Богомолы увидели наши сомнения. Одна из богомолов потыкала пальцем в дощечку, которую держала в руке, и на стене комнаты загорелось светящееся изображение. Там стояла богомол, тоже в доспехах, оставлявших открытыми не только вырост и руки, но и ноги ниже колен. Рядом с ней стояла дркнз без каких-либо доспехов или экранов, только с поясной сумкой необычного фасона, со множеством кармашков, и держала богомола за руку. Рядом с ними сидело еще одно существо, четвероногое и однорукое. Как и богомолы, оно было длиннотелое, без брюшка и имело вырост с глазами, ушами и ртом. Но оно было все покрыто шерстью, кроме руки, и уши у него по форме были похожи на наши.

Это был не рисунок, это явно был снимок, зернистый и со странной цветопередачей, но несомненно снятый с реальной сцены на открытом воздухе. На заднем плане были какие-то инопланетные растения, некоторые с желтой листвой, как наши, некоторые с зеленой, и что-то похожее на угол здания.

Мои сердца чуть не выпрыгнули из живота. Среди картинок, которые богомолы пытались рисовать на поверхности с орбиты, было что-то похожее на титульную страницу бортового журнала Звездного дракона. Но это порождало больше вопросов, чем ответов. Если они захватили или спасли наш корабль, то почему они так долго нас искали? И почему так мало о нас знают, что даже не могут нормально поговорить с орбиты? Зачем пытаются общаться этим странным фонарем?

Если снимок не был подделкой, получалось, что кто-то из экипажа выжил. Но... Я присмотрелась к снимку. Дркнз не была никем из взрослых членов экипажа, я их всех помнила в лицо. И по возрасту... да, она была подростком, почти ребенком. Получалось, что погибли все взрослые, но они смогли спасти кого-то из детей??? Даже это было бы необыкновенно хорошей новостью. Слишком хорошей, чтобы быть правдой. И это отвечало на многие из очевидных вопросов.

Доктор, похоже, прокрутила в голове почти те же рассуждения, что и я.

— Это что, дочь... как там звали вашего навигатора?

— Тв!ра, — рефлекторно ответила я.

Я сначала даже хотела обидеться, что доктор так плохо изучила историю вопроса, но потом сообразила, сколько информации ей пришлось выслушать за полдня лихорадочной подготовки к вылету. А потом ее запуляли в космос даже без тренировки на симуляторе. Так что ее подготовка была выше всяких разумных ожиданий.

— Мне кажется, мы можем снять экраны, — продолжила я. Если бы они хотели нас убить, у них было множество прекрасных возможностей. А они, скорее всего, знают, какой состав воздуха для нас безопасен.

— Давайте на мне сначала попробуем, — сказала доктор.

— Мне кажется, это моя обязанность, — сказала я.

— Я не смогу вернуть нас и корабль на Двз.

Это звучало разумно. Честно говоря, у меня мелькнула мысль попробовать на советнике, но я решила не вгонять ее в еще более глубокую панику. Не говоря уже о том, что она могла бы мне это припомнить потом, на Двз или даже здесь, если немного пришла бы в себя.

— Хорошо. Давайте я помогу выровнять давление. Лучше откройте ноздри и дыхала пошире.

Я прикоснулась к амулету ее экрана. Процедура представляла некоторую опасность. При снижении давления падала и концентрация флогистона. Но, по моей прикидке, воздух все время оставался в границах пригодного для дыхания, а после выравнивания давления она быстро вдохнула бы более насыщенный флогистоном инопланетный.

Богомолы наблюдали за нашими переговорами и манипуляциями. Мускулы на их лицах двигались, но я, разумеется, ничего не могла понять в их мимике. Наконец, экран доктора исчез. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов всем брюшком, а потом вытянула вперед обе руки с поднятыми большими пальцами. Богомолы тоже подняли большие пальцы.

Я тоже выключила экран. Отчеты экспедиции на Тчун говорили, что некоторые дркнз впадали в шок от инопланетных запахов. Оказалось, что богомолы, как и мы, старались поддерживать в кораблях атмосферу, по возможности лишенную сильных запахов, хотя они не так сильно зависимы от обоняния. Но я все-таки испытала легкую дезориентацию.

Одна из богомолов что-то сказала. Ее ноздри оставались неподвижными, она говорила ртом. Я впервые услышала их голоса, низкие и протяжные, похожие на вой летучих выхухолей. Казалось, их язык состоит из одних гласных. Но я заметила, что, произнося некоторые звуки, они полностью смыкают губы.

Наконец-то пришло время доктору Ркнз проявить свои способности. Она притащила с собой довольно много материалов: детские пергаменты с картинками, несколько разных табличек, восковых и магических, записывающие амулеты, портативный вычислитель... У богомолов тоже была табличка, похожая на нашу магическую, она не могла наводить видения, но умела выводить изображения на стену. Честно говоря, я не могу воспроизвести последовательность ее действий, но уже через пять минут я услышала, как богомол вполне отчетливо говорит: "Вы есть дыркынз. Мы есть хуманз."

Они с доктором несколько раз повторяли эту фразу на разные лады, пока доктор не развела ушами и, одновременно, чтобы ее поняли богомолы, руками.

— Похоже, ставить им произношение безнадежно, — сказала она мне. — Они не могут произнести две согласные подряд, не вставив между ними ы. И щелкающие звуки они могут произносить только отдельно, не в составе слов.

— Я думаю, это не самая главная наша проблема, — сказала я.

— А остальное совсем не проблема. Я подозреваю, что они уже устанавливали контакты с инопланетянами. Они как-то даже слишком хорошо понимают, что делают.

ЦУП давно уже требовал от меня отчета. Я подумала, что процесс идет, и богомолы уже выучили три наших слова. Незнакомый тон мысли, по интонации кто-то из политиков, стал требовать позвать к телепату советника.

Советник к этому моменту уже немного расслабилась. Но когда она услышала эту мысль, ее зрачки снова стали шире глаз. Впрочем, похоже, она что-то еще соображала, потому что смогла почти связно подумать:

— Ваше превосходительство, я слежу за обстановкой.

Превосходительство, впрочем, этим ответом не удовлетворилась:

— Я правильно понимаю, что они захватили Звездного дракона?

— Мы еще до этого не дошли, — подумала я, — но у них есть по крайней мере одна живая дркнз. И они это не скрывают.

— Нам нужны ответы, — подумала превосходительство.

— А нам нужно время, — подключилась к беседе доктор. — Я же просила команду минимум из пяти специалистов. И этих тут только двое.

— Мы дали вам что могли.

— И я делаю что могу. В этих обстоятельствах.

— Сколько вам нужно времени?

— Не знаю. Мы только научились различать глаголы и существительные.

Я начала впадать в панику. Не до такой степени, как советник, но...

Потеря "Звездного дракона" была огромным ударом по нашей программе. Найти нового навигатора за все эти годы так и не удалось. Политики требовали отчета, куда уходят деньги. Даже расходы на консервацию "Звездной рыбы-кита" казались им чрезмерными. Другие политики уже прямо спрашивали, зачем нам вообще эти ваши звезды, на Двз своих проблем хватает.

Прилет богомолов давал хороший ответ политикам второго типа. Если мы не будем осваивать звезды, со звезд прилетят осваивать нас. Уже, собственно, прилетели.

Теперь необходимость звездной программы была очевидна. Но как раз это давало если не возможность, то, по крайней мере, мотив политикам, которые хотели бы ей поруководить. А когда политики берутся чем-то руководить как говорит наша командир, это сливай свет и туши воду.

Доктор Ркнз неплохо для гражданской держалась в полете и хорошо взялась за свое дело с инопланетянами. Но, похоже, с политиками она разговаривать не умела совсем. Именно для этого в команде и был нужен кто-то из политиков. Но советник, мало того, что не воспринимала себя частью нашей команды, но и вообще отключилась.

— Ваше превосходительство, это капитан !тзт, — подумала я. — Поймите нас правильно, мы делаем работу, которую никто никогда на нашей планете не делал. Мы понимаем вашу озабоченность, но мы очень ограничены в ресурсах. Может быть, вы попробуете ускорить подготовку второго корабля и пришлете видеотранслятор? Тогда мы смогли бы подключить специалистов на Двз.

Командир говорила мне, что самый надежный способ заставить политика от тебя отвязаться — это попросить у нее что-нибудь. Неважно даже, что конкретно. Мне этот совет казался странным, но сейчас он, похоже, сработал.

Доктор продолжила переговоры. Они жестикулировали, что-то рисовали на дощечках, а у богомолов еще был какой-то специальный белый тонкий материал, который они тоже использовали для рисования. У меня сложилось впечатление, что вместо обучения богомолов нашему языку или изучения ихнего, доктор с ними вырабатывает какой-то жаргон, даже отдаленно не напоминающий по звучанию ни один из языков — но, по крайней мере, и доктор, и богомолы произносили фразы на этом жаргоне более-менее похоже. Оценить прогресс можно было по тому, как часто — а это происходило все чаще и чаще — они показывали друг другу руки с большими пальцами.

Потом доктор снова повернулась ко мне.

— По-моему, им нужен натуромант.

— Я не натуромант, — быстро сказала я, но потом спохватилась. — А чего именно им надо?

— Они говорят, что воздух состоит из каких-то маленьких шариков. И требуют, чтобы я им сказала, как они по-нашему называются. И говорят, что, если мы летаем в космос, мы этого не можем не знать.

— Какие еще шарики???

Потом, почти сразу, я вспомнила, что наилучшие результаты в вычислительной гиперзвуковой аэродинамике действительно дает модель, в которой воздух состоит из шариков. И модель распределения давлений и температур с высотой на основе шариков получалась неплохая, точнее, чем простая барометрическая. Но...

— Поговорите с ними, а? А то я совсем ничего не понимаю.

Я повернулась к богомолам. Одна из богомолов прокашлялась и довольно внятно сказала:

— Воздух состоит из.

При этом она нарисовала в воздухе какую-то закорючку, похожую на навершие посоха.

— Это вопрос, — уточнила доктор. — Мы еще до правильной грамматики вопроса не дошли.

— Воздух состоит из мертвого воздуха и флогистона. И немного паров, — я старалась говорить помедленнее и как можно более внятно.

Богомолы пришли в большое возбуждение. Затруднение доктора было понятно — слово было из жаргона специалистов по системам жизнеобеспечения, лингвисту его было простительно не знать. А в космос без этого и правда летать сложно. Но при чем тут шарики???

— Мертвый воздух число семь, — сказала богомол. — Флогистон число восемь.

Я остолбенело посмотрела на нее, потом на доктора.

— Это не вопрос, — сказала доктор.

— Какое еще число???

Богомол замахала руками. Она подлетела к советнику, чуть не впечатав ее в стену, и начала тыкать пальцем в нож из метеоритного железа на ее поясе.

— Железо, — сказала доктор.

Богомолы синхронно подняли вверх большие пальцы. Потом они хором сказали:

— Железо число два десять и шесть.

— Какое число? — спросила я и, как смогла, нарисовала в воздухе закорючку, которой они с доктором изображали вопрос.

Богомол подняла вверх руку с вытянутым пальцем.

— Один. Водородитель, — потом она подняла второй палец. — Два. Солнечный газ. Три. Металл, мы еще не знаем ваше название. Четыре. Тоже металл. Пять. Неметалл. Ее рука кончилась, и она подняла вторую руку. Шесть. Углеродитель. Семь. Это мертвый воздух. Восемь, — она подняла еще один палец. — Это флогистон. Десять. — она взмахнула руками с растопыренными пальцами, — Еще десять. Потом шесть, — она вытянула две руки с тремя пальцами на каждой. Это железо.

Я смогла только развести руки и помахать кистями.

Богомолы пришли в еще большее возбуждение. Вторая богомол сорвалась с места и исчезла за дверью. Вскоре она появилась, неся какие-то странные предметы. Это оказалось что-то вроде маленьких горшочков из чего-то похожего на стекло, но прозрачного, как экран. В одном горшочке был кусок древесного угля, в другом какой-то красный порошок.

Богомол протянула мне горшочек с углем.

— Уголь, — сказала я.

— Уголь число шесть. Мертвый воздух число семь. Флогистон число восемь.

Я изобразила жест вопроса. Богомол развела руками и протянула мне второй горшочек.

— Это состоит из, — сказала богомол и нарисовала знак вопроса.

Я развела руками и помахала кистями.

— Это состоит из железо и флогистон, — она засунула палец в горшочек, достала его и лизнула. Ее язык окрасился в тот же цвет. Она сунула горшок мне.

Похоже, они были уверены, что телесный контакт с этим веществом мне, как и им, не повредит. Я потрогала порошок когтем, и коготь окрасился. Я наконец-то вспомнила, как это называется. Правда, я не знала, какое оно должно быть на вкус, поэтому пробовать не рискнула.

— Безводная охра.

— Без вода... Нет вода (жест вопроса), — переспросила богомол.

Я подняла вверх большой палец, оттопырив также окрашенный коготь.

— Нет вода... Есть железо и флогистон. Безводная охра. Вода... два по одному и флогистон.

Я смогла только помахать руками. Тема почему-то была очень важна для богомолов, но переговоры зашли в полный тупик. Наверное, нам действительно нужны были натуромант или алхимик. Я вспомнила все, что нам рассказывали на курсах по планетологии и алхимии. Но ничего про шарики, или про число железа, или про то, что охра содержит железо, на этих курсах не было.

— Железо плотность чуть меньше восьми плотностей воды, — осторожно сказала я. Точнее я не помнила.

Богомол подняла большой палец.

— Откуда два по десять, — сказала я и нарисовала знак вопроса.

Богомолы посмотрели друг на друга, приоткрыв рты. У меня все еще кружилась голова от одного вида того, как они вертят своими выростами. Несколько мгновений они молчали, глядя друг на друга, потом синхронно развели руки и помахали ими.

— Давайте поговорим о другом, — сказала одна из них.

Доктор радостно согласилась. Надо сказать, что она удачно воспользовалась предложением сменить тему, потому что почти сразу я услышала слова "Звездный дракон". Слова богомолы не поняли, но она, наверное, показала им видение с магической таблички. Богомолы тут же замахали своими выростами, но большие пальцы показывать не стали. Когда на стене появилась картинка, я сразу поняла, почему.

Взрывы накопителей были бичом нашей космической программы с самого ее начала. Небольшие шары современных версий, которые использовались в орбитальных кораблях, считались практически безопасными, хотя разрушающий контроль по-прежнему проводили на полигоне в пустыне. Но прыжковому кораблю нужно много маны, а батареи "Звездного дракона" все-таки делали почти четыре дюжины лет назад.

Когда он исчез, специалисты субконтрактора смогли добиться взрыва накопителя из той же партии с половинным зарядом. Правда, для этого его потребовалось нагреть заметно выше штатного диапазона температур.

Они заявили, что в результате многому научились — и взрывы на разрушающих испытаниях, правда, прекратились. Впрочем, случая испытать батарею прыжкового класса с полным зарядом ни у нас, ни у них с тех пор не было.