Fever

Нельзя сказать, что я сдался без боя, но войну выиграл он, а я умею проигрывать с честью. Это не значит, что я сломался. Я не стал его рабом в той мере, в какой ему хотелось бы, но и не трепыхался, изображая напускную гордость, как обнищавший аристократ. Да, проигрывать я умел.

Что касается Эшли, он мог стать проблемой, но не стал. Я не испытывал никаких угрызений совести, слишком уж он был не Аддисон. Даже не как близнец, а как брат-двойняшка, скоро я научился отличать их даже на глаз. Да Аддисон никогда и не пытался быть Эшем и разводить меня, он ОЧЕНЬ ценил те минуты, в которые существовал. Я чувствовал это, когда он заставлял за собой скучать, но не знал, скучал ли он и как сильно. До того, как однажды нам пришлось расстаться надолго.

Как только все устаканилось, я собрался спросить у Аддисона, можно ли рассказать о нем Эшу. И немало удивился, когда он заговорил об этом первым.

— Он имеет право знать, а как лучший друг ты, Стивен, не можешь не справиться. Расскажи ему всё. И... это не мое дело, но на твоем месте я все-таки не рассказывал бы... всё.

Это, конечно, был шутка, та самая, после которой хочется врезать. Но я ограничился красноречивым взглядом. Обычно доставать его — моя епархия, форма такого себе примитивного самообмана. Будто я полностью контролирую ситуацию.

— Будь спокоен, гордиться тут нечем.

— Смотри не забудь ни слова, мне до смерти интересно, как ты все преподнесешь.

Из этого разговора я вынес важную информацию — он находится вне мира, когда Эшли на свободе. Насколько я понял за несколько лет, Аддисон был способен чувствовать эмоции Эшли, некоторые мысли, настроение, слегка влиять на него (как вот с лилиями), но не более. Это было мне удобно. Со своей стороны Эш не ощущал его никак, и это было мне удобно тоже.

* * *

— Вау.

Так Эш отреагировал на свою возможную шизофрению. Я ожидал чего угодно, но не вау.

— Вау? Это все?

— Торн! — завопил он, и прежде чем я успел помешать этому, пришла Торн. Я не знал, на чьей она будет стороне, и не готовился, что она будет присутствовать. Теперь придется импровизировать.

— У меня раздвоение личности!!! — сообщил Эш. Торн не изменилась в лице, просто села на диван рядом с ним, будто опоздала на начало фильма.

— Продолжай, Стивен.

Я продолжил. Нет, вау — это, наверное, не так плохо. Эшу его состояние казалось чем-то выдающимся, он им почти гордился. Что думала по этому поводу Торн, я еще не знал.

— Диссоциативное расстройство, — выдала она наконец.

— Чего?

— Так это называется. Диссоциативное расстройство. Как в фильме "Окончательный анализ".

— Звучит круто, — сказал Эш.

— Значит, Аддисон. Это хотя бы понятно.

— Что понятно? — спросил я. Эшли глянул на нее сердито, но Торн не среагировала.

— Аддисон — второе имя Эша. Ты не знал?

Я не знал. Надо же.

Фраза, которой я наиболее опасался, не заставила себя ждать.

— И какой он? — не отставал Эш. — Ну Стивен, ты пока единственный его видел. Какой он?

Мне жуть как не хотелось говорить об Аддисоне, но Эшли было не остановить. Я понимал, что ему не терпится как можно больше узнать о собственном втором Я, однако... я мало что мог ему рассказать.

— Он похож на меня?

— Нет, — ответил я поспешно, одно это предположение меня шокировало. — Не похож. Он другой.

— Какой?

Как бы это сказать? Я еще не был уверен, что Аддисон нас не слышит, и фильтровал информацию очень тщательно.

Что мне сказать? Жестокий? Хладнокровный? Аморальный? Я бы сказал "продуманный" или что-то вроде того. Ссориться с Аддисоном я не хотел — не мог себе позволить. И Эшли не мог.

— Он... нормальный.

Я будто услышал его смешок. Нормальный!

— Он опасен?

Это спросила Торн. Не в бровь, а в глаз.

— Нет, нисколько, — выдавил я улыбку, не знаю, насколько правдоподобную. — Он не псих. Если Эш — не псих.

Речь шла о конкретной вещи — психиатрическом обследовании. По понятным причинам среди нас я один состояние Эшли прикольным не считал. "Угадай, что я сделал?" — спросил меня Эш в тот день, когда Аддисон помешал ему договорить. Он сделал Торн предложение. Мои лучшие друзья собрались узаконить отношения, и никакая шизофрения этому бы не помешала, Торн сама два раза лежала в клинике после попыток самоубийства и на душевное здоровье не претендовала. Так что если кто и хотел знать, то это я.

Головой я полностью поверил в Аддисона после того, как Эш прошел обследование у трех психиатров с мировыми именами. Сердцем я поверил в него, когда впервые заглянул в те глаза, но это было другое. Теперь на руках мы имели три справки, подтверждающие полную вменяемость Эшли. Согласно им, Аддисон был плодом нашего воображения, и все бы ничего не будь этот плод таким реальным. Зачем все же я стал читать книжки о всяческих душевных расстройствах? Чтобы освободить Эшли или сохранить Аддисона, который крадет часть его жизни? Если Аддисон — часть Эша, то смысла в этом немного, потому что жизнь и тело в равной степени принадлежат обоим. Но Аддисон так явно, иногда так пугающе чужд. Что, если он действительно пришлый, чужой? Тогда Эшу нужен не доктор и не друг, а экзорцист... Такой вывод был бы нормальным для Торн, но не для меня. Пока что я не был готов принять хоть какую-то мистическую версию.

Не знаю, разочарована ли была Торн псих-экспертизой, но именно она посоветовала Эшли вести ежедневные записи, чтобы контролировать упущенное время. Я побаивался, что выяснится мое непосредственное отношение к каждому провалу в памяти, но то ли Аддисон не вполне держал слово, то ли у Эша было богатое воображение... короче говоря, кратковременные недостачи времени обнаруживались и без меня. Аддисон их не отрицал, а я сердился только для вида — лучше алиби не придумать. У меня не было к нему претензий — он не вторгался далеко в жизнь Эшли. Не покупал вещи, которые не понравились бы Эшу, не демонстрировал свое присутствие. Торн была уверена, что он какой-то демон или дух, и я попросил Аддисона познакомиться с ней. И хотя он не слишком этого хотел, побыл тогда с нами довольно долго, развлекая ее разговорами о потустороннем, уходя от прямых ответов с ловкостью и оставив после себя самые благоприятные впечатления. Он мог быть очаровательным, когда хотел. Еще пример — Эш очень переживал насчет вступительных экзаменов, и не без оснований, но со своей врожденной грамотностью и прочими умственными достоинствами Аддисон щелкал теоремки как орехи — я чуть не забыл о собственной работе, пялясь на него. Эшли поступил, набрав баллов больше меня, хотя, грубо говоря, на экзамене и не присутствовал.

И многое другое.

Аддисон, конечно, преследовал свою неясную цель. Кроме меня, его никто не интересовал в нашей компании, но он стал ее частью, заставил привыкнуть к себе и своей безопасности. Я был единственным, кто знал, насколько он опасен, однако тяготился этим знанием лишь поначалу, ведь, в конце концов, он заставил привыкнуть и меня.

* * *

Как я уже упоминал, Эш не был девственником, но и гулякой не был, что при его внешности странно. Торн стала его единственной и первой — той, которая, сама не зная, позволила Аддисону перейти от наблюдений к действиям. И он продемонстрировал мне та-акие возможности человеческого тела, которые мне не снились в самом диком эротическом сне. Мало того, они и Эшли не снились, насколько я знал из наших "разговоров в раздевалке". У них с Торн все было более чем традиционно, похоже, они вообще не пытались развиваться в этом направлении. Имея одно тело на двоих, удивительно, как такое можно скрывать, но Аддисон как-то смог. Я лучше всех в мире знал, на что в самом деле способно тело Эшли. И мое.

Первым нашим длительным расставанием оказался медовый месяц Эша и Торн. На невесте красовалась черная фата, платье-саван, бледное лицо украшала кровавая слезинка. Родители Торн (Иезавель и Дьявол Сазерленды) рыдали, будто на похоронах, — зрелище не для слабонервных, но больше всех почему-то моя мать. Я вдруг понял, что она всегда видела на месте Эша меня, но все равно Торн получила от нее наше фамильное кольцо с сапфиром — нечто и одолженное, и синее одновременно. Мои друзья были чудесной парой, как две половинки Знака Великого Предела. И те, кто возражал, просто завидовали.

Я был безумно рад за них, наивно полагая, что получу время на то, чтобы подумать и переварить накопившуюся информацию, но как только их свадебный "харлей" (на нем настоял Дэвил) скрылся за углом, волоча консервные банки (на них настояла Джезабел), мне стало не по себе.

Не буду рассказывать, как прошел месяц — месяц длиннее всех этих трех лет. Когда они вернулись, черные, как негры (Эш) и счастливые как слоны (Торн — насколько это возможно), я был словно в бреду и едва поверил глазам. Я уже не понимал, кого хочу видеть сильнее, однако мучительно долго не отпускал Торн, позволяя им перебивать друг дружку рассказами о Трансильвании и Гаити, зная, что Аддисон не появится, пока мы вместе. Но он появился, и Торн ничего не заметила. Она продолжала болтать, не обращая внимания, что Эшли вдруг перестал принимать участие в ее повествовании и просто стоял рядом, держа ее руку и не сводя с меня голодных глаз. А Торн все рассказывала о том, как они ночевали в полуразрушенном замке, и сколько там было летучих мышей, и что они слышали ночью... На каком-то этапе я вообще перестал понимать слова, изнывая, — они слились в непрерывный и невыносимый звук, в то время как Аддисон положил руки ей на плечи, и его лицо выражало лишь желание свернуть ей шею — и еще другое желание. Много другого желания.

Это была пытка почище дыбы, до слез на глазах. Но, в конце концов, Торн все же ушла повидать родителей, и ей нужно было только переступить порог и закрыть за собой дверь.

Я зажмурился, и ощущения были как на русских горках, потому что Аддисон перекинул меня на диван прямо через спинку. Бесцеремонно чуть более, чем обычно.

— С кем ты спал без нас? — спросил он шепотом.

— Со всеми...

Так еще никогда не было. Я зря порадовался, что на мне футболка, а не рубашка, — он все равно оставил от нее одни клочья, полосуя ткань и кожу острыми ногтями. Даже пугаться я просто не успевал... Он тормозил резкости и грубости, но не всегда вовремя, и потом старался компенсировать их так, чтобы сожалеть становилось невозможным... Воздух вдруг стал горячим, поплыл и окрасился в золото. По щекам текли слезы, а по подбородку — кровь, но меня это мало колыхало. По-моему, рухни за окном Эмпайр Стейт Билдинг, я бы даже не выглянул.

Кажется, оно таки рухнуло, и не за окном, а прямо у меня в голове, распространив вокруг сияние и звон. Обычно Аддисон сразу оставлял меня в покое, но не сейчас — будто в этот раз ему тоже понадобилась перезагрузка. Время для того, чтобы стены перестали вертеться.

— Прости, пожалуйста... — сказал он вдруг после долгой паузы, — больно было?

Я что, так орал? На всякий случай не стал отрицать — услышать извинения от Аддисона это нечто. Да-а, он действительно беспокоился, если забыл, что во время секса люди используют голос чаще совсем не от боли. Он никогда и не был особо церемонным, хотя, конечно, сегодня превзошел себя.

— Это не повторится, Стивен, прости меня.

Нет, ну почему же...

— Знаешь, я им не мешал. Ни разу. Спроси, если не веришь.

— Верю, — ответил я хрипло.

— Еще минуту, можно?

— Как пожелаешь, — я говорил, как мог, безразлично, но чувства меня одолевали странные. Аддисон лежал у меня на груди минут десять, потом привстал, опустил мои веки пальцами и начал целовать по всему лицу, даже не эротично, а просто так... ну нежно, что ли... Черт, он скучал по мне чуть ли не сильнее! Как это... мило. Мне впервые захотелось что-то для него сделать вне состояния экстаза, и я погладил его по волосам дрожащей рукой. Он не отреагировал, хотя мне показалось, что замер. На секунду.

Я не хотел, чтобы это прекращалось, и это продолжалось долго. Пока не позвонила Торн и не сказала на автоответчик, что уже час ждет нас в кафе. Мы молча пошли под душ, молча оделись. На моей шее четко отпечатались следы от губ и пальцев Аддисона — синие до черноты. А еще на ребрах и запястьях. И это только то, что я видел. Я выбросил остатки футболки в урну и нашел в шкафу какую-то водолазку, даже не задумываясь, как объясню это перевоплощение.

Так же молча он выпустил Эшли. Странно... но в тот момент я почти был против. Почти. Отчасти потому, что не был готов ни к одному вопросу.

Я ждал чего угодно, но мой золотой Эш всегда умудрялся помогать мне выбираться из самых безвыходных положений, даже не осознавая этого.

— Он что, тебя ударил? — спросил он.

Дотронувшись до губ, я нашел запекшуюся кровь и ответил "угу", не поднимая глаз. В груди у меня было как никогда тесно.

— За что?

— Был не в настроении. Но я дал сдачи. Извини.

Эш глянул в зеркало на свои распухшие губы и махнул рукой.

— Да ладно. Представь, там он ни разу не появлялся, Торн уверена. Может, я выздоравливаю?

— Может, — буркнул я и вышел первым.

* * *

...Я переслал лилии Торн, отправил Эша с миром и подался домой с единственным желанием отдохнуть. Но это входило только в мои планы.

В машине я включил радио на три буквы. Так мы называли канал круглосуточных новостей FUC, впрочем, и не только мы. Я нашел его, одновременно пытаясь ответить на звонок и ведя машину. На сегодня мне недостает только аварии или штрафа...

— ...авария стала третьей в ряду подобных. Наш корреспондент Тина Стокуэлл, сообщает, что на этот раз столкновения удалось избежать, но машина перевернулась и тут же загорелась. Водитель погиб, пассажир находится в критическом состоянии. Напомним, что в двух предыдущих катастрофах тоже есть жертвы. Одна из потерпевших, недавно скончавшаяся в реанимации госпиталя Святой Луизы, утверждала, что их пытались убить...

— Привет, Стивен.

— Привет, Торни, что нового?

— Эш был у тебя?

— Да... заходил. Как обычно, наплел какой-то ерунды, я его успокоил и отправил домой. Не беспокойся.

— Что это за радио?

Слух у Торн всегда был как у летучей мыши — это у ребенка-то, засыпающего рядом с динамиками!

Я насторожился и впервые вслушался в слова новостей.

— Радио на три буквы, снова передают про того лунатика, который таранит машины по ночам. Парень точно не в себе...

— И что ты думаешь по этому поводу?

У нее был странный голос, какой-то торопливый, непохожий на ее обычной каменное спокойствие. Где это я совсем недавно слышал про ночи? И про "не в себе"? От... От Эшли?

— А почему я должен что-то думать? Торни, о чем ты говоришь?

На мгновение Торн умолкла, и я даже подумал, что нас разъединили.

— Торни!

— Извини, Стивен, я просто беспокоилась об Эшли.

— Если уж ты об этом упомянула, то нам стоит поговорить.

— Да, конечно. Мы поговорим.

Я вздохнул, слушая гудки. Эш и старая дама, Торн и автокатастрофы, Аддисон и перекресток... За два часа можно многое сделать: заехать домой, переодеться, а заодно поразмышлять, почему я свел вместе два последних объекта. И что на самом деле хотела выяснить Торн так не по-шпионски прямолинейно.