Омегаверс Цвет сирени ч.5 (начало)

— Чейз, будьте снисходительны, — сердито встрял доктор Тьюринг. — Этот юноша только что узнал, что его младший г'одитель покинул наш бг'енный миг', а семья даже не поставила его в известность.

— Было бы из-за чего истерику закатывать! Это официальный приём, а не светский салон для омег! В конце концов, все мы смертны...

Тобиас сжал ладонь Салли, которая едва ощутимо, но затряслась. Однако лицо омеги даже не дрогнуло.

— Дорогой, ты не представишь меня этим господам? — ровным голосом попросил Салли. — Иначе будет невежливо — мне бы хотелось ответить.

— Это Ричард Хьюстон с кафедры прикладной механики, а это Чейз Гоббсон с нашей кафедры. Салли, мой муж.

Гоббсоном, которого Тобиас не раз называл лизоблюдом, оказался второй — самый мерзкий, и Салли, вдохнув поглубже, заговорил, сохраняя всё тот же ровный тон.

— Господин Гоббсон, вы знакомы с последними исследованиями природы нашей расы?

— Что? — несколько оторопел тот.

— Насколько мне известно, последние теории об особенностях физиологии разных типов утверждают, что мы, омеги, сильно склонны к повышенным проявлениям чувств и эмоций не просто так. Это каким-то образом связано с нашим природным предназначением — вынашивать и рожать детей. Если эта теория подтвердится, то ваши упрёки можно будет рассматривать как оскорбление, пусть и невольное, что вполне подпадает под статью "Защита чести и достоинства" и даст мне право защититься в любой словесной форме, исключая откровенно грубые выражения. Впрочем, то, что вы не знакомы с этими изысканиями, вполне простительно — ваша деятельность находится вне данной сферы науки. А что касается моей, с позволения сказать, истерики, то я буду очень сильно удивлён, если вы, узнав, допустим, о своём внезапном банкротстве, не выдадите какую-нибудь сильную эмоцию. Может, вы и не альфа и не омега, однако вы не можете утверждать, что напрочь лишены возможности чувствовать. Этот дар есть у всех нас, и если кто-то склонен чувствовать слишком сильно, как и принимать переживаемое близко к сердцу, то это не повод для поспешных упрёков и совершенно не к лицу истинному бете как потомку Рослина.

Краткая речь Салли вызвала замешательство у собеседников и лёгкую улыбку на лице Тьюринга.

— Откуда такая осведомлённость? — скрипнул зубами Гоббсон.

— Среди близких друзей моего супруга есть студент медицинского колледжа. Он достаточно часто бывает у нас в гостях, они обсуждают последние достижения науки, а я пока не жалуюсь на память.

Хьюстон невольно улыбнулся.

— Ну и ну... Ты специально его так выдрессировал, Тобиас? Браво! И как долго твой омега репетировал эту речь?

— В этом не было необходимости, господин Хьюстон, — улыбнулся в ответ Салли. — Мне необязательно заранее репетировать будущие разговоры — я вполне способен импровизировать.

Хьюстон рассмеялся, но смех звучал несколько натянуто.

— Да, редкий пирожок тебе достался, признаю. Значит, аристократ? Похож... Кстати, кто тебя стриг?

— Салли. А что?

— Просто интересно, в каких парикмахерских могли до такого додуматься...

Тобиас только уголком рта дёрнул. Салли очень бережно подстригал его отрастающие волосы, и бете самому понравился результат, а друзья в один голос одобрили. Особенно Елеазар, Оскар и Рейган. Особенно хвалил Елеазар, заметив, что для чуть вьющихся волос Тобиаса такая причёска исключительно подходит. Заметно длиннее, чем традиционные стрижки, уложено с особым тщанием и прекрасно подходит к костюму, который собеседники разглядывали с заметным интересом. Даже омеги эскорта восхищённо впились глазами... и это не считая того, с каким удовольствием они подёргивали ноздрями, принюхиваясь к молодому историку. В их глазах Салли ясно читал выражение крайней зависти.

В этот самый момент в толпе незнакомых личностей промелькнул Кайл. Встретившись глазами с Салли, журналист лукаво подмигнул и украдкой показал одобрительно вскинутый верх большой палец руки. Салли, поняв этот жест, позволил себе выдохнуть. О недалёкости омег давно анекдоты ходили, и это маленькое выступление заставит кое-кого задуматься.

В этот самый момент где-то в здании пробили часы, что означало начало официальной части мероприятия. Пора было отправляться в зал заседаний. Салли мило улыбнулся новым знакомым и зашагал рядом с мужем, снова ловя на себе самые разные взгляды — от любопытных и завистливых до заинтригованных и алчных. Где-то защёлкала вспышка фотокамеры. Ага, скоро, возможно, их фотография появится в одной из газет. Вот и отлично. Если Кайл сможет достойно и доступно описать выступление Тобиаса в своей газете, то это станет очередной ступенькой к славе. И маленьким шагом к их заветной мечте — открытию всему миру подлинной правды о прошлом и будущем.

Зал, где должна была проходить официальная часть мероприятия, поразил Салли своими размерами. Высоченный свод, расписанный под небо, с которого строго взирал на собравшихся бог мудрости Рафаэль и его свита, обрамлённые орнаментальным изображением плюща, строгие колонны с узорчатыми капителями всё с тем же мотивом, море огней и ряды красивых кресел, амфитеатром уходящие вверх, где расположились балкончики лож для особых гостей. Ряды окружали полукругом высокую кафедру для выступающих, к которой можно было спуститься и подняться по трём рядам ступенек. Историкам выделили не самые лучшие места — с краю — но ворчали только Гоббсон и ещё двое, недовольно косясь на Тобиаса, который просматривал свои шпаргалки в последний раз, чтобы настроиться на доклад. Тобиас рассказывал, какой шум поднялся, когда было объявлено, кто будет выступать. Гоббсон, который активно строил карьеру и ради неё готов был прогнуться под любого, рассчитывал выступить сам, однако Тьюринг выбил эту честь своему протеже, и кандидатуру молодого аспиранта одобрили, оценив его работу. Особенно ту самую курсовую. Салли, уже немало наслушавшийся об университетских интригах, оглядывал собравшихся, пытаясь понять, насколько острой будет борьба за финансирование. По костюмам было непонятно, кто откуда, однако по портретам над головами собравшихся Салли кое-как ориентировался — супруг и друзья показывали изображения наиболее выдающихся деятелей науки.

Химики почти все вышли в особенно дорогих костюмах — выручка с патентов вполне позволяла им быть на волне моды. По тому, как они переговаривались и вообще держали себя, Салли понял, что они были уверены в своём успехе. Беспорно, химия — наука очень важная, Франческо мог часами рассказывать о самых последних открытиях в этой сфере, но так задирать носы и презрительно отзываться об остальных как о вторичных отраслях... Технари. Что-то обсуждают. Разработки в этой сфере тоже очень важны, и эти учёные, особенно молодые, постоянно что-то изобретают в надежде, что власти оценят их работу. Самая крупная кафедра, которая постоянно воевала с остальными за наиболее перспективные кадры. Это словечко пустили в ход именно технари после того, как была изобретена фотография... Геологи тоже не блистали шиком, но были самой активной частью университета в плане разъездов. К их услугам часто прибегали частные компании, чтобы расширить свои владения и прибавить капиталов. Публицистический отдел. Скромная, но куда более населённая кафедра, чем историки. Активно сотрудничают с министерством образования, разрабатывая школьные программы обучения и обеспечивая выход книг и журналов для просвещения более взрослой аудитории. Обеспечивают информационную поддержку и требуют особенно серьёзных ассигнований, поскольку за отдельные публикации надо дать на лапу определённым чиновникам. Коррупция, однако... Пробивают финансирование на производство особенно интересных разработок университета. Очень важный отдел. Астрономы сидят тихо — на последнем заседании было решено выселить их из главного здания, но где будет располагаться их кафедра так и не решили. С одной стороны это было бы удобно — условия наблюдения за городом гораздо лучше — но вот когда начнётся строительство?.. Естественники тоже заметно взволнованы, как и медики. Донован собирается после колледжа поступать туда... И всё же Салли надеялся, что в этом году историческая кафедра получит больше, чем обычно. Историков финансировали крайне неохотно, выдавая средства только на то, что нужно в данный момент. Та курсовая работа Тобиаса стала полной неожиданностью, как и её прикладное значение, поэтому доктор Тьюринг и пробивал для него право выступить от лица всей кафедры. Успевший зарекомендовать себя перспективный аспирант больше подходил для такой ответственной миссии, чем заслуженный, но всё же старый учёный.

Вот к кафедре вышел директор — альфа Гарри Гарфилд. Судя по отзывам Тобиаса, мужик неглупый и должность свою получил не за красивые глаза и не за взятку. Как учёный он был крепким середнячком, прежде возглавлял техническую кафедру, но отличался поистине альфьей хваткой и пробивучестью, что и оценил совет попечителей, имеющий солидные проценты с новых открытий. С ним Салли пока близко не пересекался, но внешне Гарфилд выглядел вполне приличным человеком. Наверняка после официальной части подойдёт, чтобы прокомментировать выступление, тогда и оценим его в полной мере. С собой у директора ничего не было, и Салли приготовился очень внимательно слушать, чтобы прикинуть, как в случае чего ему следует отвечать.

— Глубокоуважаемые гости нашего университета! Добро пожаловать на наше скромное мероприятие. Я исключительно рад видеть вас всех. Благодарю за честь, оказанную нам вашим присутствием, ведь вы все очень занятые люди... Сегодня знаковый день для нашей обители науки, от которого будет зависеть наше будущее, и я нижайше прошу вас быть снисходительнее к моим собратьям и подопечным. Вы всегда были очень щедры, и я выражаю надежду, что и этот день не станет исключением...

Голос Гарфилда был сильным и уверенным, а конфигурация зала позволяла услышать и различить каждое слово. Стандартная речь, призванная сгладить возможные промахи выступающих. На заранее вызубренный текст не похоже... Держится спокойно, без лишней напыщенности. Понятное дело, перед главными спонсорами пальцы гнуть не стоит. Одно неловкое слово или взгляд — и придётся лишний раз унизиться, чтобы выбить лишние деньги для богачей и нелишние для университета, а для альфы это особенный труд...

— ...вклад в становление и развитие нашего общего будущего и процветания нашего великого государства. Наша держава всегда была велика и сильна, и я бы хотел видеть её такой и дальше. И вы можете помочь воплотить это стремление, которым наполнены сердца многих здесь присутствующих. Которые не жалеют себя, чтобы исполнить эту мечту...

Речь директора была не слишком длинной и была встречена аплодисментами. Гарфилд отвесил самый почтительный поклон, сойдя с кафедры, и передал право слова своему заместителю — бете Гордону Старлингу. Тот выступал дольше, ловко вставляя в свою речь намёки на вынужденные, но большие затраты. Салли пытался представить себе снисходительные ухмылки спонсоров, которым эти попытки выклянчить хоть что-то наверняка кажутся забавными... Старлинг тоже получил свою долю оваций, и выступать начали представители кафедр. Тобиасу предстояло выступать предпоследним, а эта очередь считалась откровенно неудачной. Доклады всегда были довольно длинными, представляя из себя краткие отчёты о проделанной работе и её итогах, рассказывать нужно было предельно понятно для людей, которые имеют слабое представление о предмете и процессе. Естественно, что высокие гости начинали скучать и мало слушали, начиная обсуждать какие-то свои дела либо, по слухам, и вовсе дремали в своих ложах на самом верху. Оценить доклад при таком раскладе мало кто мог. Тем более, что вскоре после начала официальной части этого мероприятия начинался особенно занимательный период в работе ресторанов и прочих развлекательных заведений, включая бордели, а высокие гости, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью там, вынуждены скучать среди учёных крыс, которые что-то выпрашивают. Да, от них есть польза, причём весьма ощутимая для кармана, но разве нельзя было представить это всё в письменном виде и положить на стол секретаря?..

Салли так ясно представил себе всё это, что начал сердиться. Тобиас не раз делился своим негодованием по поводу высокомерия отдельных спонсоров, которые иногда приезжали в университет, чтобы проверить, как тратятся их деньги, нередко вместо них приезжали уполномоченные представители, которые могли вымотать все нервы постоянными придирками, мешая работе. Учёным приходилось из шкуры вон лезть, чтобы выполнить работу и должным образом её презентовать, иначе могли пойти негативные последствия в виде урезания финансирования, что неизбежно отражалось и на уровне их собственного благосостояния. Так что каждый докладчик старался привлечь внимание к собственному выступлению так, как мог.

Первый получил право выступить представитель кафедры химиков бета Мартин Колвус. Тощий, с землистым лицом, но одетый с иголочки. Рядом с ним встал омега из эскорта, одетый достаточно пышно, чтобы продемонстрировать несомненную выгоду от вливаний в данную отрасль. Говорил этот представитель весьма витиевато, и во время его выступления шепотков не было. Поблагодарив за внимание, бета поклонился и сошёл с кафедры, беря своего сопровождающего под руку. Салли сразу понял, что этот бета не слишком-то знаком с этикетом высшего света, под который пытался закосить, и это несомненно повеселило высоких гостей. Следующим выступил представитель инженерной кафедры, молодой, но уже успевший составить себе громкое имя альфа Людовик Ренц, который активно сотрудничал с городскими властями по перестройке города и его благоустройству. Тобиас отзывался о нём весьма сдержанно, но уважительно — Ренц тоже был энтузиастом своего дела, правда, излишне импульсивным, из-за чего общаться с ним было иной раз сложно. Говорил Ренц громко, складно, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться на недопустимый тон — в прошлом году инженерная кафедра получила большое вливание и едва не нарвалась на неприятности, когда представитель семьи Барри, очень богатой и достаточно знатной семьи, активно вкладывавшейся в науку, попытался отчитать его за превышение сметы и получил такой ответ, что дело едва не закончилось судом по статье "Защита чести и достоинства". Скандал удалось замять, и Людовик старался, как мог, чтобы исправить свой досадный промах.

Выступающие сменяли друг друга. Все они были разными, вполне оправдывая те рекомендации, которые выдавал Тобиас. Салли всё больше понимал, что именно имел в виду его супруг, то негодуя то хваля. Учёная среда мало отличалась от аристократической — те же интриги и склоки. Разница была только в том, что учёная среда допускала в свой круг представителей низших слоёв населения. Богачи — нет.

С каждым новым выступлением Салли замечал, что тихих шепотков и скрипов кресел становится всё больше. Присутствующим становилось откровенно скучно. Откуда-то потянуло ароматом дорогой сигары... Всё, пора собираться с духом — скоро подойдёт черёд Тобиаса взойти на кафедру докладчика. Салли нервно поглаживал свою папку, чувствуя, как внутри натягивается струна. Ладони холодели, лицо то и дело горело. Салли чувствовал на себе взгляды соседей, и их запахи уже начали вызывать отвращение. Салли едва не поддался искушению метнуться прочь из зала, но Тобиас взял его за руку, пожал, и омега выдохнул, чувствуя его поддержку. Надо держаться. Надо!