Черная ярость захлестнула Герана непреодолимой волной. Он прыгнул вслед за клириком с убийственным взглядом, но демон, державший Гармаха Григора, презрительно отшвырнул серолицего Гармаха, отшвырнув его в сторону, как сломанную игрушку, врезавшуюся в Герана сбоку. Геран ощутил режущие когти и жгучее прикосновение жалящих щупалец и ответил собственным яростным взрывом. Слишком близко, чтобы использовать острие или лезвие, он схватил горсть усиков бороды в левую руку, не обращая внимания на кислотную слизь, обжигающую его кулак, и рывком швырнул лицо демона в свое с трудом вбитое правое колено. Острые, как иглы, клыки пронзили его ногу, но еще больше треснуло и раскололось от удара. Он ударил розовидным навершием своего палаша по макушке демона с силой, достаточной, чтобы сломать кость, а затем обрушил на него второй, третий, четвертый удары, пока череп существа не сломался и оно не исчезло в отрыжке черного дыма.

Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как последний из убийц наносит удар Каре в спину, пока она сражалась с другим демоном в комнате. Но один из раненых слуг в комнате — невысокий, худощавый Достин Хиллнор, камергер гармаха, — схватил тяжелый деревянный стул и метнул его в наемника позади Кары. Удар повалил наемника на землю, а мгновение спустя Кара прикончила своего адского противника размашистым ударом, снесшим большую часть его отвратительного лица.

Жрица в черных мантиях отступила к дверному проему, видя, как вызванные ею демоны и наемные убийцы теряют позиции. Она снова посмотрела на Герана.

— Привет из Халбурга, — прорычала она. Затем она метнулась по коридору, исчезнув из виду.

Все еще охваченный темной яростью, Геран бросился за ней, а Кара, Хиллнор и другие слуги обратились против последнего из наемных клинков. Она побежала к лестнице, опередив его на дюжину шагов. В отчаянии он перехватил меч и швырнул его вперед. Умением или случайностью вращающееся лезвие попало клирику в икры. Бросок был слишком неловким, чтобы причинить ей какую-либо реальную травму, но она споткнулась и упала на четвереньки, ее кинжал с грохотом ударился о плиты перед ней. Она начала подниматься на ноги, но Геран набросился на нее на бешеной скорости. Его инерция отнесла их к перилам, выходившим на парадную лестницу поместья.

— Отпусти! — прошипела ему священник. Она размахивала своим священным символом, амулетом, украшенным серебряным черепом, пока Геран изо всех сил пытался удержать символ на расстоянии и подчинить ее. Он развернул ее, описав полукруг, ударив ее о перила из ласпарового дерева, и перила не выдержали. Она попыталась удержать равновесие, прежде чем свалиться с края на твердые плиты в шести метрах ниже. Геран поймал себя на мгновение, прежде чем последовал за ней за борт.

Он обнаружил, что стоит у сломанного перила, глядя вниз на жрицу, скорчившуюся на полу под ним, ее священный символ застрял в его пальцах. Он уже видел рисунок с серебряным черепом.

— Цирик, — выплюнул он. У бога лжи и раздора были последователи среди иностранных банд, наводнивших Халбург. На самом деле, вероятно, сам Валдарсель послал жрицу и ее адских слуг против Хармаха Григора.

Его темная ярость испарилась, когда он вспомнил своего дядю.

— Хармах! — сказал он. Он повернулся и поспешил обратно в комнату Григора.

Кара опустилась на колени возле Гармаха, прижимая к его груди пропитанную кровью простыню в качестве импровизированной повязки. Лицо Григора было серым, а в уголке рта выступила кровь. Он дышал маленькими влажными вздохами. Слезы текли по щекам Кары.

— Останься с нами, дядя! — тихо умоляла она. — Мы найдем целителя, лечебное зелье. Ваше время еще не пришло!

— Кара, мое... милое дитя... Боюсь, ты ошибаешься, — слабым голосом сказал Григор. Он посмотрел на двух младших Халмастеров и каким-то образом нашел для них легкую улыбку.

— Теперь... вам с Гераном... нужно продолжать.

— Не говори таких вещей!

Кара заплакала.

Геран встал на колени с другой стороны от Григора и встретился взглядом с Карой. Он медленно покачал головой. Он видел достаточно боев, чтобы знать смертельную рану, и она тоже. Он склонил голову и потянулся, чтобы схватить руку Григора своей.

— Выскажи свое мнение, — мягко сказал он. — Мы слушаем.

— Геран, мой мальчик... я рад... ты вернулся из странствий.

Григор посмотрел на них обоих, задыхаясь, чтобы говорить больше.

— Ты... и Кара... должны решить, кто будет... хармах после меня... если ты когда-нибудь вернешь Халбург.

— Мы не успокоимся, пока не исправим ситуацию, дядя, — ответил он. он пообещал ему, что Халмастеры вернутся в Халбург.

Григор кивнул и надолго замолчал. Его дыхание стало более поверхностным. Геран сморгнул слезы с глаз и стал ждать неизбежного. Кара тихонько плакала, держа другую руку Григора. Потом, когда Геран начал было думать, что он больше не будет шевелиться, гармах слабо кашлянул и сказал:

— Подойди ближе, Геран.

Геран низко склонился над лицом гармаха, подставив ухо ко рту дяди.

— Король в Меди ждет... — прошептал Григор. — Есть... клятва... которую нужно хранить... в склепе Ривана...

Он вздохнул долгим мягким звуком, уходящим в пустоту.

— Он ушел, — тихо сказала Кара. Она на мгновение склонила голову, вытирая слезы со щек тыльной стороной ладони.

— Я знаю.

В оцепенении Геран встал. Он больше не слышал сражений в старом поместье, только крики раненых, беспорядочные приказы и отчеты солдат Халмастера, ищущих новых нападавших, и пронзительные вопли внезапного горя, когда живые нашли кого-то дорогого им среди мертвых.

— Пойдем, Кара. Нам лучше убедиться, что Натали и Кирр в безопасности, и твоя мать тоже. Мастер Хиллнор пока может присмотреть за ним.

Кара кивнула и поднялась на ноги. Ее лицо было как железо, когда она снова подняла свой меч.

— Кто это сделал, Геран?

Он показал ей священный символ, который вырвал у цирикиста.

— Жрица мертва, — сказал он ей. — Но я думаю, мы знаем, кто ее на это подтолкнул.

ТРИ

6 Молота, год Глубоководного Дрейфа (1480 DR)

Холодный туман окутывал Долину Винтерспира, когда Мирия Эрстенвольд вела повозку на север по Дороге Долины. Полдень уже миновал, но туман все еще держался, и Мирия решила, что, скорее всего, он продержится весь день. Она всю жизнь прожила в Хулбурге и хорошо знала его зимы, но это не означало, что они ей очень нравились. Снег, туман, ветер, дождь... Сегодня был туман, липкий и мрачный, настолько плотный, что она не могла разглядеть ни высокие скалистые холмы, окаймляющие долину Хулбурга, ни крыши и стены города в полумиле позади нее. С легким вздохом она натянула одеяло поплотнее на плечо и улучила момент, чтобы поплотнее укутать им и Селшу. Ее дочь посмотрела на нее с небольшой улыбкой и прижалась ближе к боку Мирии.

— Мама, как долго мне придется оставаться с Найни и тетей Элизой? — спросила Селша. Девятилетняя, маленькая, как ивовый прутик, с черными волосами и веснушчатым носом матери, Селша обладала упрямой независимой чертой, которую Мирия могла приписать только отцу девочки — дворянину из Флана, которого Селша никогда не видела и никогда не увидит. При других обстоятельствах Селша могла бы часами спорить о том, что ей придется отправиться в деревню. То, что она без споров согласилась с решением Мирьи, говорило о том, что Селша тоже была обеспокоена.

Она мудрее своих лет, с нежностью подумала Мирия. Она решила не строить из себя храбреца перед девушкой: Селша все поймет.

— Я не знаю, дорогая, — ответила она. — Так или иначе, у меня такое чувство, что все решится в течение пары месяцев. К празднику Гринграсса мы будем знать больше о том, что Марстел и его волшебник задумали для Хулбурга. Но до тех пор, я думаю, тебе будет безопаснее с Трестерфинами. Они будут заботиться о тебе так же хорошо, как и я, а я буду навещать тебя каждые несколько дней, обещаю.

— А Хармах Григор когда-нибудь вернется? А Геран?

— Надеюсь, что да, моя дорогая. Без них Хулбург уже не тот. — Мирия щелкнула поводьями, поворачивая лошадь, влекущую повозку на широкую полосу, уходящую на запад, к дальнему краю долины. Здесь Уинтерспир текла быстро, холодно и тяжело под крутыми западными холмами, ведущими к Хайфеллам; старая ферма, окруженная яблоневыми садами и обнесенными стенами пастбищами, прижималась к излучине реки. Ферма Трестерфинов находилась всего в паре миль от самого Хулбурга, но Мирия надеялась, что этого достаточно, чтобы лжегармах и его волшебник с серебряными руками не обратили на нее внимания. Она сомневалась, что Рованн забудет о ней — эльф-маг был далеко не глуп, — но во время их короткого общения перед рейдом Черной Луны у нее сложилось впечатление, что его злость была прагматичной, а не злобной. Он был не из тех, кто тратит время на мелкие пакости. С другой стороны, священник Вальдарсел и последовавший за ним сброд не были столь отстраненными. Она видела достаточно соседей, избитых и ограбленных хвостатыми и холуями, чтобы понять обратное.

— Селша, я хочу сказать тебе еще кое-что, — сказала Мирия, когда они въехали во двор Трестерфина. — Надеюсь, до этого не дойдет, но если все будет продолжаться в том же духе, нам, возможно, придется уехать.

— Уехать из Хулбурга? — Селша села прямо и устремила свой яркий взгляд на Мирию.

— Да. У нас есть немного монет, возможно, их хватит, чтобы начать жизнь в Тентии или Флане. Будет трудно, но это лучше, чем оставаться здесь, если дела пойдут плохо этой весной.

— Я не хочу этого, — сказала Селша.

— Я тоже, но, возможно, нам все равно придется. — Она улыбнулась и убрала волосы с глаз Сельши. — Не волнуйся об этом сейчас. Этот день еще не настал, и может никогда не наступить. Я просто хотела, чтобы ты знала на всякий случай.

Дверь в дом открылась, и Трестерфины — Беркель, Элиза и их дочь Ниамена — вышли поприветствовать их. Трестерфины и Эрстенвольды были старыми жителями Хулбурга, но эти две семьи были не просто соседями. Буркель и Элиза были самыми близкими родителями для Мирии, так как ее родные ушли из жизни, а Ниамена была обещана ее брату Джараду до того, как он погиб в Хайфелсе.

— Добро пожаловать, Мирия, — сказал Буркель. — Добро пожаловать, Селша. Мы рады тебя видеть. — Это был сутулый, седовласый мужчина с короткой, похожей на лопату бородой у подбородка. До переворота Марстела он входил в Совет Гармаха, но никогда не был удобен в качестве советника Гармаха.

— Хорошо встретили, да Буркель, — ответила Мирия. Она затормозила повозку, спустилась вниз и помогла Селше сойти на землю.

Селша подбежала к Ниамене и обняла ее.

— Нини! — кричала она.

— Селша! — Ниамене опустилась на колени и тепло обняла Селшу. Красивая молодая женщина двадцати четырех лет, она хорошо узнала Селшу в то время, когда та была обручена с Джарадом. Селша смотрела на нее как на старшую сестру, что очень радовало Ниамин. — Надеюсь, тебе понравится жить у нас какое-то время.

— Выходите из этой сырости, вы обе, — сказала Элиза. Пока Буркель доставал из повозки сундук с одеждой Селши, его жена проводила Эрстенвольдов в дом. В доме было тепло и уютно, в очаге горел веселый огонь, а из котелка над ним поднимался запах вкусного тушеного мяса. Вскоре они наслаждались горячим полуденным ужином из тушеной баранины и грубого хлеба — редкое угощение для Мирии и Селши: Эрстенвольд никогда не готовила для себя и Селши в середине дня, поэтому они обычно обходились сыром и копченой рыбой.

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓