Омегаверс Мы же братья

Рядом со стойкой толпились выпивохи — простые работяги, нищие, стреляющие мелочь у прохожих, шлюхи... Бармен-омега лихо наливал мутное пиво в разнокалиберные ёмкости, из-под прилавка регулярно поднимались бутыли с самогоном. Кирин взял себе кружку пива и сел в уголок, оглядываясь. Здешняя публика ему не нравилась до отвращения, от взвеси самых разнообразных запахов мутило, напоминая о вони многочисленных клиентов... Свою кружку Кирин выпил быстро, надеясь, что это хоть немного притупит страх. Деньги на лекарства надо достать во что бы то ни стало, иначе Рюк и Ленни умрут!

За его стол сели двое. Кирин осторожно поднял голову. Одеты чуть лучше остальных, ещё трезвые... Хорошо. Омега глубоко вдохнул и принял завлекательную позу.

— Привет, — многозначительно промурлыкал он.

Посетители взглянули на него.

— Чего тебе?

— Развлечься не желаете? — Кирин вспомнил, как Гумберт заставлял его притворяться для удовольствия клиентов, и старое умение вернулось моментально. Он кокетливо облизнул губы, томно прикрыл глаза, и соседи присмотрелись к нему внимательнее. За эти годы Кирин окреп и выглядел вполне симпатичным несмотря на возраст. — Много не возьму.

— А что ты умеешь делать? — заулыбались посетители.

— Всё, что вы захотите. Могу доказать.

— Ну, докажи.

Кирин нырнул под стол, подобрался к одному и ловко начал расстёгивать на нём штаны. Второй заглянул вниз и хмыкнул.

— Да, умеешь...

Его приятель очень быстро начал постанывать и подумал, что если этот странный омега действительно способен сделать всё, что они скажут, то они ему заплатят столько, сколько тот запросит.

— Папа, откуда? — ахнул Виктор, увидев, как вернувшийся откуда-то родитель достаёт из пакета пузырьки и блистеры с таблетками. Те самые.

— Я подработку нашёл недавно, — коротко ответил Кирин. — Выпросил аванс — сказал, что у нас дети погибают... Так, этого пока должно хватить. Вы уже поужинали? Хорошо, тогда давайте пить лекарства.

Пока Кирин с улыбками и шутками заботился о внуках, Виктор с недоумением наблюдал за ним. От отца, как ему показалось, попахивало дешёвым пивом...

— Папа... а где ты работу нашёл?

— На другом конце города.

— И кем ты работаешь?

— Какая разница? Главное, что у нас теперь есть деньги на лекарства... Всё, молодцы, мальчики. А теперь быстро спать! Теперь вы быстро поправитесь и мы снова пойдём гулять в парк...

В душе Виктора шевельнулось подозрение, но он промолчал.

Каждый день Кирин куда-то уходил на несколько часов, возвращался усталый и измученный, с нездоровым блеском в глазах, но довольный. Он приносил детям сладости и игрушки... Проблема с лекарствами отпала, но Виктор не переставал беспокоиться. Кирин снова начал плохо спать, от него всё отчётливее пахло спиртным по возвращении.

— Папа, где ты работаешь? — не выдержал Виктор, когда Кирин, пошатываясь, выкладывал на стол свою новую добычу — очередной запас лекарств.

— Какая разница? — пожал тот плечами и умилённо взглянул на крутящихся вокруг него Рюка и Ленни. Ребята уже начали вставать с постели и пытались помогать по хозяйству. — Да-да, родные мои, я и вам кое-что купил... Подождите минутку...

Виктор подошёл к отцу и поморщился. От Кирина опять пахло смесью пива и самогона, а его собственный, ослабевший с возрастом запах — ландыши и мёд — вновь приобрёл сильную горчинку. Точно так же было, когда Гумберт начал продавать его тело всем подряд, и начало уходить, когда омега пошёл на поправку.

— Папа... ты же болеешь... Как ты можешь работать?

— Это только пока наши дети не выздоровеют, — отмахнулся Кирин и торжественно вручил внукам по большой шоколадке. — Угощайтесь и набирайтесь сил. А ещё я вам апельсины достал... — Ленни взвизгнул от радости — он обожал апельсины. — Я потерплю, а потом брошу.

— Папа, от тебя спиртным несёт! Ты что... подрабатываешь... — Виктор не смог произнести это слово и подобрал другое. — в трущобах?

— Если да, то что? — Кирин перестал улыбаться и холодно сверкнул глазами. — Нам были нужны деньги на лекарства — я их достал. Наши дети выжили и уже идут на поправку. Это главное.

— Папа, зачем? — Виктор в ужасе отшатнулся от отца. — Ты же... Я бы сам достал... заработал...

— Мальчик мой, ты и так почти не отдыхаешь. Я просто помогаю тебе так, как могу...

— Папа, опомнись! — Виктор схватил отца за плечи и встряхнул. — Что ты такое говоришь?! Ты и так очень много для нас сделал! Тебе незачем возвращаться в этот кошмар!

— Это было моё решение, — отвёл глаза Кирин.

— Не надо, папа! — Виктор со слезами повис на отце. — Тебе и так досталось! Что будет с нами, если ты однажды просто не вернёшься?! Ведь мальчики так любят тебя! И я тебя люблю! Не ходи туда больше, не надо! Я сам всё заработаю, только не ходи...

Кирин взглянул на детей, которые тоже смотрели на него, широко распахнув глаза. Рюк смотрел на дедушку, как будто не мог поверить в то, что услышал, а Ленни откровенно плакал.

— Деда... не надо... — шептал снова и снова "совёнок". — Пожалуйста... не надо...

Кирин затрясся и тяжело опустился на табурет. Мальчики прижались к деду, положив надкусанный шоколад на стол.

— Но ведь...

— Не надо, папа, — повторил Виктор. — Мы не хотим тебя потерять.

Кирин с болью в душе обнял своих детей.

— Хорошо... не буду... Больше я туда не пойду.

Виктор вытер слёзы и не заметил, как лихорадочно блеснули глаза отца.

За завтраком Виктор заметил, что Ленни снова еле жуёт, и встревожился. Недавно мальчики отметили свой день рождения — им исполнилось по двенадцать лет. Рюк, задувая свечки на именинном пироге, тогда придвинулся к брату и заметил, что запах Ленни вроде бы усилился. Значит, у маленького омеги скоро будет первая течка, понял Виктор. И вот пошли первые симптомы предтечного состояния — у мальчика пропал аппетит.

— Ленни, ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, пап, — вяло кивнул Ленни. За последние пару лет невзрачный "совёнок" начал выправляться и ощутимо похорошел.

— Тогда почему ты так плохо ешь? И вчера за ужином тоже...

— Просто не хочется.

— Так, Рюк, — повернулся Виктор к старшему сыну, — если Ленни вдруг станет нехорошо — срочно уводи его подальше от всех и присмотри, пока всё не пройдёт. И чтобы старшеклассники из альф и бет его не трогали. Ты меня понял? Никто.

— Течка? — посерел Рюк, инстинктивно придвигаясь к брату. Виктор хорошо знал этот жест — это означало, что их альфа готов защищать брата-омегу от всего подряд.

— Да, самая первая. И это очень важно. Сделаешь? — Рюк энергично закивал, обнимая дрожащего брата за плечи. — Вот и хорошо. Мы сейчас особенно нужны Ленни.

— А чем так страшна первая течка?

— Во время вспышек выделяется мало смазки, особенно в первый день. Омега только-только начинает созревать, готовясь к будущему рождению детей. Организм начинает перестраиваться, во время течки обостряется чувствительность, и это само по себе большое потрясение. А при этом ещё и запах усиливается, как ты сам почуял на вашем дне рождения. Тебе и другим альфам и бетам вашего возраста это ничего не сделает, но вот уже активно созревающие старшие могут попытаться... — Виктор сглотнул, и Рюк крепче обнял брата, поняв всё. Он уже не раз видел, как старшеклассники — альфы и беты — зажимают омег по углам и укромным местечкам. Многие омеги после этого плакали, прятались от всех, а некоторые потом исчезали из школы. — Понятно, что в первые полтора года беременность Ленни не грозит — организм дозревать будет долго — но вот попытка его... — Виктор снова осёкся. — В общем, это будет очень больно. А наш Ленни не такой сильный, как ты, и не сможет сопротивляться.

— Ленни не будет больно, потому что его никто не тронет, — уверенно заявил Рюк. — Я никого к нему не подпущу.

— Умница. — Виктор с улыбкой потрепал старшего сына по коротко остриженным волосам. Рюк рос быстрее брата и уже не только догнал своего родителя и дедушку, но и заметно перерос. Пока он казался слишком худым и нескладным, но было ясно, что он будет большим и мускулистым — настоящим альфой. Его широкое лицо уже теряло детские черты, становясь более резким, клыки, сменившись с молочных на постоянные, стали крупнее и длиннее. Ленни обещал остаться таким же невысоким, как и папа, щуплым, черты его лица были тоньше и мягче, чем у брата, а глаза больше. И всё же братья были очень похожи — как разные версии одного и того же человека. Виктор до сих не переставал любоваться своими детьми.

— Хорошо, пап.

Ленни всё сильнее дрожал от страха. После дня рождения он всё чаще ловил на себе жадные взгляды старшеклассников. Если бы не Рюк, то кто знает, что могло бы случиться... Юный альфа по-прежнему ревностно оберегал брата от всех, плюя на насмешки сородичей и бет.

После завтрака Виктор осмотрел младшего сына и заметил, что начала выделяться первая смазка — пока жидкая, как вода, по чуть-чуть. Дал Ленни пару тканевых подкладок, объяснил, как надо ими пользоваться, помог подложить первую, чтобы сильно не мешала, и проводил мальчиков до двери.

— Папа, мне страшно... — прошептал Ленни, крепко держась за руку брата.

— Ничего, всё будет хорошо. Ведь с тобой будет Рюк... А течки бывают всего три-четыре раза в год, можно и потерпеть. Я же как-то справляюсь...

— А у деды их больше нет?

— Да, уже нет. И так будет у всех нас. Потерпи, мой милый, ничего с этим не поделаешь. Так уж мы, омеги, устроены.

— А почему ты не хочешь ещё детей? Ты же ещё можешь, раз у тебя бывают течки...

— А зачем? У меня же уже есть вы. — Виктор поцеловал обоих мальчиков. — Всё, идите... и будьте осторожны.

Как только близнецы вышли за дверь, Виктор повернулся к отцу и строго посмотрел на него.

— Папа, никуда не уходи, пока мальчики не вернутся из школы. За Ленни надо будет присмотреть, позаботиться, ведь вечером или ночью будет новая вспышка. Рюк почти ничего не знает, и кроме тебя помочь будет некому. Ты меня понял?

— Конечно, как же иначе?! Я же прекрасно помню, как сидел рядом с тобой во время твоей первой течки... Ты мне не доверяешь? — возмутился Кирин.

— Доверяю. Просто напоминаю.

За прошедшие два года Кирин вроде бы успокоился и никуда надолго не исчезал, спиртным от него больше не пахло, но Виктор не был уверен на все сто процентов. Возможно, что отец просто тщательно скрывает свои походы в трущобы... Кирин и сейчас периодически метался в ночных кошмарах, а порой Виктор замечал, что отец как будто "подвисает", пялясь в одну точку и отвечая невпопад. На все вопросы он отвечал, что всё в порядке, но тревога за родителя не покидала. После того, как Кирин признался, чем он зарабатывал деньги на лекарства внукам, Виктор с него глаз не спускал, но ведь он не мог следить за отцом, пока работал на фабрике разнорабочим... Возвращаясь домой после тяжёлой смены, он всегда заставал Кирина дома занимающегося с детьми, и близнецы говорили, что дедушка бывает дома, когда они из школы приходят... Что же тогда с ним творится?

С каждым часом запах Ленни усиливался — Рюк это чуял отлично, как любой альфа. Он не раз видел, как мучается во время вспышек папа несмотря на помощь деда, и переживал за брата. Ни на уроках ни на перемене он не отпускал от себя Ленни дальше, чем на два шага. А ведь старшие уже активно начали дразниться...

— Что, братишка скоро потечёт?

— А сам его попочку попробовать не хочешь?

— Да чем он пробовать будет? У него же "перчик" ещё не встаёт!

— Мелюзга!

На все эти высказывания и насмешки Рюк только огрызался, но в драку, хоть и хотелось, не лез, зная, что тогда Ленни останется без защиты. Он только крепче сжимал ладошку брата.

— Рюк... а если они правы? Если ты, когда начнёшь созревать, захочешь?..

— Не захочу, — буркнул Рюк. — Папа как-то сказал, что такие, как мы, особенные. Что альфы обычно не хотят своих братьев-омег, если они рождаются вместе. А ещё папа сказал, что я, когда мы у папы в животе были, тебя от всех прятал. Значит, я никогда тебе больно не сделаю. И не захочу.

— Это хорошо.

— Ленни, мы же братья. Я всегда буду беречь тебя и защищать. Никто тебя не тронет, если ты сам этого не захочешь. Это я тебе обещаю.

— Спасибо, Рюк... — "Совёнок" прильнул к брату. — Ты самый лучший брат на свете...

— Ты тоже. Мы братья и всегда будем вместе.

До третьего урока всё было спокойно... относительно. Потом, уже на математике, Рюк заметил, что Ленни снова бьёт дрожь, но уже какая-то странная. Маленький омега начал скрипеть зубами, пригибаться к столешнице, ёрзать на стуле и стискивать кулачки, как будто сдерживаясь. От него пахло так, что учитель-бета, водя мелом по доске, то и дело заговаривался и косился в их сторону. Его ноздри подрагивали, вбирая аромат Ленни. Началось, понял Рюк.

— Сэр, можно нам выйти? — поднял он руку, заметив, что на них смотрят все.

— Да-да... идите... — пробормотал учитель и отвернулся.

Рюк торопливо сгрёб всё со стола, затолкал в рюкзачок, взял брата за руку и вывел из класса под тихий шепоток. Оказавшись за дверью в пустом коридоре Ленни перестал сдерживаться и застонал, оседая на пол — ноги уже не держали. Лицо омежки раскраснелось, начиная покрываться испариной, глаза лихорадочно блестели, дыхание участилось и стало хриплым. Надо было что-то делать, но что? Рюк так и не понял, как дедушка помогал папе во время течки, хотя пытался смотреть, но Кирин постоянно просил его выйти и не мешать. Сердце юного альфы разрывалось от страха. Как помочь Ленни? Не тащить же в медпункт — новый школьный врач был альфой...

— Рюк... — простонал Ленни. — Мне плохо...

— Сейчас... сейчас... — Рюк нацепил рюкзак на плечи, подхватил брата на руки и со всех своих длинных ног помчался в туалет. Ленни судорожно цеплялся за его рубашку, и Рюк почувствовал, какой он горячий. Да что такое?.. Забежав в туалет, Рюк опустил Ленни на пол, запер дверь на полный оборот и шпингалет, сел рядом и начал лихорадочно думать, что могло бы облегчить состояние Ленни. Тот уже сжимался, как от боли, трясся даже не мелкой дрожью... стонал всё громче. Его было жалко до слёз, но плакать себе Рюк очень жёстко запретил.

Пощупал лоб. Горячий. Значит, надо сделать холодный компресс, как делали папа и дедушка, когда они болели. Из чего?.. Рюк подумал, решительно оторвал у своей рубашки рукав, намочил его холодной водой из-под крана и положил Ленни на лоб.

Про течки Рюк знал очень мало — то немногое, что доводилось видеть собственными глазами и мельком слышать от старших. То, что утром рассказал папа, было интересно, но не давало подсказки, как облегчить страдания Ленни. Рюк знал, что течки у омег — это нормально, знал, что при этом выделяется смазка, знал, что течка состоит из так называемых вспышек, когда омегам отчего-то становится очень плохо, чем и могут воспользоваться альфы и беты, чтобы сделать своё чёрное дело... Знал, что именно во время течек у омег зачинаются дети. Пережидание вспышек часто называли словом "переломаться". Ленни надо было как-то переломаться, чтобы потом можно было отвести его домой и вверить заботам дедушки, который точно знает, что надо делать. Но что можно сделать сейчас? Когда они болели и дедушка уходил и долго не возвращался, то папа как-то справлялся сам, ворочаясь в постели полностью раздетым, потом, когда всё заканчивалось, медленно вставал, набрасывал на себя халат и, отдышавшись, брёл в душ, после которого долго отдыхал. Если вспышка приходилась на выходной — а он всегда пытался договориться на отгулы, чтобы переломаться спокойно дома — то Рюк или Ленни всё чаще старались далеко не уходить, чтобы принести папе воды попить или поправить одеяло... Что же надо делать? Не бежать же искать учителя-омегу, чтобы подсказал — он обещал не бросать Ленни одного...