Согласно современным Шепарду данным, первые постройки на астероиде действительно возникли в период, который многие современные профильные исследователи были склонны определять как "закатный" для империи протеан. Зато было точно известно, что тысячи лет спустя "Омега" столкнулась с другим астероидом, расколовшим гигантское вместилище нулевого элемента. Именно это столкновение сделало возможной лёгкую добычу полезных ископаемых из недр ранее неприступной "Омеги". Хроники и другие документы не сохранили никакой информации о том, кто именно, какая раса обнаружила "Омегу" после того, как протеане загадочным образом "исчезли". Точнее, информации в виде предположений, в разной степени аргументированных, хватало, но единой доказательной точки зрения так и не было сформировано. Ясно, что промышленники не могли "зевнуть" такой источник нулевого элемента, внезапно ставший сверхдоступным.

Окружённая обломками второй "полусферы", половинка "Омеги" попала под прицельную промышленную разработку. Вскоре планетоид-астероид стал практически полым. Остановить маховик разработки оказалось невозможно — и "Омега" из места добычи нулевого элемента и прочих тяжёлых металлов превратилась в место для поселения разумных, которых по самым разным причинам не хотели видеть и принимать в более развитых и считавшихся более цивилизованными районах исследованной части галактики. Так "Омега" стала уже не разрабатываться, а застраиваться. Долгое время корпорации и отдельные частные предприниматели соседствовали, утратив приоритет, преимущества и численное большинство, с преступниками всех мастей.

Место под застройку на поверхности астероида скоро закончилось и продолжавшие возводиться строения стали вытягиваться уже не вширь, а в высоту, создавая знаменитый ныне силуэт "Омеги", очень похожий на земную медузу. Излишне было уточнять, что значительную часть корпоратов, частных предпринимателей и асоциальных элементов составляли с недавних пор люди. Но и Старые расы изрядно отметились на этом астероиде: полезные ископаемые, извлечённые из недр "Омеги" были переработаны на давальческой — и не только на давальческой — основе в ресурсы. А те — послужили основой для строительства сооружений, покрывающих ныне практически каждый дюйм свободной поверхности астероида.

Станция застраивалась бессистемно. И ныне, как знала я, далеко не всякий разумный считает вид "Омеги" оригинальным и изящным. Теперешняя "Омега" вынуждена защищать себя и своих обитателей от космического мусора мощными генераторами поля эффекта массы. Но и это не спасает от проблем и сложностей: навигация для космических кораблей — как крупных, так и мелких — в районе Станции очень затруднена. Пилоты, в совершенстве освоившие полёты в районе "Омеги", не зря считаются мастерами своего дела.

Пояснив некоторые моменты древней истории "Омеги" Сташинскому, весьма заинтересовавшемуся новейшей информацией и даже её непривычной трактовкой, Явик, уловив момент, когда Сташинский открыл экран своего инструментрона, чтобы ознакомиться с пришедшими по почте файлами, обратился ко мне. Я уже привыкла, что протеанин может чётко адресовать свои мыслеобразы, но то, что сказал партнёр сейчас, меня заинтересовало:

— Джон. Предполагаю, что Лиара — будет работать на Теруме. Есть у меня такое... предположение, — сверкнула в сознании капитана искорка мыслеобраза, присланного Явиком. — Потому я ничего не буду говорить Сташинскому о Теруме. Как всегда, если хочешь уточнить — встретимся и переговорим на фрегате.

Да Лиара должна быть на Теруме. Надо будет её вытаскивать от туда. Вот только когда она попадется в ловушку протеанского поля? А может, вообще не попадется. Сарен то с нами на корабле. А больше молодая азари никому не нужна.

Пока Сташинский писал на виртуальной клавиатуре ответы на пришедшие по линиям связи документы и запросы, старпом успел обдумать создавшуюся ситуацию. Явик не торопил партнёра, смотрел в окно, где изредка проступали редкие бледные огни посёлков и чёткие огни аэронавигационных систем безопасности.

Приняв решение, я только едва заметно кивнула и протеанин, подождав, пока профессор свернёт экран своего инструментрона, прислал своим собеседникам новую порцию мыслеобразов:

— В Галактике много миров и много планет, которые и в наше время остались неосвоенными или не были заселены. Мы также считали их непригодными для освоения или для заселения, также руководствовались при этом весьма шаткими критериями, которые тоже были склонны менять, — сказал Явик. — Одним из таких миров стала Тунтау. Сегодня, как я посмотрел в нынешних лоциях, она описывается примерно так же, как и во времена существования Протеанской Империи: огромная планета земного типа, которая имеет низкую плотность и обладает толстым атмосферным слоем, состоящим из метана и гелия. Климат, благодаря, а может быть — и вопреки удалённости от светила — звезды Феникс, на Тунтау отличается, что примечательно, умеренностью. Потому мне странно было читать, что планета необитаема. Наверное, это какая-то точка зрения ваших местных чиновников, в моё время этот мир был отмечен, — Явик помедлил, потом прислал новый мыслеобраз, отлично проиллюстрировавший сказанное им далее, — строительством форпоста. Нашей классической пирамиды. Её появление на планете означало, что эта планета является перспективной. И мы не считали её необитаемой. Потому что такой мир в принципе не может быть не заселён разумными органиками. Да, там нет водоёмов. Точнее — нет на поверхности, ведь как-то надо поддерживать умеренность климата на такой громадной планете, — эмоционально заметил протеанин, — а я... читаю в ваших лоциях, что она используется только как место для разрядки двигателей космических кораблей. Это... смешно... Но, может быть, дело в том, что человечество сравнительно поздно вышло в большой космос, а Старые Расы не захотели... быстро развиваться. Или — не смогли.

Явик не стал как-то обозначать окончание рассказа об этой планете, просто прислал пакет новых мыслеобразов:

— Фел Прайм. Системы Терминуса, если следовать принятой сейчас в галактике картографии. — Явик не спешил с присылкой нового комплекта мыслеобразов. — Человеческая колония, где производятся фармацевтические препараты для Альянса Систем, — протеанин помедлил. — В моё время такие планеты... защищались чуть менее серьёзно, чем главные военные космические базы... А у вас на планете, насколько я понял только одна колония и та слабо защищённая и слабооборудованная, — протеанин посмотрел на Сташинского. — Да, Тимур Лаврович, я помню об инциденте на Фел-Прайме, читал, знаю. Массивные биолюминесцентные грибы, которые фактически и являются основным фармацевтическим сырьём планеты и единственная пушка. Которая так и не смогла спасти планету от нашествия Коллекционеров, — протеанин смотрел на Сташинского и тот успокаивался: Явик переслал ему серию мыслеобразов. Дал учёному понять, что знает о многих деталях происшедшего. — И это — фармацевтическая компания, которая снабжает Альянс?! Так не защитить одну из ключевых планет! Не понимаю! Да, я помню, что у вас — и не только у людей — есть обычный комплект отговорок, где на первом месте — недостаточность финансирования. Не залезая в обсуждение внутренних дел колонии и планеты, скажу так: на этой планете тоже есть развалины. Там был посёлок, где жили несколько десятков протеан, занятых обслуживанием межзвёздного коммуникационного устройства. Да, Тимур Лаврович, того самого, которое кое-как работает и поныне. Был, честно скажу, удивлён, когда прочёл об этом в материалах, выложенных в открытом доступе в вашем Экстранете, но одновременно, как вы сами понимаете, был горд, потому что проработать столько времени это устройство, наверное, технически не могло. А ведь проработало. — Явик не стал улыбаться, помня о том, что многие земляне весьма нервно реагируют на его оскал. — И я знаю, что это устройство уже несколько месяцев как активно не изучается. Так, изредка, от случая к случаю. Но писать, что защита Фел-Прайма является для Альянса Систем приоритетной задачей... И так бездарно пропустить атаку Коллекционеров... У нас за такое снимали с должностей всю цепочку чиновников, которых сразу умерщвляли, — напрягшиеся пальцы протеанина продемонстрировали Сташинскому, что протеанин своими мыслеобразами намеренно не стал показывать ему, учёному-археологу, как именно умерщвляли не справившихся со своими обязанностями чиновников. — И я ещё не говорю о наёмниках одной из группировок, о бездарности солдат и офицеров элитного спецназа, не сумевших спасти похищенных колонистов. — Явик коротко взмахнул лапой, показывая, что возмущён, разозлён, но пока держит себя в руках, потом прислал собеседникам новую порцию мыслеобразов. — Межзвёздный коммуникатор — наша технология. Альянс мог бы резко поднять уровень своих разработок и технологий, если бы немного больше внимания уделил этому прибору. А в результате — не смог защитить даже колонистов! О какой готовности к противостоянию можно говорить?! Я думал, что те, кто придёт в Галактику после нас... Будут немного разумнее. Оказалось — нет. И, чтобы завершить с этой планетой, отмечу, друзья, что этот коммуникатор — довольно старая протеанская разработка. На существующей у вас уже сейчас научной, технологической и производственной базе вы вполне могли бы её повторить, приспособив к своим нуждам. А то ведь... с межзвёздной связью у вас до сих пор — значительные проблемы. Буи возле ретрансляторов — хорошо, но... они не всегда способны устоять перед внешними факторами.

Явик прислал новую порцию мыслеобразов, посвящённую теперь другой планете. Шепард с изумлением узнал в картинах Ферос, который сейчас почти единственный позиционировался большинством исследователей, как разрушенная планета-город, созданная протеанами.

— Да, Джон, — в сознание Шепарда пришёл персональный мыслеобраз. — Это действительно наша большая протеанская колония. А сейчас это, насколько я сумел и успел узнать — пустынная и, по большей части, необитаемая планета. Только совсем недавно по галактическим хронологическим меркам, конечно, ваша земная корпорация "Экзо-Гени" решила основать на Феросе экспериментальную колонию, чтобы исследовать, как написано в официальном пресс-релизе, протеанские руины. Они действительно занимают две трети поверхности планеты. Покинутой нами планеты. С неё мы отступили. Наверное, только потому, что оттуда успели отступить все протеане, Жнецы не стали разрушать планету. — Явик прислал собеседникам новые мыслеобразы и Сташинский встрепенулся, а Шепард, просмотрев "картины", предположил, что часть изображений взята протеанином из его "кристалла памяти". — Да, эти картины... долгое время поднимали наш боевой дух. Мы верили, что если даже не будет нас, то потомки придут на Ферос и смогут успеть воспользоваться его богатствами. И снова... опоздание. Изменился климат планеты — в наше время там было намного... прохладнее. В итоге — атмосфера загрязнена пылью, здания и постройки — разрушаются. Мы, нынешние, рискуем снова не успеть... Может быть, хорошо, что там до сих пор нет многочисленных колонистов, но... теперь Жнецы будут умнее и жёстче. Вряд ли они сейчас обойдутся без орбитальных бомбардировок Фероса. Просто так, в отместку, подчищая хвосты, — мыслеобразы, присланные протеанином, просто пыхали возмущением и... сожалением. — Да, Джейн, мне искренне жаль, что и Старые Расы, и вы, люди, в очередной раз — не успели. Как и мы не успели и не смогли. А точнее — не сумели воспользоваться всем наследием инусаннонцев. Мне известно, что первопроходцы колонии поселились в нескольких наиболее хорошо, по их мнению, сохранившихся небоскрёбах и сумели частично запустить в работу уцелевшие водопроводные протеанские системы и гидропонные сады на крышах. Но всё равно — сделано очень и очень мало. Здесь трудно увидеть положительное и приятное. А вот увидеть опоздание — очень легко. И... горько. — Явик наклонил голову, прикрыл глаза. Шепард чувствовал, что рассказ о планетах Галактики, на которых и поныне сохранились самые разнообразные следы присутствия протеан, даётся его партнёру с трудом: воин древней расы часто заставлял себя продолжать только усилием воли. В том числе и, наверное, потому, что если он смолчит на этот раз — потери будут огромны, а победа над Жнецами станет... невозможной или невероятно затратной. Пирровой.

Протеанин несколько минут не присылал собеседникам новых комплектов мыслеобразов. Я и Сташинский ждали, когда он справится с чувствами и эмоциями. Планета — мегаполис... Это было невероятно грандиозное инженерное решение. Оказавшееся, к тому же, очень стойким к разрушающему влиянию времени. Там, на Феросе, как понимала я и догадывался Сташинский, жило очень много протеан. Целая планета — город. Там были миллионы протеан. Какой же огромный космофлот надо было иметь, чтобы вывезти всё население этой планеты в самые разные уголки Галактики?

Сташинский впервые зримо представил себе огромный протеанский флот, уходивший от Фероса... в никуда? Ведь Жнецы, насколько понял профессор, тогда уже хозяйничали в галактике. И многие корабли просто не добрались до предполагаемых для высадки спасённых феросцев планет или космостанций... Если уж протеане при всей их мощи не смогли победить... то, может быть, уже чудом можно считать то, что они хотя бы выжили. Хотя бы один выжил — уже хорошо.

Но даже если протеане живут долго, то это значит, что... с уходом из жизни Явика прервётся окончательно не только жизнь расы, но и надежда на её возрождение. И он, протеанин Явик, пытается прожить свою жизнь, отчаянно защищая что-то своё. Те же две протеанские базы. Первую и вторую. Он их защищает, потому что они важны для него. Он их — защищает, потому что считает их... своей собственностью? Последним приветом из погибшего родного мира, даже если этот мир — гигантская галактическая империя?

А взамен... взамен он дарит им, обитателям нынешней Галактики всё богатство иден-праймовских недр, в которых действительно ещё немало скрыто протеанских артефактов разного вида, рода и размера. Он всё это отдаёт, оставляя себе только эти две базы. И просит всего ничего: оставить их, эти две базы в покое. Он нервничает, волнуется, он понимает, что как воин, причём — воин профессиональный, в будущей войне он может просто погибнуть. Не выжить. Уйти в небытие. И сейчас он пытается сделать всё, чтобы спасти, что только можно, из артефактов своей расы, последним представителем которой он является.

Он говорит о других планетах, он говорит открыто, откровенно, он показывает ранее неизвестные учёным и специалистам нынешних рас картины из "прошлой жизни", за которые многие академики и профессора сделали бы очень многое. Он понимает, что это — остатки, последние следы гигантской густонаселённой в прошлом протеанской империи, межзвёздной империи. Остатки, которые, скорее всего, не сохранятся в будущей войне, в будущем, очень уже хронологически близком столкновении со Жнецами. Эти следы сгорят, растворятся, исчезнут в огне будущей войны. Он, протеанин, прав. Потому прав, что имеет право судить нынешние расы и нынешние поколения разумных органиков. За лень, за равнодушие, за отсутствие желания и стремления достигать, трудиться, творить.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓