставалась, хоть и мизерная, но вполне допустимая возможность, что это всего лишь мираж, бредовое видение. Только фантом сейчас более долгий и избыточно реальный.
Он старательно успокаивал себя — посмотрит неудачный фильм ужасов свихнувшегося режиссера-рассудка и вскоре покинет этот безобразный зрительный зал. Проснётся дома, на своём любимом диване, под тёплым уютным пледом. Убеждал и сам себе не верил. Мешал его рациональный и в меру циничный взгляд на жизнь и её реалии. В частности, Владимир Анатольевич всегда придерживался стойкого убеждения, что если случилось с ним дерьмо, то это именно дерьмо, а не что-то другое и поступать с ним надо соответственно. К тому же, ещё одна особенная черта его характера не давала впасть ему в панику — в минуты сильного стресса у Опалина наступало некая 'заморозка' чувств и эмоций. Он начинал размышлять и поступать хладнокровно, полностью отстраняясь от эмоциональных факторов, словно делал и думал совершенно посторонний ему хладнокровный человек, а он являлся всего лишь наблюдателем со стороны. Четко анализировал, быстро, почти мгновенно перебирал варианты решения проблем в поисках наилучшего. Сделав свой выбор, шел до конца и почти всегда достигал успеха. Но пока анализировать и решать было ему нечего. Слишком мало информации, данных для выводов и никак не удаётся найти удовлетворительное обоснование окружающему его кошмару. Голливудские киношные шаблоны, выдумки писателей-фантастов и изыски футурологов не имели со здешней реальностью ничего общего. Совершенно непонятно где он и, тем более что именно с ним.
В свою смерть верить не хотелось категорически, да и не получалось. Он думает и двигается, сознание наличествует, обстановку вокруг он воспринимает, разум телом командует. То есть, даже если он сам и не живой в привычном значении этого слова, то что-то всё равно позволяет ему осознавать себя в какой-то доле прежним Опалиным Владимиром Анатольевичем, а не хладным трупом. Логика собственных размышлений против видимого им вокруг. Счёт пока ноль — ноль. Белокрылых ангелов и угольно-чёрных демонов с трезубым сельхозинвентарём в волосатых лапах вблизи него не наблюдается. Серой не пахнет, арфы мелодично не звучат. Но и люди без мышц и кожи не живут и не слышат, а он слышит, как шумит ветер. И не видят, если нет в черепе удивительно сложных мешочков из влаги, плёнки, хрусталика, но этому утверждению противоречат ясно видимые им неестественно ровные ряды скелетов. Всё они портят, пособия анатомические, всю логику его рассуждений хоронят на раз. Сотни или тысячи неподвижных, мёртвенно застывших желтоватых контраргументов. Невероятно огромное количество ободранных до голых костей человеческих трупов. И, тем не менее, он жив. Мыслит и упрямо не собирается вливаться в ряды этих неподвижных мертвяков. Нет, к чёрту это! К богу или к дьяволу! Выдаётся он угловатой, нестандартной деталью из здешней массы мертвяков и поэтому не собирается причислять себя к ним. Абсолютно! Совершенно! Категорически! Поэтому, впадать в депрессию и тоску и принимать покорно случившееся с ним, он мыслил преждевременным. Будет ещё время на рефлексии, а сейчас нужно не спеша осмотреться и по возможности тщательно оглядеть всё, что находится вокруг него. И очень желательно — кто. Возможно, этот кто-то обладает..... гхм.... жизненно необходимой для него информацией. И соизволит поделиться. Хотя и по первым поспешным и черновым выводам можно легко допустить, что загробная жизнь существует и это есть непреложный факт.
'Так что поздравляем вас с прибытием на тот свет, Владимир Анатольевич! Бывший наш незаменимый работник, а также в прошедшем времени компетентный руководитель. Положивший — или как говорят в данном случае — возложивший жизнь свою на алтарь чего-то там! И будут помнить о вас, о многоуважа....'.
Опалин жестко, на полуслове, оборвал сам себя. Хватит ерничать как безголовый храбрящийся пацан! Данная шутка откровенно из разряда наиболее плоскоубогих. Конечно, шутить с самим собой Опалин может как угодно и сколько угодно, но этот совершенно несмешной панегирик слишком уж был похож на зарождающуюся истерику. Что не к месту и не ко времени.
Он осторожно, не слишком доверяя вновь приобретенному вместилищу своей души, встал на свои новые ноги. Покачался, переступил на бугре пяточной кости, плоскостях плюсневых. Помогая себе сохранить равновесие, качнул торсом, шевельнул руками. Нервно, несколько раз встряхнул черепом, обрисовывая данными жестами свой полувыдох— полувскрик передающий его состояние невероятного ошеломления от данной ситуации. Сомнений в истинном бессмертии человеческой души у него не осталось и малейших.
'М-да, сейчас остается только сожалеть о том, что при жизни я не посещал церковь и о своём легкомысленном отношении к Богу и вере в него. Ну, а запоздалое раскаяние в грехах здесь вряд ли приветствуется. Скорее всего, это будет жирным минусом. Раньше думать надо было, идиот клинический. Миллиарды людей на протяжении тысяч лет готовились к конечному итогу своего существования. Набирали баллы, копили бонусы, а он ухмылялся и заявлял, что это лоховская пирамида. Придурок. Что ж, остается только принять со смирением свою участь'.
Владимир Анатольевич по привычке шевельнул грудной, имитируя расстроенный выдох. Привстал на кончики пальцев, огляделся, смотря поверх бесконечного моря пустых черепов. Новое тело слушалось всё лучше и лучше. И виделось ему отлично, ни какого тебе минуса-плюса и близорукости — дальнозоркости как в прошлой жизни.
Вокруг возвышаются метров на девять — десять угрюмые стены с клочьями мха в щелях кладки между кое-как обтесанных валунов. Сама кладка неровная, с выкрошенным раствором и по внутреннему ощущению чрезвычайно старая. Плюс, добавилось разрушение кладки, которое можно было бы избежать при осуществлении предварительных геодезических изысканий. Фундамент здешних стен закладывался явно без разведки почвы, не учитывались ни подземные воды, ни роза ветров. Однозначно, дилетанты осуществляли разработку проекта. Вон, справа, стену уже рассекает извилистая трещина, грозящая через пару десятилетий расколоть каменную ограду на две части. Зубцы наверху выветрены — камень известняк или что-то ближе к песчанику, не разглядеть, плохой выбор для данных конструкций. Их ровные грани из-за эрозии превратились в покатые овалы, расширяя пространство между ними. Сэкономили на материале для строительства, обормоты. Человек пролезет в этих промежутках совершенно свободно, а насколько ему было известно, функциональное назначение зубцов крепостной стены было как раз обратным — препятствовать они должны враждебным ползунам. Да и вообще, на первый взгляд, все строения содержалось отвратительно и более чем очевидно, не ремонтировалось со дня их постройки. Похоже, владельцам этой крепости на состояние стен наплевать, да и действительно — кто в трезвом уме будет штурмовать здешний филиал ада или своеобразного отстойника для грешных душ? Хотя вот смутно видимая на фоне звёздного неба фигура вроде бы человека, что ходит по стене вдалеке, в декорации ни чистилища, ни Ада, а уж тем более Рая, по твёрдому мнению Опалина никак не вписывалась. Излишне деловитый на вид силуэт и похож тот тип, по однообразности маршрута перемещения, на патрулирующего территорию обычного охранника-часового. Слишком размеренны его передвижения, привычно рутинны. Проходит метров двести налево, разворот, топтание на месте, и столько же нашагивает обратно направо. Ходит скучно, монотонно. Этакий скучающий вольнонаемный сторож душ тянущий лямку обрыдлой службы. Что не очень-то вяжется с общими представлениями о том свете. Да и окружающая обстановка какая-то всё таки не совсем инфернальная. Зловещие сполохи адского пламени отсутствуют. Над головой страшные твари летучие не вьются, не каркают и не гадят на голый череп. Вообще, ввергающих в ужас завываний мучаемых демонами грешников, их жалобного воя, криков и заунывных стонов нет. Ноль здесь полный в этом плане. Серной вонью в нос не бьёт и геенна огненная поблизости не видна. Но и крылатых бесполых существ, маскирующихся под суровых брутальных мужчин в белоснежных простынях и дружно бренчащих на арфах-лирах, в небе не видать. И само оно, небо, обычное такое ночное, с обыкновенными такими звездами. Облака серые, птица вон, вдалеке, пролетела. Единственное отличие от земного неба — это наличие двух лун на местном небосклоне. Одна большая, с огромными неровными пятнами кратеров, тёмная. Вторая намного меньше и не так побитая метеоритами, светлая. Светлая луна, в отличии от товарки, с лёгким серебристым оттенком. Вот и вся необычность в окружающей его обстановке. А если быть честным в определениях, то на огромную и пустующую складскую площадку похож окружающий пейзаж. Не хватает только для полного сходства красных трафаретных надписей на стенах — 'Огнеопасно!', 'Не курить!', 'ПА', 'B-IV' и прочих предупреждающих аншлагов. Правда, нет и прожекторов освещения, куч окурков прямо под надписями 'Не курить', разнообразного доско — бочкового хлама в углах и неистребимого мусора.
