— Потому что Гай чистый. Не только потому, что хорошо пахнет. Он чист душой, а таких сейчас не так много, как хотелось бы — Система очень хорошо ломает даже самых небезнадёжных людей.

Когда вернулись Лаки и Робин, Гиллиан, убедившись, что Зейн обиделся на него всерьёз, переключился на Руби и Ламара. К тому времени в подвале уже включили свет. Оба омеги быстро расслабились, заулыбались с оттенком намёка — от них чуть гуще запахло — а Руби даже попытался выспросить про омегу "которому так повезло". Имени Гиллиан не назвал, боясь спугнуть ребят. Если удастся договориться с комиссаром, то получится попасть в штаб, а там и Риан найдётся. Гиллиан уже начал обдумывать, как предложит повстанцам свои услуги... Как его встретит Риан ещё неизвестно, а устраиваться, чтобы в том случае, если он попытается ему оглобли отворотить, доказать чистоту своих намерений и добиться положительного ответа, надо. Не сегодня, так завтра, не через луну, так через полгода-год его омега всё же придёт к нему. И останется, как рядом с Лайном остался Дэлиан. Ведь Салли говорит, что Риан так тоскует в разлуке...

— Ну, как Гилл? — ещё на лестнице окликнул друзей Лаки.

— Отлично! Слушает очень внимательно и лишних движений не делает. Он точно с импринтингом — мы попытались подпустить феромонов, как учили на занятиях, а он никак не отреагировал.

— Подпустить? — хмыкнул Робин, вываливая в руки друзей пакет с едой. Омеги не пожадничали — у пакета едва не лопались бока. Пахло колбасой, сдобой и какими-то фруктами... У альфы тут же слюнки потекли — за чаем у Кристи и Ханса не наешься, это только до дома. — Ну вы и жуки! Вам же в любом случае ничего не светит!

— Так ведь интересно же! — надулся Ламар. — Не каждый день встречаешь альфу, у которого уже есть Истинный.

— Истинный? — ухватился за слово Гиллиан, принимая из рук Руби первую булку. Он уже слышал краем уха, что это слово обозначает что-то особенное. — А что это значит?

— Это надо с самого начала объяснять. — Лаки сел рядом с Гиллианом и достал свой перочинный ножик, чтобы сделать альфе бутербродов. — И ты сразу не пугайся, это не проклятие. Наоборот, это благо, вот только встретить своего Истинного очень сложно. У нас каждая такая пара на счету, особенно те, что не попали на карандаш официальной статистике.

— А разве такие есть? — Гиллиан взял первый бутерброд. — Спасибо.

— На здоровье. Конечно, есть! Поверь, не все бегут к врачам, едва понимают, что влепились в одного-единственного омегу. Что бы не плела официальная наука, но здравый смысл ещё не совсем уплыл в дальние края.

— Глеб не пошёл?

— Я рассказал, — объяснил Ламар.

— Нет. Ему это даже в голову не пришло. Он ведь детдомовским был, ещё там понял, что в официальной доктрине много вранья, а когда встретил Полли, то сообразил, что это его шанс обрести хорошую семью. Даже то, что он случайно нарвался на его течку и заделал "совёнка" насильно, не помешало Полли отнестись к нему с пониманием. Они очень хорошо жили. И мы ищем таких.

— А зачем? Я уже понял, что импринтинг это не болезнь — я знаю одного такого альфу и его омегу. Они очень любят друг друга, наверно, их сын уже родился. Отличная пара!

— Истинные — это часть основы нашей программы, — начал объяснять Робин, откупоривая бутылку с квасом. — Один из самых красноречивых примеров, которые пытается исказить официальная наука. Истинными называют альфу и омегу, которые настолько хорошо друг другу подходят в плане производства потомства, что Природа лишает таких альф влечения к другим омегам, чтобы от таких пар родилось как можно больше детей.

— Значит, микробы тут ни при чём?

— Ну, конечно! Это наша природа, генетика! Ведь постоянно идёт перемешивание трёх типов именно в плане генетики. Ты насколько хорошо в этом разбираешься?

— В школе что-то рассказывали, но я уже даже вспоминать не хочу, какой бурдой нас там кормили, — поморщился Гиллиан и отпил.

— Врут они не во всём. Только переворачивают логику и выворачивают её наизнанку там, где им нужно. Ты уже знаешь, что каждый из нас несёт в себе двадцать пять пар хромосом?

— Да. Даже знаю, что двадцать четвёртая определяет, кто родится — альфа, бета или омега, а двадцать пятую считают атавизмом, оставшимся с первобытных времён.

— Официальная наука говорит, что все омеги когда-то могли вырабатывать живое семя, но стали отчего-то вырождаться, и у них осталась только способность вынашивать и рожать детей. Этим и объясняют выкидыши, мертворождение, бесплодие, рождение детей с уродствами и изъянами, а то, что основная масса детей всё-таки здорова, объясняют тем, что сильные гены альф и бет спасают их.

— Так нам и в школе говорили, — подтвердил Гиллиан. — А разве это не так?

— Не совсем так. Какая-то часть правды в этом есть, но истоки у неё совсем в другом месте. Дело в том, что рождение здоровых детей зависит от множества факторов. И один из самых важных — совместимость родителей.

— Это как?

— На протяжении веков идёт не только перемешивание генов. Мы всё-таки продолжаем э-во-лю-ци-о-ни-ро-вать, — гордо произнёс сложное слово Лаки. — Происходят самые разные изменения — мутации, и они способны накапливаться и передаваться. И если размножение происходит с нарушениями, то эти самые мутации причиняют вред. Они получаются как в результате перемешивания генов, когда образуются новые последовательности, так и в результате каких-нибудь нарушений или просто изменений в уже живущем организме.

— Например?

— Например... — Лаки задумался. — Например, альфа переболел какой-нибудь страшной болезнью, но не умер и полностью выздоровел. Его организм приобрёл способность сопротивляться этой болезни. И эта способность может передаться его детям. Они могут стать как невосприимчивы к болезни, переносить её легче или просто выживать в процессе болезни, когда другие мрут. Это будет зависеть от того, с какими генами в комплекте пойдёт новая комбинация, дающая этот им-му-ни-тет.

— Браво! — язвительно похлопал Зейн, не спеша присоединяться. — Ни одной ошибки!

— Стараюсь, — бросил Лаки. — А тебе стоит побольше заниматься.

— У меня дела поважнее. Мне хватает и общих знаний.

— Ага, так и останешься неучем. И как ты будешь потом своим детям всё это объяснять? До школ это ещё нескоро дойдёт.

— А я вас позову. Вы ведь не откажетесь в няньках посидеть, пока я в рейд пойду?

— Ты собираешься бросать своих детей на чужих? — рассмеялся Робин. — Ага, как же! Да как только родишь, то сразу всё бросишь!

— Риан бросать собирается, — обиделся Зейн. — Он уверен, что сможет укротить инстинкты.

— И он не сможет. Может, Рейган с ним отдельно занимается, но он всё-таки омега... Стоп, ты которого имеешь в виду? — встрепенулся Лаки.

— Да, который? — нахмурился и Руби. — Ты разве не того самого имел в виду? Тот точно не бросит — Рейган из Спенсеров, а те всегда очень трепетно относились к детям. Риан, который воспитанник Рейгана, своих детей точно не бросит.

— Я имею в виду того Риана, который взрывчаткой заведует.

— Который Соммерсет?

— Он самый. Он до сих пор жалеет, что с Гейлом не ушёл, но и наших оболтусов ему жалко — подорвутся ещё ненароком. Кайл ему привил очень бережное отношение к взрывоопасным веществам.

— Ребята, что у вас там творится? — Гиллиан слегка растерялся. — Вы хотите сказать, что Гейл Робинсон уже не один из вас?

— Да, он откололся, — с сожалением вздохнул Робин. — Он был одним из самых популярных комиссаров, возглавлял боевое крыло, но ему казалось, что дело идёт слишком медленно. С ним ушло немало наших, хотя Рейган пытался их остановить.

— А сам Рейган — потомок Спенсеров?

— Прямой потомок и их наследник, — кивнул Зейн. Он всё ещё враждебно поглядывал на нового знакомца. — И ты себе даже не представляешь, сколько всего Спенсеры и их родичи Баалы сохранили для нас.

— Баалы? Тот самый легендарный род?

— Да. Баалы были потомками последних жрецов старой веры и пытались сохранить знания, которые помогали нашему выживанию и правильному развитию. Но с наступлением Великого Холода власть захватил кто-то из Верховных боевых культов. Он исказил первоначальные Заветы и похерил все старые традиции, заявив, что сейчас особенно нужны бойцы, чтобы выжить. И начался беспредел, когда дети рождались даже от ближайших родственников. Теперь это начинает аукаться, когда этой самой грязной кровью всё больше омег оказываются заражены и несут её дальше через своих детей. Но есть и чистые. Такие, как Гай. Дети импринтинга как раз чистые, поскольку они соединяют в себе самое лучшее, что несут их родители, и передают своим потомкам. Они, как и Двуликие и чистокровные омеги являются спасателями нашей расы, благодаря которым мы до сих пор не выродились.

— Двуликие?

— Официальная наука и пресса называют их "ненормалы". — Зейн скривился. — Поганое слово! Наш комиссар его терпеть не может, как и Рейган, да и наши тоже стараются его лишний раз не произносить.

Гиллиан вспомнил, как Риан в ту памятную ночь обронил это слово. Потом вспомнил Джаспера.

— Я знаю одного Двуликого. Он был в моей стае. Отличный парень, умница... Только он прооперированный.

— В штабе тоже не так давно появился один такой же, — вспомнил Лаки. — Я его пока не видел, только слышал о нём, но ребята хвалят. И комиссар тоже.

— И как его зовут? — В сердце альфы мелькнула надежда.

— Не помню, мы торопились.

— Значит, Двуликие тоже представляют из себя совсем не то, что говорят официальные учёные?

— Ну да. Официально заявляют, что им передаются какие-то гены альф или бет, которые и вызывают этот эффект, но никто не знает, что это потом даст — то ли потом перемрут, то ли совсем испорченными станут. То, что от Двуликих рождаются только омеги, якобы подтверждает это, но тут всё не так просто. Тут всё дело в двадцать пятой паре.

— Как это?

— Рейган выяснил, что двадцать пятая пара наших хромосом одинаковая у всех трёх типов, но если она повреждена, то последствия для человека бывают жуткие. Мне рассказывали, что у одного из наших был брат-альфа — инвалид по рождению. Рейган его обследовал, взял какие-то образцы, а потом сказал, что часть его хромосом имеет совсем не тот вид, что должны. Особенно досталось двадцать пятой паре, из-за которой он, во-первых, стал абсолютно стерилен, а во-вторых, наши его запаха вообще не чувствовали. И он почти не мог двигаться, поскольку его руки и ноги остались недоразвитыми. Он прожил совсем мало — лет десять-пятнадцать, наверно — и умер не так давно.

— Ты забыл сказать, что он был ещё и клинический идиот вдогонку, — хмыкнул Зейн.

— Лесс не был идиотом! — вскочил Руби, сжимая кулаки. — Он был разумным! Он только сказать, как мы не мог, но он не был идиотом! Он с нами общался, выкладывая слова из кубиков с буквами, и даже наш вождь сказал, что Лесс был вполне разумным и вменяемым!

— А, так это ты за ним последний год ухаживал!

— Да, я! — скрипнул зубами Руби. — И я хорошо его знал! И его брат-омега отличный парень!

— А он здоров? — поспешил уточнить Гиллиан.

— Валли? Вполне. — Руби снова сел. — Может, он не совсем чист, но он здоров. Тут всё дело в их предках. В частности, их отец был результатом инцеста, а папа родился после изнасилования особенно вонючим альфой. Валли повезло, а Лесс родился больным.

— Значит, от того, насколько родители друг другу подходят, зависит насколько здоровыми будут дети?

— Именно, — подтвердил Лаки. Похоже, что этот омега был самым начитанным и эрудированным в этом отряде. — И вы неспроста для нас вонять начали, поскольку за века Великого Холода, как и сказал Зейн, наша кровь замутилась. Начали накапливаться и передаваться различные мутации, которые несём в себе и мы, омеги. Однако Рейган говорит, что ещё не поздно всё исправить.

— Но почему тогда вы все для нас пахнете хорошо — вопрос только, кто лучше пахнет — а мы для вас не очень?

— Потому что мы рожаем детей. Это первое. А во-вторых, мы несём в себе то, что может хоть как-то исправить тот брак, что накопился.

— Как это?

— Ты уже должен знать, что есть наследуемые признаки, сцепленные с типом. За это отвечает двадцать четвёртая пара. — Гиллиан кивнул. — Так вот, Рейган всерьёз заявляет, что совместная работа двадцать четвёртой и двадцать пятой пар в геноме омеги даёт возможность отфильтровывать откровенную грязь. Мы ведь неспроста так реагируем на вас — мы через феромоны, воспринимаемые фантомными ощущениями, способны чуять тех, кто нам особенно подходит. Если омега родит ребёнка от того альфы или беты, что для него пахнут лучше всего, то их дети будут чище, поскольку уровень совместимости достаточно хороший, а вероятность новых мутаций, способных усугубить положение, и вовсе будет сведёна к минимуму. Тут всё будет зависеть от того, как протекала беременность, насколько здоров сам омега, не болел ли он прежде... По тому же принципу рождаются и Двуликие. Если геном омеги в процессе зачатия набирает нужный потенциал в первых двадцати трёх парах, которые отвечают за внешность, физиологию и всё прочее, то двадцать пятая пара после начала основного созревания запускает механизм вторичного, дающего потом им возможность зачинать детей обычным омегам. Двуликие тоже достаточно чисты, поскольку собирают в себе хороший потенциал. И они всё-таки омеги.

— Так вот почему ваш Уэйд таким большим вырос!

— Да, ему много досталось от отца-альфы и прочих предков. Но он не Двуликий.

— А ведь омег мало кто слушает... — помрачнел Гиллиан, дожёвывая очередной бутерброд. — А стоит. Я не раз в этом лично убеждался. Все мои друзья-омеги были хорошими ребятами, и ничего такого крамольного я в них не замечал. Они такие же разные, как и мы. А что бывают плаксивыми, то природа у вас такая — я читал, что у вас ведь гормонов-эстрогенов вырабатывается значительно больше, чем у нас.

— Именно. Но не стоит из-за этого нас поголовно истериками называть. Наш комиссар, может, омега достаточно эмоциональный, но на настоящего истерика потянет только в тех случаях, когда его выбешивают до белых глаз — тогда его заносит не по-детски. Зато потом извиняется, если был совсем неправ.

— Он такой сердитый? — насторожился Гиллиан.

— Достаточно. Вот познакомитесь, тогда сам поймёшь. Но он хороший парень, пусть и молодой ещё. Даже моложе нас — ему всего восемнадцать.

Гиллиан невольно вспомнил своего Риана. Интересно, комиссар ребят знаком с его омегой? Если да, то стоит с ним поладить, пока в штаб не попадут... Альфа заглянул в пакет с едой и задумался.

— Ребята, а вы разве есть не хотите? А то я так всё сам схомячу.

— Так мы тебе и брали, — сказал Лаки.

— Нет, так не пойдёт. Давайте делить на всех. Мне уже неинтересно трескать одному. Кому чего?

Омеги восхищённо переглянулись.

— Да, он чистый, — широко улыбнулся Ламар. — Хотел бы я понюхать, как он пахнет, когда отмоется...

Зейн только фыркнул.

Остатки снеди поделили на всех. Зейн от своей доли демонстративно отказался, но Гиллиан всё же отложил её в сторонку, что остальные тоже оценили. Гиллиана начали расспрашивать обо всём подряд. Альфа осторожно обходил острые углы, небезосновательно полагая, что его происхождение может оттолкнуть этих славных ребят. Зато с удовольствием рассказал про свою стаю, как был вынужден их покинуть... Рассказал, как дал себя укусить, как защищал Суо и Майло во время течки Суо... Омеги пришли в восторг и тут же начали звать к себе.