| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Опять и опять. Расхваливали своих сыночков, а те вопреки установленным правилам приличия так и норовили оголить шею, чтобы привлечь моё внимание. А как я могу обращать на них внимание, если от них пахнет посредственной смесью из их собственного запаха и крепких духов?! Если с ними и поговорить-то не о чем совершенно?! Трёх танцев мне хватило выше головы, от фантов я отказался и больше из-за столов не выходил.
— Выиграли? — заинтересовался омега, и они пошли к дому. Джим занялся Багоем и санями.
— Трижды за картами и пять раз на бильярде. Знаешь, эта игра становится всё популярнее! Такими темпами сравняется с картами и шахматами. Не хочешь попробовать?
С началом обучения Клео познакомился с шахматами — игрой, которой в обязательном порядке обучали всех молодых офицеров в армии. Эту игру завезли из Альхейна, и она была довольно сложной. Сама игра имитировала сражение на поле боя, и когда в гости приезжал шериф Бэккет, они с хозяином часто беседовали за очередной партией. Клео каждый раз сидел рядом, наблюдал и довольно скоро начал понимать, что происходит на доске, а потом попросил научить и его.
— Не сейчас — мне сейчас шахматы интереснее. А где вы ночевали? В Ажане?
— Да, у меня там есть хорошие друзья, и у них нашлось местечко для нас с Багоем. Люди простые, но хорошие. Если бы не вы, то я бы там задержался. Вот только выезжать пришлось очень рано, и я не выспался... — Хозяин широко зевнул. — Так что после завтрака прилягу ненадолго. Подождёшь?
Клео порозовел, чувствуя, как ладонь хозяина поглаживает его плечо, кивнул и прижал к груди полегчавшую корзинку.
К тому времени, как все собрались за столом, господин Бенджамин успел переодеться и привести себя в порядок. Разумеется, Бруно промолчать не смог и вытянул подробный рассказ про бал. Гриффит только ахал, слушая, как молодой хозяин описывает назойливых женихов и особо настойчивые матримониальные предложения. Сильван, семейная жизнь которого прекрасно складывалась, осуждающе качал головой, Эрни удивлённо внимал, а Томми шептал ему, что это всё неправильно. Остальные красноречиво переглядывались и при этом иногда поглядывали на Клео, который пытался представить себе высший свет Ажана и людей этого общества в привычной им среде обитания.
Дом Кондэ, в котором омега провёл три года, предоставил возможность увидеть и оценить самых разных представителей сильной части населения Ингерна, вот только дом Кондэ был банальным борделем, где все эти люди сбрасывали личину благопристойных господ и позволяли себе такое... Господин Бенджамин тем и выделялся среди родовитых, что никогда не вёл себя по-разному в разных обстоятельствах. Он всегда был одним и тем же. А если послушать его рассказ, то на официальных приёмах богачи ведут себя совершенно по-другому! Почему, если все свои? Странные причуды. Надо будет потом спросить...
После завтрака Клео помог Бруно вымыть посуду, чтобы не слушать очередные препирательства друга с Гриффитом, и, робея, украдкой заглянул в комнату хозяина. Та располагалась на том же этаже всего через две двери от Клео. Разумеется, господин Бенджамин уже крепко спал и поговорить не получилось бы, но просто посмотреть на него... Клео откровенно ревновал к неизвестным ему богатым женихам, хотя и не имел на это права. Да и повода, в принципе, тоже — хозяин сразу дал понять, что эти разряженные в пух и прах пустоголовые куклы его совершенно не интересуют. И всё же...
Комната хозяина мало чем отличалась от комнаты Клео — стены бирюзового цвета, картин меньше, но зато они были больше, кровать заметно шире, зеркало не возвышалось на полу в высокой резной раме, а скромно стояло на комоде в маленькой и простой. Рядом с окном небольшой круглый столик и внушительное уютное кресло с широким ярким полосатым покрывалом из мягкой шерсти. Клео уже знал, что господин Бенджамин любит в этом кресле дремать или просто лежать с книгой в руках. Правда, как ему может быть при этом удобно, Клео представлял с трудом.
Господин Бенджамин спал и выглядел очень трогательно — лежит на боку поверх одеяла, одна рука под головой, одна нога заметно согнута в колене. Ворот рубашки не стянут шнуровкой, слегка обнажая грудь, и на ней, как оказалось, почти нет волос. Сама рубашка очень простая, полотняная, не такая пышная, как у прочих представителей дворянства, без оборок и кружев. Как и панталоны. Постельное бельё тоже — даже вышивки нет! Господин Бенджамин вообще любил простоту, о чём весьма красноречиво говорил весь дом. Особенно портрет в кабинете. В том числе и тем, что не висел в нижней гостиной у всех на виду.
Клео просто таки тянуло войти в комнату и подойти поближе. Как же его хозяин хорош собой... Даже во сне. Клео настолько полностью погрузился в созерцание, подойдя почти вплотную к спящему, что лёгкий тройной тычок пальцем в плечо сзади едва не заставил крикнуть.
— Бруно! — возмущённо зашипел Клео, сразу поняв, кто это. То, что друг подкрался незамеченным, уже не удивляло — когда кто-то до полусмерти напуган, растерян, потрясён до почти полной потери самообладания либо просто глубоко погружён в свои мысли, то можно даже слона, того самого носатого зверя с пресс-папье из кабинета, не заметить. А он, по словам хозяина, очень большой и тяжёлый.
— Ты ревнуешь что ли? — хитро прищурившись, спросил друг, и Клео будто кипятком ошпарило. Так заметно???
— А тебе не надоело шпионить?! Иди лучше к Джиму и проверь — не замёрз ли он там!!!
— Это успеется. Мне за тобой понаблюдать интереснее.
Клео в сердцах пихнул друга кулаком в бок. Точнее, попытался, но промахнулся — Бруно легко уклонился. Нахальный омега не просто был способен постоять за себя — он учился драться с самого детства, сцепляясь с приёмными братьями, а потом защищался во время бродячей жизни. В Птичьем гнезде его навыки были упорядочены привратниками, и парень вполне мог предугадать действия тех, кого хорошо знал. Клео был бы не прочь научиться тоже, но сейчас времени не хватало — учёба и чтение вкупе с домашней работой отнимали слишком много. Снова Бруно продемонстрировал своё превосходство.
— Чего шумишь? Нашего хозяина разбудишь!
— Да его сейчас и пушкой не разбудишь!
— Думаешь? — насмешливо фыркнул Бруно и кивнул в сторону постели.
Клео, холодея, обернулся и увидел, что господин Бенджамин проснулся, привстал и смотрит на них. Извинения застряли у Клео в горле.
— Бруно, ты опять? — устало произнёс хозяин. — Не надоело?
— Нет, — ни капли не устыдился нахал.
— Оставь Клео в покое. Или тебе больше заняться нечем?! Пошёл вон.
— Слушаю и повинуюсь, — отвесил шутовской поклон Бруно и убежал.
— Простите... — чуть слышно пролепетал Клео, краснея до корней волос.
Господин Бенджамин сел, протирая глаза и зевая.
— Тебе извиняться незачем. Это Бруно зарываться начал. Надо будет при случае всё-таки взгреть его как следует. Ты хотел что-то спросить?
— Я... нет! Я просто... — начал сбивчиво объяснять омега, не глядя на хозяина.
Господин Бенджамин вяло улыбнулся.
— Ладно уж. Иди сюда. — И похлопал рукой по своему одеялу.
— Ну... не стоит... вам надо отдохнуть...
— Иди, говорю. Не стесняйся. Поговорим, и я ещё посплю. Вижу же, что для тебя это важно.
Клео расчувствовался и в очередной раз восхитился хозяином. Какой человек! Жертвует отдыхом ради ученика! Омега присел на краешек, пощипывая край рукава. Он отчаянно стыдился своей назойливости. Зачем вообще пришёл?!
— Соскучился? — понимающе улыбнулся господин Бенджамин, придвигаясь ближе и беря его за руку. Клео молча кивнул, прикусывая язык, чтобы не ляпнуть лишнего. — Я тоже. Каждый раз, как эти разряженные куклы начинали ко мне липнуть, я думал о тебе. Так было легче.
— Они так... вам не нравятся?
— Если вдруг опять гости нагрянут, то сам увидишь, — вздохнул хозяин, не спеша отпускать ладонь омеги и даже поглаживая её. И это казалось многообещающим, что, естественно, начало волновать. — Поверь, сначала это невыносимо скучно, потом ты начинаешь раздражаться и из последних сил терпишь, потому что надо держать лицо. Этикет, чтоб ему пусто было! Я всю дорогу к друзьям сам с собой разговаривал, чтобы не пугать их недовольной мордой! Чтобы хоть немного остыть!
— А... зачем нужен такой этикет? В доме моего прежнего хозяина особого этикета не было.
— Так бордели это такое место, где можно бросить вожжи и плюнуть на него. Для этого они и заводятся. Высший свет требует соблюдения определённых правил — как дворянский, так и аристократический. Об этом мы с тобой ещё поговорим. А сами они такие люди... Уэйланда ещё не забыл?
— Его забудешь! — Клео передёрнуло.
— Затем правила и нужны — чтобы хоть как-то сдерживать таких животных, которых там хватает. — Господин Бенджамин чуть сжал ладонь Клео. — И для того, чтобы отделить себя от простолюдинов. Дескать, мы не такие, как чернь. Это как правила игры, понимаешь?
— Игра?
— Игра. Или что-то похожее на игру. Об этом мы тоже поговорим.
Клео собрался с духом и сказал:
— Поговорим, конечно, но сначала вы поспите.
Наглость, но Бруно сходит с рук... Ответ хозяина не просто удивил — он потряс.
— А ты побудешь рядом, пока я не засну? Я ведь по тебе тоже скучал.
— З-здесь?
— Ну, да. Просто побудь со мной немножко, — просительно потянул омегу на себя господин Бенджамин, в очередной раз сбрасывая личину хозяина. Он делал так всё чаще, и Клео не понимал толком, как к этому относиться. Если для Томми и Эрни это не вызывало вопросов, Бруно — это Бруно, а Гриффит на особом положении, то сейчас... — Полежи рядом. Просто полежи.
Клео, собравшись с духом, сбросил с ног домашние туфли и послушно пристроился рядом, стараясь унять бешено бьющееся сердце — аромат хозяина и его прикосновения растревожили внутреннего демона. К бете тянуло. Сильно тянуло.
— Клео, не надо так волноваться. Всё хорошо.
— Вы... — снова начал краснеть омега.
— Я ещё не простужен, — лукаво ухмыльнулся господин Бенджамин. Как будто разговаривал не со своей собственностью. Это, конечно, было приятно, но упорно казалось чем-то неправильным. — Это очень хорошо слышно. И ничего плохого в этом нет. Да, тебя влечёт ко мне. Меня к тебе тоже. Но если ты не хочешь изменять наши отношения, то я навязываться и принуждать не буду. Это пусть аристократы и их прихвостни творят, что им вздумается. В нашей семье такое не принято. Особенно, если у омеги уже есть тяжкий опыт по этой части.
— Вы про эхо памяти?
— И про него тоже. Я предпочитаю, чтобы близость была обоим в удовольствие. Когда никакие посторонние мысли и воспоминания не мешают. Если двое друг другу нравятся, когда они хотят друг друга, то ничто не должно мешать.
— А как же правила приличия? Мораль? Разве не безнравственно — просто ложиться в постель с первым встречным, кто тебе понравится?
— У меня несколько иные понятия о нравственности. И они совсем не похожи на то лицемерие, что проповедует Церковь. Всё равно люди при случае плюют на это. Ты заметил, как селяне переглядывались на публичном следствии, когда Уэйланд обвинял Джима и Бруно в распутстве? На селе с этим особой проблемы нет, если речь не идёт о женатых и замужних. Совсем. Вопрос стоит только о своевременности, но не о нравственности. Да, старики иной раз ворчат и ругаются, но поверь — в этот момент они собственную молодость вспоминают и просто досадуют, что их время развлекаться прошло. Годы, старческие болезни... Жалеют об этом. Да, не везде так... — Господин Бенджамин широко зевнул. — Моралистов тоже хватает... Я вижу такие вещи по-другому, по-другому их понимаю. Я не вижу в этом ничего плохого и очень не люблю спорить с нынешними моралистами и особо фанатичными священниками. Они меня просто не поймут, потому что их ум под другие понятия заточен. Они привыкли оценивать какие-то вещи по определённым параметрам и не выходят за их границы. Я вылезаю за эти границы постоянно и способен понять то, что не укладывается в головах таких людей. И это проблема — они на это неспособны, начинают тебя обвинять, клеймить, перевирать то, что ты только что сказал, а потом разносят по умам. Приходится быть осторожнее и прикидываться, что принимаешь их правила игры, чтобы зря себя не раздражать. Среди этих людей. А среди своих зачем юлить и лицемерить, если можно выдохнуть и спокойно говорить и поступать так, как хочется? Это не в правилах нашей семьи — так делают другие богачи, дворяне и аристократы. Так что, — Хозяин ласково погладил Клео по щеке. — меня стесняться не надо. И стыдиться при мне нечего.
— Меня по-другому воспитывали.
— Я знаю. Потому и пытаюсь научить тебя смотреть на вещи с разных сторон. Ты только начал учиться, но уже делаешь успехи.
— И как вы это видите?
— Ты уже не такой зажатый рядом со мной, как был раньше. Значит, ты уже что-то понял. И это хорошо.
Да, не такой зажатый, мысленно согласился Клео. Потому что вы хороший и добрый, я хочу быть рядом с вами. Мне рядом с вами хорошо. Я хочу, чтобы мне было хорошо. Потому что очень долго было плохо.
Господин Бенджамин начал засыпать. Клео дождался, пока хозяин заснёт покрепче, аккуратно встал с постели, обулся и тихо вышел из комнаты. За дверью обнаружился Бруно, только уже без свойственной для него ухмылки.
— Заснул?
— Заснул. А чего ты не ушёл? Подслушивал?
— Подслушивал, — без тени стыда признался Бруно. — А что?
— Зачем?
— Интересно. Господин Бенджамин прав — ты уже многому успел научиться. И я был бы непрочь подсмотреть, как ты с ним...
— Этого не будет, — резко отрезал Клео.
— Почему? — удивился Бруно. — Ты же его хочешь!
— Это ничего не значит. Не будет ничего.
— Да почему???
— Потому что я не достоин этого. Кто наш хозяин и кто я?
Бруно с грустью улыбнулся. Без тени насмешки.
— Тогда буду ждать дня, когда ты сам признаешь, что сейчас был неправ. А этот день настанет.
— Не настанет!
— Настанет. Я даже готов поспорить с тобой, но не буду.
— Почему это?
— Это будет не совсем честно.
— Ты проспоришь. — Клео, развернулся и пошёл в свою комнату, где его ждала очередная книга.
— Это ты сейчас так говоришь, — тихо сказал Бруно, чтобы Клео не услышал. — Только веришь ли в это сам?
Приближался день зимнего солнцестояния — наступление Нового Года. Птичье гнездо готовилось к празднику. Криденс и Джим привезли из леса небольшую пышную ёлочку, и Бруно с детьми украшали её. Для Эрни это был первый такой праздник, а для Томми второй. Ёлка получилась — заглядение! Клео тоже помогал, и ему ужасно понравилось. Из своего детства он помнил только запах еловой или сосновой хвои — отец приносил домой лапник, из которого оми делал венки, которые развешивались на плетне и в доме. Те, кто был побогаче, перевивал такие венки цветными ленточками или плетёными шнурами, подвешивал колокольчики... В Птичьем гнезде такие венки тоже делались, и они получились очень нарядными. Несколько даже были повешены на двери и весело звенели, стоило дверь открыть или закрыть. Существовало поверье, что звон таких колокольчиков приманивает счастье и удачу. После ёлки начали украшать и с особым тщанием прибирать дом.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
