Джейн и мир масс эффекта. глава 18

Я помолчала несколько секунд. Посмотрела на экраны системы, следящей за показателями здоровья нормандовцев, перевела взгляд на дверцы шкафов:

— А тогда, когда Джона здесь, на "Нормандии" "накрыло" вторично... То, что с ним далеко не всё в порядке — это почувствовали многие нормандовцы. Всё же они привыкли к новому старпому, сумели понять, что он за человек. По-разному, конечно, понять, с разной степенью полноты, точности и чёткости, но — поняли. И потому, как я видела и чувствовала, оставаясь в Медотсеке... очень многие нормандовцы забеспокоились и заволновались. Джон, я уверена, чувствовал это беспокойство и это волнение. Потому... когда его "накрыло", он постарался, чтобы никто из нормандовцев не вошёл в тот салон, в котором он тогда уединился. Такой "пляски" показателей я ещё не видела никогда, Бена, — подчеркнула Чаквас. — Да и никто из землян, в чём я почти уверена, не видел. Уже эта "пляска" заставила меня понять, что с Шепардом происходит что-то очень необычное. Эта "пляска" продолжалась несколько десятков минут. Потом я почувствовала и увидела на индикаторах признаки того, что он звереет. Ему очень многое тогда на фрегате — не понравилось. По самым разным причинам, но — очень не понравилось. Он изменился тогда очень сильно психически, внутренне, личностно, а также во многом — внешне. Я была тогда, глядя на "пляску" показателей, уверена, а сейчас я убеждена, что он чувствовал, как становится нечеловеком. Если бы на моих индикаторах были ограничения по размеру шкал, то показатели упёрлись бы в крайние максимальные или минимальные точки. Я не знаю, конечно, всех деталей происшедшего тогда с Шепардом, но убеждена и уверена: он стал немного другим. А временно он теперь мог стать... совершенно другим. Не только не человеком, но и тем, кого мы, люди, склонны определять как "монстр". Да, да, Бена, — подчеркнула я. — Монстр. Существо с запредельными для большинства землян, для большинства людей возможностями, способностями, качествами. Я не знаю, не понимаю и даже не стремлюсь детально понять то, каким образом Высшие Силы даровали Шепарду такой спектр этих новых возможностей и способностей, но он... сумел справиться с этим даром. Сумел справиться... — повторила я. — Я тогда видела этот процесс на индикаторах. Видела, как он справлялся со своими новыми качествами, возможностями и способностями. Я не понимала, откуда у него столько сил угомонить эти вулканы. Мне тогда не хватило времени сравнить мощь этих возможностей и способностей, дарованных капитану с чем-нибудь другим. Первым, кто ощутил на себе некоторую часть изменений, происшедших с Шепардом, стал капрал Дженкинс. — я не захотела рассказывать собеседнице все детали происшедшего, умолчала о том, что к тому времени я сама уже покинула медотсек и говорила с Дженкинсом за пределами своего постоянного обиталища. — Его Шепард вызвал в тот салон, где находился сам. Потом я увидела, как Дженкинс стремительно выбежал из этого салона. И это был уже немного другой Дженкинс. В том, что он стал другим, со временем, даже, я бы сказала — очень быстро — убедились многие нормандовцы. Не все, конечно, правильно поняли суть этих изменений, но для меня достаточно было видеть "пляску" показателей состояния Дженкинса, чтобы понять одно: Шепард прямо и глубоко повлиял на Ричарда. Повлиял так, что действительно изменил его. — Чаквас помолчала несколько минут, неспешно выпивая мелкими глотками половину содержимого своей кружки с травяным настоем. — Затем, под его дистанционное влияние попал Кайден Аленко, офицер-биотик. До этого он часто, я бы сказала — очень часто — мучался головными болями. Они его и раньше преследовали, но нервозная, нестабильная обстановка, сложившаяся во время подготовки к полёту на Иден на фрегате только усугубила состояние лейтенанта. Не проходило дня, чтобы он из-за этих жутких головных болей не превращался в инвалида. Мне постоянно приходилось давать ему препараты, чтобы эти мигрени отступали куда-нибудь, а то ведь головные боли совершенно выводили человека из строя. — я помолчала несколько секунд, поставила полупустую кружку на стол. — Шепард тогда остался в салоне. А Кайден находился в то время в пилотской кабине, рядом с Джефом Моро. Я отчётливо видела на своих индикаторах состояния, что Шепард влияет на Кайдена. Влияет мощно, глубоко и полно. И Кайден избавился от своих головных болей, от своей мигрени. Имплантат. Можно сказать, что он отключился. Кайден стал едва ли не первым земным офицером-биотиком, у которого необходимый по уставу и правилам имплантат вживлён, но не включён. Я не понимаю, как Шепарду удалось выключить этот имплантат, как по мне, так там вообще выключение не предусмотрено, но Шепард это сделал. — я встала, тихо и осторожно прошлась по выгородке, заменявшей мне кабинет, остановилась у закрытого заслонкой иллюминатора. — Потом... под влияние Шепарда попал Джеф Моро. И если бы не появление в том салоне Дэвида, Моро бы тоже ощутил на себе всю мощь и глубину трансформационного воздействия нового старпома.

— Дэвид... рисковал, — проговорила матриарх, с неослабевающим интересом слушая мой рассказ.

— Да, он — такой. Большинство достойных мужчин рискуют. И совершенно не потому, что вроде бы хотят произвести на нас, женщин, какое либо положительное впечатление, — подтвердила я. — Я, конечно, сразу доложила Дэвиду о том, что происходит в салоне, а уж о том, что произошло с Дженкинсом и Аленко он сам затем узнал достаточно быстро и полно. — я отошла от иллюминатора. — Дэвид пошёл в тот салон и я боялась за него. Я не знала, не представляла себе сколько-нибудь чётко и полно, на что ещё способен Шепард. А он оказался способен удивить Дэвида. Тогда он впервые показал Дэвиду лицо "Властелина".

— Как?! — изумилась матриарх. — Своими способностями?!

— Нет, — отрицательно покачала головой я. — Нет, — повторила я. — Вряд ли это убедило бы Дэвида в нужной мере. Мои подруги — техники и инженеры — доложили мне, что Шепард тогда очень своеобразно воспользовался возможностями, свойственными разведывательному фрегату. А потом я от Дэвида узнала, что коммандер Шепард, просто и, что ещё интереснее, быстро и незаметно поменял настройки нескольких десятков следящих систем, разбросанных кораблями Земли по небесным телам. После чего вместо облака космической пыли на экране перед командиром разведфрегата предстал Жнец.

— Тот самый "Властелин" — произнесла полуутвердительно — полувопросительно Бенезия.

— Да, — подтвердила медик. — Тогда мы ещё не знали, что он идёт к Иден-Прайму. Он шёл по пространствам, отнесённым Советом Цитадели к ведению Земли и Солнечной Системы. Уже это, уверена, насторожило сначала Шепарда, а потом и Андерсона. Дэвид, конечно, проверил данные, предоставленные Шепардом, но они оказались точными и полными. И тогда я поняла, что мирное время отодвинулось в прошлое ещё больше и ещё дальше. Я видела на индикаторах состояния, как заволновался, совершенно по-серьёзному заволновался Андерсон. И поняла, что это волнение — настоящее. Предстояло что-то такое, с чем люди, человечество, земляне раньше никогда не сталкивались. Позднее Дэвид мне пояснил: тогда Шепард рассказал ему о том, что такое эти Жнецы. Рассказал так и с такими подробностями, что у Андерсона не осталось сомнений: впереди у нормандовцев и у корабля — большая проблема. И — большая боевая работа. Пусть и разведывательная. О боестолкновении тогда Дэвид боялся даже подумать — уж я-то знаю, — отметила я с долей искренней озабоченности в голосе. — Ну не предназначены земные разведфрегаты для боёв в линейном строю! А тогда, насколько я сумела понять, сложись ситуация — и нам, нормандовцам, пришлось бы ставить фрегат в позицию боевого огневого противостояния. Это в корне противоречит предназначению корабля. И — предназначению команды, — подчеркнула я, — тоже противоречит! Дэвид позднее мне сказал, что его как холодным душем окатило: этот супердредноут, этот сверхдредноут ударит по Иден-Прайму! Мы чисто автоматически, как воины, сразу предположили, что он идёт к этой планете как минимум для осуществления орбитальной бомбардировки. А потом — прицельного уничтожения очагов сопротивления. Как всегда и так стандартно.

Я обеими руками взяла свою кружку, согревая пальцы и ладони теплом напитка и корпуса сосуда:

— Дэвид потом сказал, что Шепард уже решил не давать Спектру Крайку воли на нашем фрегате. Опуская некоторые детали, скажу так: я ощутила, что Дэвид и Джон ещё глубже и ещё полнее поняли друг друга. Они становились командой, единым целым. В итоге Дэвид официально дал Шепарду карт-бланш, предоставил возможность сделать всё, чтобы минимизировать потери, ущерб, утраты, если действительно Жнец атакует Иден-Прайм. В результате Шепард переформатировал экипаж. Предоставил полисменам возможность реально вспомнить свои гражданские профессии и специальности. А тем, кто их не имел — предложил войти в состав группы высадки, стать мобильной вооружённой силой фрегата. Были проведены несколько тренировок, учений. У ретранслятора мы ненадолго легли в дрейф, в ходе которого выполнили боевое заретрансляторное сканирование, уяснили ситуацию, составили просчитанные, реальные планы действий. Шепард, с разрешения Андерсона, взял на себя полное руководство и управление экипажем и совершил, не побоюсь этого слова, чудо. Да, — отметила врач, — я не могу сказать, что мы пришли к Иден-Прайму готовые ко всему. Но мы пришли туда готовые к очень многому из того, к чему, не будь на борту Шепарда, мы бы оказались не готовы.

— Я помню, — негромко сказала матриарх. — "Властелин" опустился на планету. Для Жнеца её название не имело значения. Он приготовил к высадке десант гетов. Именно гетам, как я тогда смутно в период очередного "просветления" понимала, было поручено забрать Маяк силой. Этих шагоходов было на борту много — вспоминая, отметила азари. — А потом я почувствовала, как по кораблю, по Жнецу стали стрелять и он попытался взлететь. Был удар. Меня выбросило из кресла. Я ведь тогда не пристегнулась, всё вокруг выглядело так спокойно. Не знаю. Сейчас я думаю, что, будучи хаском, я отвыкла как-то уж особо заботиться о своей телесной сохранности, а может быть — и уверовала в свою неуязвимость. И в неуязвимость корабля — тоже уверовала, — матриарх помолчала некоторое время. — Сарен, помню, тоже не успел пристегнуться. Впрочем, как сейчас вспоминаю, он почти никогда и не пристёгивался. Может, тоже бравировал неуязвимостью, столь свойственной, как оказалось, хаску. Дутой, не спорю, неуязвимостью. Может быть, я даже не успела сесть в кресло. Сейчас не могу вспомнить очень точно тот момент. И очнулась я уже здесь. Наверное, здесь, в Медотсеке, только и смог очнуться и Артериус. Очнулись мы уже свободными. А на борту Жнеца мы были предельно несвободны. Мы были... Сейчас мне об этом даже страшно подумать, хасками, — в глазах матриарха блеснули слёзы. — Простите, я несколько разнервничалась, — она вытерла глаза платком, промокнула уголки глаз.

— Тогда, на борту Жнеца, вы оба находились в глубоком шоке. И ваши жизненные показатели были "задавлены". Тогда мы ещё и не предполагали, что это сделал именно Жнец, — уточнила я, подождав, пока азари справится с волнением и уберёт платочек в кармашек. — По согласованию с Андерсоном, Шепард распорядился, чтобы лейтенант Аленко убыл в лагерь археологов, а сам с Дженкинсом и несколькими полисменами полетел к Жнецу, чтобы эвакуировать вас на борт фрегата.

— Я тогда почувствовала, что Жнец. Это сложно пояснить, но вроде бы он умер. Я не могла ни с чем сравнить это ощущение резкого охлаждения.

— Шепард изъял из Жнеца его пилота. Сейчас он — на борту фрегата, в изолированном контейнере, — сказала я.

— Богиня! Как же он силён! — сказала матриарх. — Получается, что корабль действительно умер, а его пилот, о существовании которого ни я, ни Сарен тогда толком и не знали, поскольку были несамостоятельными хасками, остался жив и, более того — оказался неспособен повредить ни Шепарду, ни нормандовцам, ни фрегату!

— Я, как врач, не знаю, остался пилот жив или впал в какое-то особое состояние, — сказала Чаквас. — Это — за пределами моей нынешней компетенции, моего понимания. Могу только сказать, что забрав в изолирующий кофр то, что представлял собой пилот Жнеца — сама я это тоже не видела своими глазами, поэтому от комментариев воздержусь, группа высадки во главе с Шепардом приступила к поискам вас и Сарена. Потом была осуществлена эвакуация. Теперь я могу сказать: турианца нашли под вздыбленным на кронштейне креслом. Сарен был одет в броню тяжёлого класса. А вас нашли неподалёку от Сарена. По телеметрии, поступавшей от датчиков брони членов группы высадки, я сразу определила, что Сарен почти не пострадал, чего нельзя было на тот момент сказать о вас. Дженкинс, простите за подробность, быстро определил, что вам, Бена, по большинству летосчислений — девятьсот пятьдесят лет, чем капрал был, не скрою, очень остро и глубоко впечатлён. Шепард зафиксировал ваше левое предплечье и правую голень, смазал раны панацелином. И затем — вынес вас на себе.

— Я тогда была без сознания. Но я теперь понимаю, что, — азари попыталась продолжить мысль, но Чаквас молча положила ей руку на колено:

— Не надо, Бена. Это — сложно сказать словами. И это — только ваше, внутреннее. Если вы полюбили Джона, значит, за что-то он действительно заслуживает вашей любви.

— И — вашей тоже, Карин, — тихо ответила, опустив голову, матриарх.

— Возможно, — не стала возражать Чаквас. — Джон, как мы обе теперь знаем, достаточно необычен. И женщине любой расы его любить... Не означает отказываться от самой себя, от своей свободы, своего способа жизни. Не буду отрицать или скрывать: он — сложный человек. Не каждая женщина будет достойна его любви. Далеко не каждая, — подчеркнула врач. — Потому, наверное, хорошо, что он не протестует против того, что многие женщины уже сейчас его любят. Просто — любят, без всяких там далеко идущих, хотя, в общем-то, достаточно стандартных планов.

— Жаль, Карин, — тихо сказала Бенезия. — Мне искренне жаль, что я — матриарх и, скорее всего, никогда не смогу родить от Шепарда ребёнка. Да, азари. Но вот я слушала ваш рассказ, слушала и думала о том, что этот ребёнок от Джона был бы уникальной азари.

— Может быть, — тихо сказала Чаквас. — Очень даже может быть.

— И я очень надеюсь, Карин, что я теперь смогу построить свои взаимоотношения с Лиарой по-новому. Во многом — по-новому. Это полустолетнее молчание кажется мне теперь большой, огромной, тяжёлой ошибкой. У Лиары должна быть полная семья. Теперь я не буду скрывать от своей единственной дочери ничего, что, в частности, касается её отца. Она даже не знает точно, что её отцом является Мятежный Матриарх — Этита. Я, по многим причинам, от неё это скрывала. Хотя скрывать от столь любопытной и настойчивой, а главное — умной дочери такое. Было даже мне, многоопытному политическому и религиозному лидеру, довольно-таки сложно, — матриарх помолчала несколько секунд. — Я уверена, что теперь я должна быть максимально близка со своей дочерью. Лиара должна знать, что у неё есть и мама и папа и что и я и Этита очень её любим. И ещё, Карин, извините, но я скажу это вслух и чётко: я обязательно сделаю всё, чтобы Лиара поняла, осознала и приняла как великую данность, что только благодаря Джону и вам я вернулась к ней живая, здоровая и нормальная. А Этита, я убеждена, поймёт это автоматически. Она... достаточно опытна в таких делах и вопросах, — едва заметно улыбнулась матриарх.